в подземелье.
– Как будто меня это интересует, – шипит моя мать. – Мы и без вас прекрасно справлялись.
Бабушка фыркает.
– Разве? Я слышала нечто другое. – Движением руки она указывает на окружающих нас фрискийцев. – Спроси своих подданных, какого правителя они предпочтут видеть на троне.
Мать улыбается.
– Это не тот вопрос, который должны решать простые солдаты!
– Ты права, – к моему удивлению отзывается бабушка. – Эйра законная наследница престола. Я завещала ей свой титул. Мой сын не более чем регент, он никогда не наследовал титул короля. Все-таки я еще жива, даже если мне приходилось много лет скрываться, прежде чем вновь увидеть свет. – На ее губах играет победная улыбка. – Престолонаследие соблюдается. Ты больше не сможешь украсить себя фальшивым титулом королевы.
– Не лги! – кричит моя мать. – Мой муж – ваш сын и, следовательно, ваш преемник.
Бабушка кивает.
– Он был бы им, если бы я была мертва или передала ему титул. Ничего из этого не произошло. Он забрал себе корону, но был, как и ты, слишком труслив, чтобы покончить со мной. Вы узурпаторы. А теперь ваше правление окончено. – Она кладет руку мне на плечо. До этого я, прерывисто дыша, следила за разговором, так что почти вздрагиваю от внезапного, хотя и нежного прикосновения. – Законная королева решит, что делать с вами двумя.
Я судорожно сглатываю, когда внимание фрискийцев снова оказывается направленным на меня. Я нерешительно смотрю на мать. На ее лице распознаю только гнев и ненависть – ни следа тех чувств, которые должна испытывать мать к дочери.
Я откашливаюсь.
– Я один раз пощадила вас и изгнала. У вас могла бы быть беззаботная жизнь. Вместо этого, – я сжимаю кулаки, – вы оклеветали мою бабушку и меня. Ваша ложь привела к этой бессмысленной битве. Королева или простая женщина – это не имело для меня значения, пока в моей жизни были достойные люди. Но у тебя, мама, – мне приходится выдавливать из себя это слово, – были на меня иные планы. С юности ты внушала мне, что я недостаточно хороша. Что стою ровно столько, сколько предложит за мою руку иностранный король. Что мое единственное предназначение в жизни состоит в том, чтобы обезопасить границы страны, которую ты завещала своему сыну.
Мне трудно сдерживать гнев и разочарование, скопившиеся за все эти годы. Отказы. Одиночество, которое мне приходилось выносить. Чужая воля, которой должна была повиноваться.
Я чувствую, как ко мне подъезжает Леандр и выскальзывает из седла. Мне не нужно смотреть на него, чтобы знать, что он здесь. Меня окружают его тепло и близость, так что ужасные годы и все лишения кажутся далекими. Словно все это пережил кто-то другой.
– Но я достаточно хороша, – говорю я. – Я стою больше того, что заплатит за мою руку иностранный король. Хотя я родилась принцессой, у меня есть свои цели, стремления и мечты. И я по горло сыта тем, что позволяла тебе указывать. Больше этого не повторится. То, что вы здесь, и снова выступаете против меня, должно показать мне, что вы никогда ничему не научитесь. Что вы никогда не будете видеть во мне ничего, кроме залога, который можно передать тому, кто предложит наибольшую цену. – Я напрягаю плечи. – Было бы ошибкой позволить вам уйти снова, потому что, несмотря на мое милосердие, вы будете ждать новой возможности усложнить мне жизнь. Но я больше не буду вас бояться.
Леандр переплетает свои пальцы с моими, и мое напряжение ослабевает.
– Я изгоняю вас в то подземелье, которое столько лет было тюрьмой моей бабушки, – приказываю я. Моя мать шумно вздыхает. – Там вы будете ждать, пока я о вас не вспомню. И может быть – только может быть! – я проявлю милосердие. Но пока вы не сможете причинить вред ни мне, ни моим людям.
Гилот и четверо его людей выходят вперед, чтобы привести мой приговор в исполнение. Под громкие вопли они стаскивают мою мать с лошади. Она отбивается и с проклятиями выбрасывает несколько ледяных осколков. Раньше ее мерзкие слова попали бы в цель. Я бы забилась куда-нибудь и долго плакала, пока не увидела всех тех ошибок, в которых она меня обвиняла. А в следующий раз я бы прилагала еще больше усилий, чтобы быть такой, какой она хотела меня видеть.
Мой отец слезает с лошади без посторонней помощи и позволяет людям Гилота увести его. Он кидает только короткий взгляд на мою мать. Мне кажется, я замечаю в нем осуждение.
Фрискийские солдаты кланяются мне и моей бабушке. От армии в пять тысяч солдат осталось не так уж много. Остальные заморожены. Скорее всего, они смогут вырваться из своей ледяной тюрьмы, когда мы с бабушкой уйдет отсюда. Мне бы этого хотелось. Их обманули, и они следовали за королевской четой, заинтересованной лишь в собственном благополучии.
«Я буду лучше, – клянусь я себе. – Однажды я стану королевой, которой я и все, кто мне важен, смогут гордиться».
– Очень мудрое решение, – негромко хвалит меня бабушка.
– Это еще предстоит выяснить, – отвечаю я. – Возможно, я действительно слишком мягка. Может, после того, как они обратили против меня армию, мне не стоило проявлять к ним снисходительность.
Леандр поглаживает мою ладонь, и мягкое покалывание распространяется по руке.
– Я люблю тебя за твою доброту. И фрискийцы теперь тоже. Твой первый официальный приказ не должен был стать приказом казнить твоих родителей – независимо от того, насколько серьезными были их проступки. Если они снова пойдут против тебя, я избавлю тебя от этого бремени, если ты попросишь.
Тихо вздохнув, я прижимаюсь к Леандру.
– Теперь все кончено?
– Почти, – обещает он и оглядывается. Его взгляд скользит по равнине.
Внезапно он цепенеет. Он крепко обвивает меня одной рукой, прижимает к себе, чтобы броситься со мной на землю. Мне хочется испуганно закричать, но крик застревает у меня в горле.
Леандра отшвыривает назад; его объятия распадаются. Что-то теплое брызгает мне в лицо. Мне не удается понять, что это, так как я падаю в грязь. Леандр приземляется в полуметре от меня.
Моя рука дрожит, нащупав теплую жидкость, покрывающую половину моего лица. Когда я смотрю на свои пальцы, их кончики красные.
Кровь.
Мой взгляд устремляется к Леандру. Кажется, что в этот момент мой мир замирает. Ничто больше не имеет смысла. Даже магия, струящаяся по венам вместе с кровью, замирает, чтобы затем восстать из меня.
Леандр неподвижно лежит на холодной земле.
Из его левого глаза торчит стрела.
Вальдур
Я не успеваю. Как всегда.
В моей жизни было всего одно событие, когда я оказался в нужное время в нужном месте и смог защитить любимую женщину от мерзкой свиньи, которая является нашим королем.
Я молча выдержал его гнев и удары плетью, украсившие меня шрамами. С моих губ не сорвалось ни звука, когда он перед всей деревней наказывал меня за то, что я якобы обворовал его. Я искал в толпе ее теплые карие глаза и не находил их. «Так даже лучше, – сказал я себе. – Если он ее увидит, снова будет ее преследовать». И все же, мне хотелось, чтобы она была со мной.
Чтобы придать мне сил, как она всегда могла сделать одним своим присутствием.
Одна только уверенность, что он ее не получит, заставила меня пережить унижение и боль.
Покидая деревенскую площадь с помощью Греты, я на мгновение встретился с неодобрительным взглядом Леандра. Я был слишком слаб, чтобы сказать ему правду. Слишком слаб, чтобы объяснить, что я никогда не обворовал бы принца.
С этого момента наша прежняя дружба больше ничего не стоила. Он верил своему принцу больше, чем мне. Я оставил его в этом убеждении и молился, чтобы он больше никогда не приглашал этого чванливого юнца приехать в Бразанию.
Официально принц больше никогда не посещал деревню.
Но
