просто не могу на нее не смотреть.
– Сиара?
Улыбнувшись еще шире, она смотрит на Нотта.
– Эту я не знаю. Мне убить ее?
Секунду Нотт размышляет над этим.
– Пока нет, Альба. Сейчас она нам не угроза.
– Но явно хочет ею стать, – говорит Сиара. – Стоит по крайней мере отгрызть ей пальцы.
Каждое ее слово острым лезвием вонзается мне под ребра. Она не шутит, не бросается праздными угрозами. Яд в ее голосе очень красноречив.
– Потерпи чуть-чуть, – отвечает Нотт. – Успеешь позже.
Сиара еще немного медлит, а затем рывком заставляет меня выпрямиться и отталкивает в сторону. Затем смотрит на Сола и Фараона, покорно признавая их большей угрозой. Мое плечо пульсирует болью, но она меркнет в сравнении с лавой, которая разъедает мне грудь. Сиара отвлеклась, но я продолжаю смотреть на нее, впитывая каждую мелочь. Она уже моего роста, так что, когда станет взрослой, наверняка будет немногим ниже отца. Сиара куда худее меня, и дело вовсе не в ширине кости. Я с ужасом замечаю, что пальто буквально висит на ней: Сиара явно немало времени прожила впроголодь.
Мгновение спустя до меня доходит, что на Сиаре пальто Фараона, потому что ровно за таким же пальто я следую вдоль западного побережья уже почти неделю. Нотт забрал его у Фараона и дал Сиаре, чтобы уберечь ее в катакомбах. От чудовищ или от неизбежной мести Сульфура?
– Сиара, – говорю я снова, потому что мне необходимо, чтобы она на меня посмотрела. Не сразу, но Сиара лениво оборачивается ко мне. Я беру ее лицо в ладони, стараясь не думать о том, какая она холодная. – Привет, милая. Ты знаешь, кто я?
– Она знает, что ты за создание, – отвечает Нотт. – Этого достаточно.
Я не обращаю на него внимания и улыбаюсь Сиаре, но улыбка держится недолго: слишком уж сильно дрожат мои губы.
– Как ты смеешь, Адам, она…
Мне уже доводилось совершать эту ошибку и вот теперь хватило глупости совершить ее снова. Лицо Сиары искажается сначала изумлением, затем гневом, и я слышу щелчок: она все же вывихнула мне плечо. Мир вокруг окрашивается белым, я кричу и лишь смутно ощущаю, как мои ноги волочет по полу. Сиара разворачивает меня и швыряет в сторону. Я с такой силой врезаюсь в стену, что на секунду теряю сознание. И тут же прихожу в себя, упав на больную руку. Закричать я уже не могу – не хватает воздуха – и просто безмолвно шевелю губами, лежа на полу.
– Как ты его назвала? – Сиара почти визжит от ярости. – Я тебя прикончу!
Стуча каблуками, она шагает ко мне, но затем останавливается. Я поднимаю взгляд и вижу, что Нотт положил ладонь ей на макушку. Он бесстрастно оглядывает меня.
– В самом деле, Эвелин, тебе пора бы уже понять, что нельзя давать имена тому, что тебе не принадлежит.
– Не смей поднимать на нее руку, – говорит Сол, все еще слегка хрипло. – Мы взяли ее под опеку.
Нотт смотрит на Сола – очень мрачным взглядом.
– Что-что?
– Почему ты не использовал меня? – спрашиваю я резко, и Сиара снова с ненавистью смотрит на меня. При виде этого остатки моего сердца, о которых я даже не подозревала, разбиваются на кусочки, и мне приходится закрыть глаза, лишь бы не видеть ее убийственный гнев. – Она была совсем малышкой, а ты позволил ей увидеть все это. Навредил ей, чтобы спасти собственную шкуру. Почему? Я ведь была прямо под рукой и любила тебя. Я была готова ради тебя на что угодно. Почему ты не пощадил ее и не взял меня?
– Ты несовместима, – отвечает Нотт. – Я пытался, но не смог.
– И поэтому лишил ее детства? Какая же ты сволочь.
– Я поступил так, как поступил бы любой Кошмар на моем месте, чтобы выжить.
– Не любой, – возражает Сол. Он пытается сесть, но кривит губы – видно, что ему еще слишком больно. Он слегка толкает Фараона в колено, безмолвно прося помощи, и тот осторожно помогает ему выпрямиться. Наконец снова обретя равновесие, Сол продолжает: – Нам позволено иметь лишь одного Сна. Как ты посмел нарушить святость этих уз? Ты должен был умереть вместе с Меридиан.
Во взгляде Нотта сквозит немыслимый холод.
– Для тебя, мой лицемерный протеже, это не более чем гипотетические рассуждения о том, что еще только может случиться. Если бы я прикончил Фараона прямо здесь и сейчас, как бы ты поступил?
Забыв о сломанных ребрах, Сол почти успевает встать, и только Фараону удается его сдержать. Сиара, которую все еще держит Нотт, ощутимо напрягается, скалит зубы в маниакальной усмешке и готовится к бою. Нотт опускает ладонь ей на затылок и ждет, пока Фараон утихомирит Сола. Сол слишком ослаб и не может вырваться из хватки своего Сна, но все равно впивается ногтями ему в руки.
– Я бы тебя убил, – выплевывает Сол. – Стоило бы прикончить тебя уже лишь за то, что ты посмел обмолвиться об этом.
Нотта гнев Сола ничуть не смущает.
– Но, если бы я это сделал, разве ты смог бы убить меня без Сна, который служил бы якорем твоей силе? Да, безусловно, ты бы попытался, но уже сейчас ты понимаешь, что все было бы тщетно. Ты все равно вступил бы в заведомо проигрышный бой и умер бы неудачником или же связал бы себя с Эвелин, чтобы отомстить мне?
– Фараон – мой Сон, – с жаром отвечает Сол. – Я бы никогда его не предал.
– Я ни с кем не стану его делить, – говорит Фараон. – Ни при жизни, ни после смерти.
Нотт холодно смотрит на Фараона.
– Как эгоистично с твоей стороны. Ты готов позволить ему умереть вместе с тобой, лишь бы сохранить то, что уже не будет твоим? Ты не застанешь это позже, поэтому позволь сказать тебе сейчас: я буду убивать его медленно. Много дней. Заставлю его умолять о смерти, просто чтобы осквернить жалкую память о тебе.
Фараон пытается кинуться на Нотта, но Сол упирается, не отпуская его. Ему это не слишком удается, но Фараон, услышав его мучительный стон, забывает обо всем. Он спешит к Солу, подхватывает его за плечи и помогает устоять на ногах. Виновато и испуганно он просит прощения, и Сол берет его за щеки и притягивает к себе.
– Будь со мной, – говорит он Фараону снова, так тихо, что я едва слышу. – Прошу.
Опустошенность во взгляде Фараона болезненно мне знакома. Таков взгляд человека, который вот-вот потеряет все и понимает, что наверняка в какой-то момент мог что-то предпринять и предотвратить беду, но также знает, что теперь спасать положение давно уже поздно.
Именно этот взгляд я видела у себя в зеркале ванной каждый день первые четыре года жизни в Элизиуме. Тогда я еще оплакивала Нотта в той же мере,
