я несся к утопающему, временами проваливаясь по колено под лед. Со мной рядом пыхтели Вадим и Саня. Видимо, пока мы неслись к монстру, повредили ледяной покров. И теперь каждое резкое движение проламывало ослабевший от трещин лед.
Казалось бы, что такое сто метров? Даже дети в школах пробегали их за какие-то тринадцать секунд. Но болото это не стадион. И прямо у нас на глазах голова ученого скрылась подо льдом.
Яростно рыча, я изо всех сил сокращал разделявшее нас расстояние, но ноги все чаще проваливались в ледяную воду. У Вадима с Саней дела обстояли еще хуже.
Сорок метров… Руки ученого хаотично молотили воздух. Тридцать метров… Теперь они возвышались над поверхностью лишь от локтевого сустава. Двадцать метров… Я провалился по пояс, но резко изогнувшись, снова оказался на льду. Десять метров… Теперь о месте, где тонул Николаевич, напоминала лишь прорубь и пузыри воздуха, бившие из под воды.
Наконец я был на месте. Скинув рюкзак с провизией и оружие, одним рывком я прицепил к поясу моток веревки. Другой ее конец я кинул куда-то за спину с криком «Саня, хватай» и рыбкой бросился в прорубь.
Ощущение было такое, словно в тело разом воткнули тысячу игл. Голову сжало, будто тисками. Вода была везде. Проникала под одежду, в обувь. Тянула куда-то вниз, туда, куда никогда не проникал дневной свет.
Стараясь ни на что не обращать внимания, я зашарил руками, пытаясь нашарить под водой кисть ученого.
Ничего. Еще одна попытка. Снова никаких результатов. Наконец, я почувствовал, как моя ладонь что-то нащупала. По ощущениям это были пальцы. Схватив их, я начал тянуть. Но у меня ничего не получалось. Моя рука скользила по коже, но никак не могла ни за что зацепиться. Я пытался вновь и вновь, но результат был один и тот же.
Запас кислорода в легких начал заканчиваться. Больше тут ничего нельзя было сделать. Надо было всплывать. Туда, откуда доносился свет.
Я попытался извернуться, чтобы оказаться головой к верху, но у меня ничего не получилось. Еще раз. Еще. Но чем больше я рыпался, тем сильнее меня затягивала топь. Желание вздохнуть наполнило мое сознание. Хотя бы капельку кислорода. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Тело начало сводить судорогой, отчего его еще быстрее потянуло на дно.
— Надо же, как глупо получается… — мелькнула последняя мысль перед тем, как мир вокруг померк.
Первое, что я почувствовал, было не ощущение полета и шелест крыльев ангелов рядом. Даже не жар откуда-то снизу, где должны были располагаться котлы ада и злобный хохот приспешников дьявола с вилами в руках. Но зато была боль… Жуткая боль в грудной клетке. Хотелось дышать, прокашляться, но что-то мешало. Мое тело согнуло пополам, а при выдохе изо рта полилась вода. При попытке вдохнуть легкие начало разрывать, словно их терли наждачной бумагой. Снова выдох, попытка вдоха, кашель.
— Живой, слава Богу! — раздался сверху чей-то голос.
Я поднял голову и увидел стоящих Терентьева и Мамонтова. И вместе с этим действием на меня сразу обрушился весь мир. Слепящее со всех сторон солнце, холод, сковывающий движения, и самое страшное — воспоминания.
— Вова? — прохрипел я своим боевым товарищам.
В ответ они лишь отвернулись в сторону.
— Я не смог, не успел… — из меня вырвался хрип.
— Никто не смог, никто не успел, — отозвался Терентьев глухим голосом. — Миша, вставай, нам надо идти, иначе замерзнем тут. Ноги у моих товарищей были насквозь мокрыми.
Вадим помог мне подняться за ноги. Мой рюкзак он пока взял себе.
Тело било крупной дрожью. Пока мы двигались к твердой земле, моя одежда покрылась коркой льда. Если случалось проваливаться ногами под лед, вода уже не казалась холодной. Скорее даже наоборот.
— Надо отойти километра на три в сторону, — произнес росгвардеец, когда наши ноги ступили на твердую землю. — А то друзья этого, — он кивнул в сторону поверженного мутанта, — могут прилететь.
— Миша не дойдет. Замерзнет. Ты посмотри на него, он и так едва на ногах уже стоит.
Мне и впрямь стало как-то не по себе, захотелось прилечь, немного отдохнуть.
— Саныч, помоги ему раздеться. С тебя для него термобелье, с меня верхняя одежда. Давай, быстрее! — скомандовал Мамонтов.
Я почувствовал, как с меня стаскивают одежду.
— На, глотни, — Саня протянул мне флягу. — Поможет.
Горло обожгло крепким алкоголем. Усилием воли я заставил себя сделать еще глоток и еще.
— Хватит! Много нельзя, — прервал меня Терентьев.
Голова начала проясняться. Холод и оцепенение начали уходить. По телу расползлось тепло. Вернулась способность соображать. Я начал быстро скидывать с себя одежду, пока не оказался абсолютно голым.
— Держи, — протянул мне Саня термобелье.
Стуча зубами, я быстро оделся. Только ноги пришлось снова засовывать в мокрые берцы.
— Двигаемся! — Вадим протянул мне рюкзак. — Давайте легкой трусцой, чтобы не замерзнуть! Пошли!
Мы сорвались с места. Остановились только часа через два с половиной, когда услышали голос Терентьева.
— Все, достаточно! Вот подходящее место для лагеря, — он указал рукой в узкий проход между густыми зарослями сибирской пихты. — Миша, разбей палатку. Саня, на тебе костер. Я пока с обедом что-нибудь придумаю.
Спустя сорок минут мы грелись около живительного огня. Моя одежда коптилась над языками пламени. Сидели мы босяком, укутав ноги в сухую ткань, обувь сушилась. Как мы ни старались гнать от себя тоскливые мысли, они все равно возвращались обратно и грызли нас изнутри.
— Как так-то! — все-таки не выдержал Терентьев. — Почему мы его не услышали?
— Сань, — перебил его я, — не вариант было! Пальба из автоматов, плюс само болото глушит звуки. Если бы мы не помогли Вадиму, всем бы была крышка.
— Все равно никак не могу поверить! А почему он так быстро утонул, прямо у нас на глазах?
— Похоже, запаниковал, — отозвался Вадим. — К тому же, сама топь была под метровым слоем воды из-за оттепели. Еще и огромный вес. Быть может, если бы он скинул бомбу, шансы на выживание были бы выше. Но Володя никогда бы не выкинул свое детище.
— А как же быть теперь с электроникой на оставшихся снарядах? Ведь только Краснов знал, как его можно зарядить! — задал я мучивший меня вопрос.
— Да там ерунда! — отмахнулся Терентьев. — Он мне еще вчера показал, как это сделать.
