— Нет! — срывается Вега.
— Но вот сюрприз — я от тебя отвернулся. Обиделся и во всех смертях и случившемся со мной обвинил. Хотя ты, такая хорошая девочка, охраняла меня. Дважды спасла от смерти, при этом полностью забрав в свой мир, где ты — Королева. И даже новую игрушку дала: слабого, но уверенного в себе мальчика, который будет терпеть и пытаться выиграть. А, нет. Вот тут я запутался, — Акросс в задумчивости смотрит не на Вегу, а вверх и налево. — Не так было, я сказал, что ты создала Кая для меня. Игрушка, с которой мне будет не скучно. И, чтобы поддерживать во мне эту ненависть — он еще и моя замена.
Кай вздрагивает от этого слова, он так и остается подвинувшемся к лобовому стеклу, но молчит. Он чувствует себя ребенком, чьи родители ругаются.
— Это, мать твою, так символично, — продолжает Акросс, прожигая Вегу ненавидящим взглядом. — Не находишь? То, что он — «замена». Я подумал еще и понял… Да черта с два она создала Кая для меня как грушу для битья. Больше всего Вега любила страдающих мальчиков, умирающих в ее игре. Кая она создала для себя, как замену мне!
От губ дрожь распространяется по всему телу и кулаки теперь неуверенно стискивают подол сарафана. Вега ничего не может говорить, не разревевшись.
— Я совсем не против, — продолжает Акросс уже мягче. — Все в порядке, Вега. Ты заслужила быть счастливой, наверное. Только избавь меня от этого. Отправь меня в утиль уже, как Барса с Тимом, пока я свою замену не убил.
На последних словах Акросс садится обратно в машину, командует устало:
— Поехали. Объезжай, она не будет мешать.
И поворачивается взглянуть на Кая. Тот впервые с тех пор, как залез Акроссу в голову, по-настоящему верит, что его убьют. И произойдет это очень скоро.
Вокруг кладбища нет забора, это просто поле с проросшими железными крестами и гранитными обелисками. Кай не знает есть ли тут охранник. Должен ведь быть, он видел в кино, что должен, но кладбище такое обширное. Кажется, что вымер целый город, и закопан здесь.
Первые несколько секунд у Кая ступор, он послушно выбирается из машины. Жуть этого места пронизывает его до позвоночника. И, даже когда Акросс пытается его поторопить, потянув за ворот, Кай остается приросшим к месту. Сумерки опускают на кладбище что-то призрачное, мистическое, напоминающее подготовку к таинственному спектаклю.
— Зачем мы здесь? — спрашивает Кай и смотрит Акроссу в глаза, будто кроме них двоих никого тут нет.
— Как думаешь?
— Что ты опять придумал?
Кладбище превращается в скатерть, с нарисованными на ней могилами, она сворачивается и, вместе с рисунком, заволакивает его. Земля движется, и единственная безопасная точка — та, на которой стоит Кай.
В городе два кладбища, но именно на этом, относительно новом, похоронен Виктор. На пасху Кай приходил сюда с мамой как полноправный член семьи.
Акросс предпринимает новую попытку сдвинуть его с места и, недовольно цыкнув, почти подхватывает Кая на руки. Но, потеряв точку опоры, Кай перестает быть таким покорным — бьет Акросса в подбородок. Только благодаря какому-то звериному чутью он проскальзывает мимо одного из близнецов и бежит не в поле у кладбища, там прятаться негде, а крестам навстречу. Акросс снова разочарованно выдыхает, оборачивается ко второму близнецу, который и вовсе стоял на месте и ничего не сделал.
— Я буду ждать у могилы, — устало предупреждает Акросс. — Вас двоих ведь хватит, чтобы его поймать?
— Босс, серьезно, ну вот к чему эта театральность? — спрашивает тот, что все-таки пытался остановить Кая. — Можно же его просто…
— Не хочу просто, — обрывает Акросс, направляясь по тропинке, заваленной опавшими иголками сосен, вглубь. И все же слышит, как ворчит один из близнецов: «Можно подумать, ты его вообще убивать хочешь».
Старенькая и местами уже ржавая лада едва не врезается в единственную припаркованную у кладбища машину, и все же мнет ей правое крыло.
— Твою мать, а если это кто-то еще решил сходить вечером… — начинает Дроид, но замолкает. Хаски открывает багажник, достает оттуда потрепанную пыльную биту.
— Отморозок, — комментирует Дроид, поморщившись. Гидра выбрается из машины и, ни о чем не предупреждая, без колебаний бежит вглубь притихшего кладбища.
— Учись, — цыкает недовольно Хаски. — Ладно, он бы Кая на месте пришил, если б ему надо было. Я туда, ты в ту сторону. Если что, навались на Акросса, Кай сбежит.
И, не дожидаясь подтверждения, спешит в том направлении, которое указывал.
— Ну да, а я не убегу, — ворчит недовольно Дроид, одергивает толстовку и, осмотревшись, идет в другую сторону.
Кладбище бесконечное. Когда Кай слышит, что его преследуют, он, уставший, ныряет за одно из больших, семейных надгробий. Сидит, прислонившись спиной к холодному мрамору, закрыв себе рот руками, чтобы даже дыханием себя не выдать.
Где-то вдалеке перекликаются близнецы, улюлюкают, зовут его.
Кай не может вытащить из себя того капитана, который даже на грани смерти вел себя спокойно. Принимал ее как проигрыш. Это не игра, это его реальность, и тут намного сложнее быть смелым. Страх похож на тот, который поддерживал в нем отец, и теперь Кай так же слаб против всех этих врагов, против Акросса. И все же, даже если тот прав, и Кай — просто замена, он никогда бы не уступил Виктору его места в этом мире. Да тот и не сможет вернуть себе прежнюю роль.
Кай не сразу замечает, как стихают голоса, лес снова погружается в непривычную тишину, даже всполошенные шумом птицы молчат. Нужно выходить из-за плиты, искать путь к спасению, но Кай снова прирос к месту. И то, что место это — чужая семейная могила, пугает его еще больше, как пророчество собственной скорой смерти. Только усилием воли Кай заставляет себя подняться, потому что теперь для него опасно оставаться на месте.
Выпрямившись, он вздрагивает, как током ударенный — оба близнеца стоят в паре метров от него, с улыбками наблюдая за Каем, упиваясь его страхом.
Кладбище становится жутковатым — где-то слышатся крики — не ужаса, скорее гневные. Сами кресты и плиты негодуют, гонят Акросса прочь. А на куче чернозема сидит спокойный Гранит рядом с торчащей из земли лопатой.
— Не получилось? — безразлично спрашивает он.
— Близнецы его гоняют. Сбежал, — Акросс произносит это без злости — устало и нерешительно.
— Может и домой сбежит, — предполагает Гранит, и все же надежды в его голосе не слышится. — Не заглянешь? Разве не интересно?
— На что? — раздраженно оборачивается Акросс, только теперь замечает, как Мей смотрит на надгробие с фотографией. — Эй.
