– Что это было? – спросил Придон.
– Колдун! – ответил Олекса уверенно.
– Какой колдун? – не поверил Придон. – Я сам видел зверя… только не понял какого.
– Тогда то был зверь-колдун! – огрызнулся Олекса.
– Зверь-колдун?
– А почему нет?.. Люди могут, а звери нет?.. Тур ударил его топором, а зверь в ответ шарахнул огнем. Почти как дракон. Только не сжег, а старался ослепить.
Тур звучно охлопал себя с головы до ног, ладони по голой груди шлепали как весла по воде, огляделся, буркнул:
– А что, колдун не может перекинуться зверем?
Олекса оглядел его с головы до ног, кивнул.
– Может. Если даже не колдун, и то перекидывается.
Черный край плиты глубоко вломился в заросли странных растений. Обычно на болоте, как и по берегам, множество сочной жирной травы, но здесь торчат высокие шесты, словно выкованные из бронзы. Придон с нехорошим холодком вдоль спинного хребта видел металлический блеск на этих растениях, что ни деревья, ни кусты, ни даже трава.
– А прохода не видать, – прорычал Тур. – Значит, будет!
Он слез, по-хозяйски вломился… и тут же завис, словно ударился о решетку. Шесты не поддались, даже не качнулись, а он сразу изорвал штаны, поцарапал до крови руки и плечи.
– Это не камыш, – определил Олекса. – Не камыш.
– А что? – спросил Придон.
– А если и камыш, – продолжал Олекса, – то зачарованный. Кто-то велел стать болотным сторожем. Придон вытащил топор.
– Но мы должны пройти.
Он врубился рядом с Туром. И тут же порезался до крови листьями. С шестов, что поднялись уже выше их роста, свисали плети с гроздьями, похожими на металлические шары. Изорвали одежду, пока сумели на несколько шагов протиснуться, вернее, прорубиться в глубь этих молчаливых, но непреклонных сторожей.
Олекса предложил перевести дух и все же поискать выход, некоторое время в самом деле добросовестно высматривали, наконец Тур потерял терпение и, озлившись, вломился, как бешеный тур, в это дикое переплетение растений из металла и ползающих трав. Олекса и Придон смотрели с брезгливым сожалением, Тур явно выдохся, раз уж ринулся сломя голову, сейчас свалится и запросит отдыха…
…но несокрушимая с первых попыток стена поддалась яростному натиску. Металлические растения внутри оказались обычными полыми трубочками, из них вытекал такой же сок, так же хрустели под ногами. А Тур, рубя огромным топором направо и налево, рубил стену, орал, ревел, ругался, сыпал проклятиями. Одежда на нем превратилась в клочья, тело окрасилось кровью, но вдруг стена поредела. Последние растения со звоном переломились под лезвием уже зазубренного топора, впереди открылся проход!
Но какой проход… странный проход. Справа и слева поднимаются черные, как ночь, каменные стены-плиты. А между ними проход, можно вшестером на конях. Земля серая, похоже, сухая.
Придон жадно смотрел в эту узкую щель между двумя черными блестящими, как зеркало, плитами. Нет болота, нет! Сухо, жарко, серая земля – и совершенно нет этих растений.
Тур, тяжело отдуваясь, захохотал:
– Так вот о каком проходе говорил селянин!.. А болото и эта травка – ерунда.
Придон содрогнулся всем телом, представив, что ломились бы через болото чуть левее или правее. Хорошо, что приняли совет, все-таки приняли.
Черные плиты удлинились, вершины все еще в тумане, но теперь видно, что не плиты, а две стены, а они трое – в узком то ли проходе, то ли проломе, земля темная, потрескавшаяся от неведомого жара.
Стены из черного камня, Придон такой видел только однажды: волхв показывал блестящий камень, который горит жарким пламенем, если положить на раскаленные угли. Но теперь с обеих сторон эти страшные гладкие скалы, словно в горном массиве прорубили проход двумя-тремя ударами исполинского топор.
Он вздрагивал, сердце стучало часто и боязливо. Грязно-серый туман впереди отодвигается так неохотно, так медленно, что не успеешь ни изготовиться, ни отпрыгнуть, ни убежать… Стены то сужаются, совсем жутко, перехватывает дыхание, словно скалы давят на грудь, то расходятся самую малость. Дно ущелья усыпано камнями, покрыто слоем пепла, странно перекошенное, темное, в трещинах.
– Ну что? – спросил он не своим голосом. – Вперед? Готовы?
– Готовы, – ответил Тур. – Жизнь – тяжелая штука. Но, к счастью, короткая!
Он двинулся вперед, топор в руке, левая рука со щитом впереди, словно уже отражает удар чужого оружия или принимает прыжок дикого зверя.
За ним поднималось облачко пепла, весь стал серым, как степной призрак. Придон с упавшим сердцем обратил внимание, что за Туром нет следов. Олекса пошел шагах в пяти слева, ладонь мерно колышется вблизи рукояти топора. Он, как и Тур, с тревогой посматривал на узкую щель пурпурного, словно закатного неба. Тучи несутся, как стадо разъяренных быков, как кипящая лава, вниз падает волна жара. Туман постепенно рассеялся, вершины гор искрятся, словно брошенные в костер наконечники копий.
Тур зашиб ногу о камень, ругнулся зло, остервенело. Придон увидел безумные глаза, бледное лицо, по которому скользили красные блики от бешено проносящихся туч.
– Это уже не Артания, – сказал Тур зло.
– Артания, – ответил Придон.
– Уверен?
– Где мы, там и Артания.
Черные скалы раздвинулись, отступили, покорно остались позади. Все трое вышли на простор, от тумана ни следа, а степь впереди пугающе пустынна, ни единого деревца, только редкая бурая трава, чахлая, покрытая пылью, с уродливыми листьями, что прижались к земле.
Олекса, самый зоркий, вскрикнул:
– Смотрите!.. Неужели не видите?
Далеко впереди блеснула золотая искорка. Она росла, превратилась в крохотную фигурку желтого коня с человеком на спине. В их сторону и чуть наискось неслась на оранжевом коне женщина с развевающимися волосами. С неба падал страшный красный свет, жутко сверкнула ослепительная молния, женщина повернула голову в их сторону, и у Придона навсегда останется в памяти эта жуткая картина: красивая молодая женщина на бешено скачущем коне, сам конь храпит, пасть разинута в боевом реве, словно это не конь, а дикий зверь, женщина со злобно оскаленным лицом, в одной руке изогнутый меч, блеск лезвия достиг глаз Придона…
Ему даже показалось, что конский хвост, истончаясь, заканчивается змеей с разинутой пастью, но конь и всадница исчезли, только перед глазами все еще стояла эта жутковатая картина.
– Кто это? – спросил он. – Как могут жить в этом.. страхе?
Олекса пожал плечами.
– Вряд ли даже волхвы могут сказать. Никто здесь не бывал. Никто не заходил так далеко. Мы первые!.. Когда-нибудь, если останемся живы…
Тур буркнул:
– Ну вот, завел свою песню… Конечно, останемся! А других уроем.
