я привязала себя к нему, а гневная сдержанность Сола определенно ему чужда.
– Жалкий глупый Сон, – говорит Нотт. – Засыпай, Ева.
Я слышу предостерегающий крик Сола, но уже поздно. Опора у меня под ногами исчезает, и я лечу в пучины магии Нотта.
На землю я падаю с такой силой, что подворачиваю обе лодыжки, и мне едва удается устоять на ногах. Раскинув руки, чтобы сохранить равновесие, я теряю драгоценную секунду, радуясь, что во сне мое плечо, похоже, исцелилось. Я ощупываю его, наслаждаясь тем, что все суставы на месте, и осторожно осматриваюсь. Здесь обстановка куда менее зрелищная, чем в снах Сола. Когда разберусь, как проснуться, надо будет поиздеваться над Ноттом и сказать, что в воображении у него довольно уныло. Вместо затопленных городов и берегов ада здесь есть лишь длинный коридор, посреди которого я стою одна.
Непонятно, что тут где и куда мне идти: с обеих сторон лишь железные стены и закрытые двери, и все вокруг заливает серовато-белый свет люминесцентных ламп. Я подхожу к ближайшей двери и касаюсь ручки – сначала осторожно, лишь пальцем, а потом дергаю ее, но дверь заперта. С тем же успехом я пробую открыть еще три двери, а затем на минутку останавливаюсь поразмыслить, что делать. Оставаться здесь точно не вариант, но совершенно непонятно, куда двигаться дальше. Я ищу в карманах четвертак, обнаруживаю вампирский бумажник и в итоге вместо монетки подбрасываю кредитку.
Определив направление, я пускаюсь в путь. Мои шаги тихим эхом разносятся по коридору. Попробовав открыть еще пятнадцать дверей, я оставляю попытки, решив, что они здесь не более чем декорация. Конца коридора так и не видно, но поворачивать уже поздно. Остается просто смотреть вперед и наслаждаться временной свободой от боли.
Я знаю, что это затишье долго не продлится, но все же успеваю почти проникнуться ложным чувством безопасности. Когда у меня над головой начинает мерцать первая лампочка, я лишь мельком это замечаю. Но когда начинает мигать вторая, до меня доходит, что вокруг наконец вот-вот начнет что-то меняться. Я поднимаю взгляд, затем оглядываюсь и вижу, что в коридоре у меня за спиной уже темно. Через несколько секунд гаснет свет и у меня над головой, и я ускоряю шаг, чтобы не оказаться в кромешной темноте.
Вероятно, коридор угадал мои намерения, потому что весь остальной свет тоже гаснет. На несколько бесконечных секунд воцаряется тьма, а затем впереди я вижу ярко-красный свет. Пытаясь отразить этот уродливый оттенок, металлические стены принимают вид в сотню раз более зловещий. Я даже касаюсь ближайшей стены, чтобы убедиться, что она не истекает кровью, и тут позади во тьме слышу скрежет металла о металл. Я оглядываюсь, пытаясь хоть что-то разглядеть, а потом бегом устремляюсь вперед.
Психовать сейчас будет бессмысленно, поэтому я напеваю Sunday Morning, чтобы держать себя в руках. По некой причине это даже кажется уместным – петь нашу свадебную песню здесь, на моих грядущих похоронах.
Я уже почти дохожу до припева, когда сзади снова скрежещет металл. Голос меня подводит, но это уже неважно: незнакомец во тьме подпевает мне. Хрипло, приглушенно, едва разборчиво, но эту мелодию я не смогла бы перепутать ни с чем и никогда.
Позади меня снова загорается лампа, затем еще одна, и постепенно коридор вновь заливается светом. В десяти лампах от себя я вижу человека – такого высокого и широкоплечего, что он почти заполняет собой весь проем. Незнакомец несет топор, раскачивая им туда-сюда. Каждый раз, когда лезвие касается пола, металл жалобно стонет.
Все мое спокойствие развеивается как дым. Я разворачиваюсь и со всех ног бросаюсь прочь по коридору. Еще пару минут назад моя рука была цела, но я чувствую, как боль возвращается, и в конце концов она начинает при каждом шаге прошивать мне бок. Я обнимаю больную руку здоровой, но упорно не сбавляю шаг. В ушах грохочет, и в кои-то веки это не биение моего сердца, а топот человека с топором, который бежит за мной.
Впереди с одной стороны распахивается дверь, и остановиться я не успеваю. Я врезаюсь в створку и отлетаю в стену. Из сломанного носа хлещет горячая кровь, передний зуб надколот. Я моргаю, пытаясь прийти в себя, но когда додумываюсь протянуть руку к двери, та уже закрывается снова. Пытаясь успеть, я дергаю ручку, но, как ни пытаюсь, она не поворачивается.
Краем глаза я замечаю блеск металла и успеваю увернуться – мужчина с топором наносит удар. Забыв об этой двери, я бегу дальше, но теперь и другие начинают наобум распахиваться и закрываться передо мной. Одна из них задевает мое больное плечо, и от боли меня почти что рвет.
Каким-то чудом мне удается опередить одну из открытых дверей, и за ней я успеваю заметить лестницу. Я хватаюсь за край створки, пытаясь подтянуться к ней, но дверь меня не дожидается. Она резко захлопывается, придавив мне руку.
Я кричу от боли. Кровь кажется черной на фоне алого металла, и как я ни дергаю ручку, открыть дверь снова не получается. Я пинаю сначала стену, потом незнакомца с топором, когда он подбирается ко мне, но деваться некуда. Он замахивается и наносит удар снизу вверх.
Лезвие его топора рассекает мне грудную клетку и застывает, врезавшись в ключицу. Мое левое легкое разрезано пополам, а правое проткнуто осколками сломанных ребер. Я пытаюсь закричать, сделать вдох, предпринять хоть что-то – но искромсанные легкие мне больше не помощники. Мужчина наклоняется ближе, позволяя мне как следует рассмотреть его гнилые зубы, а затем со всей силы дергает меня к себе. Кости трещат, плоть рвется со звуком, который я надеюсь больше никогда не услышать, и мои пальцы остаются в двери.
Мужчина яростно толкает меня, чтобы выдернуть клинок, и я падаю на землю. Хватаюсь за грудь и живот, тщетно пытаясь зажать зияющую рану. Я не хочу снова вот так умирать. Не хочу снова захлебываться. Мой рассудок этого не выдержит. Я просовываю пальцы себе в грудь, пытаясь удержать легкие на месте. Указательным пальцем я нащупываю что-то мягкое, мягче мышц и костей, но не могу просунуть второй палец поглубже, чтобы схватить это нечто покрепче.
Сиара возникает рядом и садится возле меня. В ее взгляде нет жалости – лишь холодный гнев и ледяное удовлетворение.
– Прости, – одними губами говорю я ей. – Прости меня.
– Я не позволю тебе его у меня забрать, – говорит она и придавливает мою руку к полу ногой. – Даже не пытайся сопротивляться, никчемная ты тварь. Скоро все будет кончено.
Сиара прикладывает ладони к ране у меня в животе, делает глубокий вдох и вскрывает меня.
Я не могу
