в двух местах. Веер ледяных шипов нашел свою цель.
Эндерн вскинул косматую голову, слыша крики. Хотел уже было свалить, но тут бросил взгляд на Франко, на его залитую кровью шею и грудь. Эндерн без церемоний залез ему под ворот рубашки и выудил святое пламя на золотой цепочке. Сорвал его и сунул в карман.
Во двор вбежали пятеро.
Они замешкались, разглядывая трупы и мародера, явно грабившего их.
И бросились на него.
Эндерн вскочил, развернулся на пятках, разбежался и прыгнул, раскидывая руки.
Модерцы сбились в кучу. Кто-то вспомнил чью-то недавно ублаженную мать. Кто-то вспомнил Единого. А кто-то вспомнил чью-то мать, недавно ублаженную во имя Единого.
Трупы в Модере видели часто. Не реже видели и мародеров. А вот сжимающихся до размеров птицы и улетающих с места преступления филином оборотней — впервые.
* * *
Тем же вечером в церкви Святой Лукреции обнаружили мертвое тело. Обнаружил его сам отец Кассий. По словам священника, он не придал задержавшемуся в церкви мужчине особого значения. Такое часто бывало — люди искали спасения и умиротворения от треволнений суетного мира в храме Божьем и в объятьях Единого и задерживались, чтобы насладиться покоем. Поэтому священник не беспокоил доброго ваарианнина до следующей мессы.
Но в какой-то момент отцу Кассию показалось подозрительным, что человек этот сидит слишком долго, не меняя позы и не поднимая задумчиво склоненной головы. Священник подошел к нему, обратился, испросил о заботах, но человек не ответил. Тогда отец Кассий подсел, коснулся плеча — и мертвец упал на его колени. В том, что это мертвец, священник не сомневался. Мертвецов в своей жизни он повидал достаточно.
По всему выходило, что человек просто умер. Возможно, сделалось плохо, хотя он не был старым, но в Модере даже молодые умирали без видимых на то причин. Люди убивали здесь себя целенаправленно, и никто не мог увести их с этого дьявольского пути, несмотря на все увещевания и призывы к смирению.
Все так и решили, что у человека случился сердечный приступ. Ведь такое может произойти даже в церкви, если на то воля Единого.
Однако кое о чем отец Кассий все же умолчал.
Он видел, как этот человек вошел в церковь незадолго до ноны. Видел, как с кем-то разговаривал. Потом второй ушел, а этот остался. А потом пришел кто-то третий и тоже говорил с ним. Но тогда началась служба, и священнику стало не до разговоров прихожан или случайно забредших приобщиться к слову Божьему. Когда служба кончилась третий исчез, а этот так и остался сидеть.
Об этом Кассий не стал говорить. И не потому, что его ветхая церковь нередко служила местом, где встречаются темные личности и обговаривают свои темные дела.
А потому, что на краткий миг пересекся взглядом с тем третьим, с сильно обожженным лицом, в широкополой шляпе. Увидел глаза, хоть он и прятал их за темными очками.
Отец Кассий не стал ничего говорить, потому что испугался. Испугался собственной мысли, что в эти дьявольские времена укрыться от врагов Его нельзя уже даже в церкви.
* * *
Дверь в «Блевальню» распахнулась, впустив в кабак солнечный свет. Задремавший Дед поднял голову, похлопал спросонья глазами, обернулся. На пороге кто-то стоял. Сперва Деду показалось, что это давешний собутыльник, как там его, но со второго взгляда Мартин сообразил, что обознался: просто куртка похожая, а физиономия совсем другая. Дед икнул, испустил облако олифового духа и опустил голову на руки, намереваясь дальше спать, как это делали Гед с Тараканом.
Эндерн прошел по кабаку, краем глаза обращая внимание на лысого кабатчика. Этот тип ему не нравился. Не потому, что разбавлял пиво и гнал отборную дрянь, от которой можно отбросить копыта. Он просто не нравился оборотню. За редким исключением все, кто ему не нравились, оказывались редкостными гнидами, к которым лучше не поворачиваться спиной.
Полиморф встал у стола в самом углу, где сидела компашка покойных братьев. Как он и думал, а войдя в «Блевальню», сразу увидел, тот тип, с которым Франко и Эстебан ушли на дело, сидел с оставшимися тремя подсосами альбарцев. Сидел лицом к входу, играл «на интерес», дожидаясь, когда порученное дело разрешится. Настроение у него было прекрасным, он смеялся, вскрывая карты и перебивая комбинацию оппонентов. Сегодня был его счастливый день.
Пока не поднял голову на Эндерна. День несколько испортился.
А потом Эндерн достал из кармана и бросил на стол святое пламя Франко. Очень приметное и хорошо знакомое, поскольку альбарец довольно часто носил его поверх рубашки, особенно когда играл в карты.
Тип узнал его сразу. Но еще быстрее вырезанные из лакированного дуба три языка пламени узнал один из приятелей Франко, тот, который сидел на стуле ближе всех к Эндерну.
Едва разглядев святой знак, он оперся о стол, поднимаясь. Был это здоровенный менншин, от которого крепко несло чесноком и пивом. Двое других тоже предприняли попытку подняться, один сунул руку за пазуху.
Эндерн среагировал быстрее. Ногой выбил из-под громилы стул и коротко ударил того основанием ладони в нос. Прежде чем громила с грохотом обвалился на дощатый пол, Эндерн навалился на стол и сдвинул его, придавливая оставшихся двоих к стене. На пол со звоном посыпалась мелочь. Тип полез за чем-то в карман.
Полиморф коротко двинул ему левой в глаз. Типчик отчаянно взвизгнул, видя звезды, и откинулся назад. Если бы не сидел у самой стены — уже лежал бы на полу.
Громила опомнился, ухватился за край стола, попытался встать. Механизм в рукаве Эндерна щелкнул, выбрасывая меч.
— Лежать! — прохрипел полиморф, наставив острие на распухший нос громилы.
От злости иллюзия слетела с глаз, обнажив янтарные белки с черными зрачками. Это возымело на компанию несравненно больший эффект, нежели лезвие меча, направленного на громилу.
— Кто из вас, пидоров, дернется, — предупредил Эндерн, тяжело дыша, — всех перехуярю!
Придавленные к стене приятели послушно приподняли руки.
— Ты, — Эндерн скосил глаза на типчика, — ну-ка вставай.
Типчик, держась за подбитый глаз, побледнел и задрожал.
— Встать! — рявкнул оборотень.
Он заметил короткое движение глаза послушно поднимающегося типа. Казалось бы, слишком поздно. Типчик в это даже поверил, услышав спасительный щелчок взводимого курка.
Эндерн пригнулся почти в самый момент выстрела. Припал на колено, разворачиваясь и вскидывая левую руку. Пружина щелкнула, выбрасывая нож. Кабатчик, пальнувший из припрятанного под стойкой пистолета, промахнулся — пуля попала в столешницу, прострелила шестерку червей и вырвала клок древесины. Эндерн — нет. Нож воткнулся кабатчику в плечо, хотя целился оборотень по привычке в голову или шею.
Сразу же в лопатки врезался край сдвинутого стола. Эндерн злобно рыкнул от боли и полетел мордой в грязный пол, но сумел перекатиться через голову и вскочил на ноги, оборачиваясь. Те двое перли на него, толкая перед собой стол. Эндерн подпрыгнул, подгибая ноги, заскочил на него. Бандиты замерли. Один из них снова полез за пазуху за ножом, второй потянулся, хватая Эндерна за лодыжку. Оборотень снова подпрыгнул, звеня разбросанными, сыплющимися на пол монетами, и едва не отдавил каблуком туфли руку бандита. Полиморф пнул рассыпавшуюся стопку монет банка, окатив бандитов медным дождем. Один закрылся руками и непроизвольно отступил, второй отвернулся, но все-таки умудрился достать нож, широко размахнулся им. Эндерн извернулся, блокировал тут же последовавший второй удар, чуть наклонился и ткнул бандита острием меча в глаз. Бандит бешено взвыл, пятясь к стене и закрывая окровавленное лицо руками. Второй заревел и сразу подавился ревом, получив в лицо каблуком туфли, зашатался, споткнулся о выбитый из-под громилы стул и завалился навзничь, ударяясь затылком о лавку.
Типчик возился с курткой, впопыхах запутавшись рукой в кармане, но наконец-то выудил небольшой пистолет. Эндерн спрыгнул со стола. Тип отскочил, прицелился. Полиморф качнулся из стороны в сторону, пригибаясь и обманывая противника, рванулся к нему, перехватил руку. Тип дернул спусковой крючок. Снова хлопнул выстрел, заполняя душный кабак
