спине, распоров плащ наискось.
Сигиец все же ушел, развернулся, принимая не давшего опомниться противника. Мечи снова заскрежетали, соприкасаясь друг с другом в жесткой рубке. Сигиец поймал седого на опрометчивой атаке, нацеленной в голову, обошел полупируэтом и рубанул наотмашь. Вилканец отступил, принимая удар на гарду, и сразу же контратаковал, вновь целясь в голову снизу-вверх. Сигиец парировал, ловя его клинок своим клинком, закрутил и ответил уколом, но сверху-вниз. Седой ускользнул, ушел от мгновенно последовавшего удара сбоку, парировал очередной укол, вновь взяв меч mezza spada, и с коротким размахом контратаковал. Если бы сигиец не успел откинуться назад, прошедший в дюйме от лица меч, достиг бы цели.
Сигиец опрокинулся на землю. Вилканец, не тратя времени, уже намеревался пришпилить его, но сигиец размахом из-за головы отвел клинок. Меч воткнулся в землю, опасно сгибаясь. Седой замешкался на долю секунды и получил ногой в плечо. Удар был сильным, вилканца повело, пятка туфли скользнула, и оба противника оказались на земле.
Ненадолго.
Поднялись на колени, направляя друг в друга мечи. Медленно поднялись, не спуская друг с друга глаз. Они выжидали, у кого первого сдадут нервы или кто решится прервать вынужденную передышку.
Сигиец решился.
Выпад.
Блок.
Ответный удар. Скрестившиеся мечи. Снова удар. Обманное движение.
Вилканец был быстр, но сигиец оказался быстрее и чиркнул его острием по груди, распарывая рубашку и кожу. Седой оскалился от боли, но не растерялся и не сбился с ритма. Не только отбился от удара, который мог его добить, но в завязавшейся короткой борьбе почти вплотную вышел победителем, вновь опрокинул сигийца на землю. Навалился сверху, метясь острием в шею. Сигиец извернулся, невообразимым образом дотянулся носком ботинка почти до затылка вилканца и ударил. Не ожидавший этого вилканец полетел вперед, роняя меч.
Оба вскочили почти сразу и бросились врукопашную. После обмена несколькими жесткими ударами, сигиец подловил седого, ударил в ухо, захватил и перебросил через плечо, но вилканец стиснул голову сигийца между лодыжек и перебросил его через себя. Оба вновь вскочили и принялись друг другу душить. Седой вырвался из захвата сигийца, однако противник поднырнул под руку и ударил локтем в челюсть. Пока вилканец не опомнился, скользнул в сторону, где лежали мечи, подхватил свой и направил в грудь седого.
Вилканец безжизненно усмехнулся, отступил, тяжело дыша. От завершения боя отделял всего один удар.
Его не последовало.
Сигиец подобрал меч вилканца и бросил противнику. Седой поймал его левой рукой. Злорадно оскалился. Кровь на лице, на усах и на зубах придала ему сходства с кем-то потусторонним.
Он перекинул меч в правую руку и встал в позицию.
Выжидали недолго. Вилканец напал. Сигиец блокировал его удар и тут же хлестко кольнул в лицо, рассекая лоб. Боль лишь придала противнику ярости. Седой зарычал и бросился в атаку из последних сил, рубя сверху. Сигиец уклонился, качнулся на ногах и рубанул в ответ поперек туловища.
Седой сделал еще три шага, прежде чем понял, что что-то не так. Остановился, посмотрел на живот, провел по нему ладонью, растер кровь на пальцах. Выронил меч и тяжело упал на колени, затем набок.
Когда сигиец приблизился, вилканец нашел в себе силы в последний раз усмехнуться, как это ни странно, совершенно искренне и добродушно. Живо.
Если бы сигиец мыслил такими категориями, как «нравится» и «не нравится», то непременно сказал бы, что вилканец ему нравился. Однако он безучастно стоял и смотрел на меркнущее пятно его жизни, выравнивая дыхание.
Вдруг в затылок дохнуло ледяным порывом ветра. Слишком неуместным в знойный анрийский день. Сигиец втянул ноздрями воздух, чувствуя характерный запах, крепко сжал меч, прислушиваясь.
И резко развернулся, с разворота разрубая два направленных в спину ледяных шипа.
В нескольких шагах от него стояло пятно сули, переливающееся по контуру всеми цветами радуги.
Гирт ван Блед вспыхнул злобой и исчез прежде, чем сигиец успел вскинуть руку и перехватить его.
* * *
— Тут пишут, — проговорил Гаспар, отрываясь от газеты, — что потом дьявол высосал целую бутылку с горла, обчистил трупы и просто ушел.
Заглядывавшая ему через плечо Даниэль загадочно улыбнулась:
— Тебе же обещали подробности ужасные и невероятные.
— Я не совсем так себе их представлял, — поморщился менталист.
— Ты мне лучше вот что скажи. Тебе этот другой, — чародейка прищелкнула и поводила пальцем по строчкам, — «мерцающий дьявол, бросающийся льдом» никого не напоминает?
Гаспар еще раз перечитал красочное описание возникшего на несколько мгновений и исчезнувшего, газета клялась чуть ли не на Артэме, дьявола — ведь очевидцы разглядели рога и хвост нечистого. Или же дорисовали. Странно, что нечистый почему-то не устроил за те пару мгновений своего явления не менее красочную оргию. Возможно, потому, что оргии вышли из моды и переставали вызывать ажиотаж еще на прошлой неделе.
— Да вроде нет, — неуверенно признался Гаспар.
— Ну-ну, неужели? — Даниэль положила ему голову на плечо, налегла грудью. — А вспомни нашу романтическую поездку в Шамсит. Трущобы… ночь, темный переулок, м?
Гаспар напряг память, вспоминая те несколько дней в Белом городе. Как же давно это было…
— Ты о своей давнишней любви, обиженной на тебя из-за разбитого сердца и ожога третьей степени?
— Угу, — мурлыкнула Даниэль приятно до мурашек и пугающе мстительно до дрожи одновременно. — И еще пары постыдных обстоятельств нашей разлуки, о которых он никогда не захочет вспоминать.
— Прости, было темно и я был немного не в форме, не разглядел у него рогов и хвоста. Хотя мне казалось, что тебе больше нравится нечистая сила с иными… достоинствами.
Чародейка легко ткнула Гаспара кулачком под ребро.
— Оттого, как часто ты стал эти достоинства поминать, — ледяным тоном произнесла она, — я уже не уверена, кому из нас они больше нравятся.
Гаспар не стал обижаться. Заслужил.
— Ну, допустим, это он, — немного поразмыслив, согласился менталист. — Но… я еще понимаю, как он исчез в никуда, а как он появился из ниоткуда? Разве в Ложе сейчас учат заклинаниям невидимости? Или производят такие талисманы? Вроде бы на лекциях говорили, что такие искусства деградировали и исчезли лет сорок-пятьдесят назад.
— Это очень хороший вопрос, — наставила пальчик Даниэль, водя им перед лицом Гаспара. — Одно из двух: или наши честные газетчики немного художественно приукрасили рассказы свидетелей и очевидцев, у которых от страха все в голове перемешалось, или… — она сделала паузу и указала пальцем куда-то вниз. — Или нужно побеседовать с нашей сладкой парочкой, у которой очень запутанные и непростые отношения.
— Думаешь, Нидер…
— Я ничего не думаю, Гаспар, — Даниэль щелкнула его по носу. — Думать — это по твоей части. Но поговорить с ними вечерком надо. Они же у нас эксперты в талисманах и всяких хитрых штуках.
Менталист потер нос, отложил газету.
— А еще нужно узнать, где шляется Эндерн уже третий день, — напомнил он себе. — Тебе он ничего не говорил?
— Нет, — вздохнула чародейка. — Он у нас птичка вольная, ни перед кем не отчитывается, кроме папочки. А что такое? — ехидно сощурилась Даниэль. — Неужели ты за него волнуешься?
— Вот еще, — менталист встал с кровати. — Просто мы здесь… кхм, работаем, а он где-то валяет дурака. Не удивлюсь, если просиживает по кабакам или развлекается в борделях.
Даниэль оправила на себе халат, посмотрела на Гаспара, улыбнулась.
— Эндерн, конечно, не подарок, но он никогда не позволит себе бездельничать, — убежденно проговорила она. — Я думаю, его стало тошнить от всей этой писанины, — она брезгливо откинула газету на подушку, — и он решил заняться чем-нибудь, что требует движения.
Гаспар не стал делиться соображениями о занятиях, требующих движения.
— Вот увидишь, — Даниэль тоже встала, распрямила затекшую спину, — сегодня, как только ляжем спать, он обязательно свалится нам на голову. Просто потому, что он обожает драматично появиться в самый неожиданный момент, когда его никто не ждет.
— А если не свалится?
Чародейка подошла, задумчиво склонила голову набок.
— Тогда, — произнесла Даниэль, — я лично заставлю его перечитать все паршивые газетенки, которые притащит Геллер, идет?
Она ободряюще похлопала Гаспара по груди.
— А если откажется? — усмехнулся менталист.
— Не откажется, — подмигнула Даниэль. — Иначе заставлю его переспать со мной.
