— Четверо монахов и четверо кисэн гульнули так, что ненароком сожгли дом свиданий. Вот как это выглядит на первый взгляд. Смех, да и только. Жаль, что от восьми гостей ни одного трупа на пепелище не нашли. Хоть бы завалящий черепок остался.
— Я ж сказала, что это были бесы, — пискнула старуха. — Не верите, что ль? Не забыли про глаза-то на затылке? Желтые, звериные? Она, стерва, пальцами щелк — и я…
— Не забыл, — Ринго наконец опустил взгляд на сводню. — Доказано, что все монахи Семизвездного были ночью в монастыре. Проверены учетные книги в квартале кисэн, где все вызовы расписаны на месяцы вперед. Никто из них не мог быть той ночью в твоем притоне. Тут поневоле задумаешься о нечистой силе. Но нечистая сила по моему ведомству не проходит. Так что вернемся еще раз к первому монаху — тому, который с тобой расплачивался. Во всяком случае, деньги были настоящие…
Прекрасная Азалия, не удержавшись, бросила на Ринго злобный взгляд. Связка монет, которой Кагеру с ней расплатился, проходила по делу вещественным доказательством, и получить ее назад старуха даже не надеялась.
— Я уже говорила, что он был в шапке, и его лица я не видела.
— Постарайся, Азалия. Иные детали говорят о человеке больше, чем лицо. За что мы, в конце концов, столько лет тебе платим?
— Ох… Ну монах — и монах…
— Не ряженый?
— Вы уже три раза спрашивали. Я поначалу решила, что ряженый, но теперь думаю, нет. Натуру не подделаешь. В отличие от тех, — ну, бесов, — это был настоящий. Не местный, пришел издалека, и сразу ко мне — сандалии стоптаны, ряса в пыли. Ряса самая обычная, порядком заношенная. Должно быть, из странствующих…
— Говорил как? С акцентом какой провинции?
— Как северянин. Но знаете, такой, который много лет в столице прожил… Вот, еще вспомнила! — воскликнула Прекрасна Азалия и тут же схватилась за горло, подавившись кашлем. — Голос! Я еще тогда подумала — нарочно он шепчет, что ли? А теперь дошло — горло у него болело. Вот как у меня сейчас. Дыма горячего на пожаре надышалась, да и…
Старухин голос сорвался на сип, и она снова принялась кашлять и растирать шею. Ринго смотрел на нее, хмурясь. Он уже слышал такой голос и видел такой жест.
Преподобный Кагеру.
«Я-то всё думал, чем он болен! Значит, он тоже побывал в огне и сильно обгорел. Очень давно, много лет назад. Всё зажило, изгладились даже шрамы, возможно, не без помощи магии, но привычка осталась. Привычка говорить тихо, оберегая горло, ходить так, словно каждое движение причиняет боль, морщиться от резких движений…»
Аскет, книгочей, знаток старины Кагеру, с его постным лицом и мудреными речами — чародей, заклинатель демонов? Просто в голове не укладывалось. Другое дело — его протеже, этот крайне подозрительный мастер Терновая Звезда. Человек без прошлого, актер несуществующей труппы. Ринго давно уже собирался заняться им вплотную, но мешала княгиня, которую этот проходимец с присущим ему коварством успел очаровать. К тому же лицедея защищала безупречная репутация Кагеру. Но теперь, когда монах сам угодил под подозрение…
Ринго мысленно перебрал факты. Из одного косвенного свидетельства старухи не составишь обвинения. Но это уже повод начать расследование. Задержать Кагеру. Устроить очную ставку с Прекрасной Азалией. А там дойдет очередь и до мастера Терновой Звезды…
Ринго представил себе надменную бледную физиономию «знаменитого актера» — и в первый раз этот образ не вызвал у него приступа ревности. Ему стало так легко и радостно, словно с души свалилась целая гора.
«Тогда Иро наконец поймет, с кем связалась, и перестанет безо всякой надобности торчать целыми днями на побережье, а по ночам вздыхать и отодвигаться от меня на дальний край постели. И снова всё станет как раньше. А проклятому театру придет конец…»
— Пригнитесь, мастер Звезда. Осторожно, здесь ступеньки…
Сахемоти послушно пригнулся, но все равно задел макушкой о шероховатый каменный свод. Пространство вокруг складывалось из шороха шагов, шелеста одежды, запаха пыли и кисло-сладких цветочных духов Касимы, ощущения ее пальцев на запястье. Ладони княгини были влажными от волнения, но, в отличие от своего спутника, быстро шагая в темноте, она ни разу не споткнулась.
— Княгиня, здесь темновато. — Сахемоти в очередной раз зацепил головой потолок. — Может, все-таки стоит вернуться за фонарем?
— Входить в княжескую сокровищницу с огнем запрещено. Не беспокойтесь, фонарь не понадобится. Теперь направо…
Вскоре впереди замаячил бледный, рассеянный свет. Они вышли в узкий, пыльный коридор, прорубленный в скале. Свет сочился откуда-то сверху, но сами световые колодцы были искусно спрятаны. В воздухе, несмотря на пыльную муть, ощущалось дыхание лета.
— Освещение и вентиляция, — отметил Сахемоти. — Отлично сделано. Кто проектировал ваш замок, княгиня? Эти ходы выглядят довольно старыми.
— Они и есть очень старые. Думаю, они были здесь еще прежде замка. Но ими пользуются и сегодня. Здешние подземелья очень удобны. Замок деревянный, он уже несколько раз сгорал дотла, и его строили заново…
— В таком подземелье удобно отсиживаться во время штурма.
— О чем вы, какой штурм? На верхних ярусах — кладовые, ледники, хозяйственные службы, а здесь, в самом сердце горы — княжеская сокровищница.
— Удивительно, как легко вы меня сюда провели.
— О, ничего особенного. Я могу провести сюда кого угодно. А вот когда мы найдем там ваше яшмовое зеркало и захотим его вынести — тогда начнется бумажная волокита… Я, как вы понимаете, не могу распоряжаться им самовольно. Сокровищница со всем ее содержимым — достояние клана…
Они шли тесным коридором, то и дело сворачивая и спускаясь на несколько ступенек вниз. Свет то меркнул, то становился ярче. Когда глаза Сахемоти привыкли к сумраку, он заметил, что стены покрыты росписями. На сине-зеленом фоне извивались спруты, играли рыбы, колыхались водоросли; корчили страшные рожи клювоголовые демоны, призывно улыбались русалки. В зыбком отраженном свете волны казались подвижными, а морские твари — живыми.
— Мы спустились под землю и перенеслись в Тайхео, — улыбаясь, сказал Сахемоти.
Росписи ему нравились.
— Погодите, вон там и берег виднеется.
Касима снова взяла Сахемоти за руку.
— Когда мать-княгиня приводила меня сюда ребенком, в этом месте я всегда закрывала глаза и проходила внутрь зажмурившись, — сказала она со смущенной улыбкой. — Однажды она это заметила, выругала меня и заставила саму открыть эти двери. Это был самый страшный миг в моей жизни…
Коридор закончился темным тупиком. Из сумрака, который не могли развеять слабые лучи света, на пришельцев смотрели огромные ярко-желтые глаза с вертикальными зрачками. Пальцы княгини стиснули руку Сахемоти.
