Когда ее губы коснулись его головки, из груди Аида вырвался тяжелый стон.
Богиня подняла глаза, желая увидеть выражение его лица – полное темной страсти. Это лишь еще больше разожгло огонь внизу ее живота. Между бедрами у нее увлажнилось – ее тело приготовилось принять его.
– Все в порядке? – спросила она, сама не зная зачем. Может, ей просто хотелось услышать его «да» вместе с этим всепоглощающим взглядом в его глазах.
– Более чем, – ответил Аид, и Персефона вернулась к его члену: провела языком от кончика до основания, останавливаясь на каждой складке и лаская бархатную кожу. Он шумно втянул воздух, когда его плоть уткнулась в заднюю стенку ее горла, и переплел пальцы с ее волосами. Она снова подняла глаза. Его взгляд был нежным, любящим, и все же он опалял ее, прожигая каждую ее частичку, заставляя ее плавиться.
– Ты даже представить себе не можешь, что мне хотелось бы с тобой сделать, – сказал он.
Глядя ему в глаза, богиня в последний раз жадно втянула его головку, а потом выпустила изо рта. Она выпрямилась и запрокинула голову назад, после чего прошептала:
– Покажи мне.
Это был вызов – и Аид его принял. Положив ладонь на заднюю сторону ее шеи, он прижался к ее губам своими, погрузил ей в рот свой язык, а потом поднял, словно пушинку, и уложил посреди кровати. Он снова принялся ласкать и посасывать ее губы. Она выгнулась ему навстречу, вцепившись пальцами в его мускулистые руки, а потом Аид поднял их у нее над головой, и Персефона почувствовала, будто их оплетают какие-то мягкие веревки. Она откинула голову назад и увидела, что ее запястья связаны магией теней.
Глубоко внутри ее пробудилась нервозность, отчего у нее по спине побежали мурашки.
– Все нормально? – спросил он, сев на пятки, обхватив ее своими сильными бедрами и прижавшись к ней тяжелым, налившимся членом. Богиня сглотнула, смутно ощущая какую-то странную тревогу. Было ли на самом деле все нормально? Она никак не могла решить.
«Это же Аид, – напомнила она себе. – Ты в безопасности».
Она кивнула, и нервозность рассеялась от его пылающего взгляда.
Аид ухмыльнулся, и сердце сильно забилось у нее в груди в предвкушении новых ощущений.
– Я заставлю тебя выгибаться всем телом, – пообещал он, с грацией хищника накрывая ее своим телом. – Заставлю кричать. Ты достигнешь такого экстаза, который будешь ощущать еще несколько дней.
Аид накрыл ее губы своими и ногами раздвинул ей бедра. Он проложил вниз по ее телу дорожку из поцелуев, и его кожа скользила по ее клитору, даря ей восхитительные ощущения, пока он двигался к ее сердцевине. И все же грудь сжимало незнакомое чувство.
Персефона пыталась расслабиться, чтобы прогнать чувство, стянувшееся узлом возле ее сердца, но у нее никак не получалось глубоко вдохнуть. Она подняла голову, глядя на опускающегося по ее телу Аида – тот замедлился, чтобы покрыть поцелуями внутреннюю сторону ее бедер и поласкать языком чувствительную плоть.
«Я в безопасности, – повторяла она про себя снова и снова. Чувство в груди боролось с пламенем внизу ее живота. – В безопасности. В безопасности. В безопасности».
Аид развел ей ноги еще шире, заставив вытянуть их, и Персефоне вдруг стало совсем нечем дышать. Она словно снова оказалась в Стиксе, когда мертвец, живший там, потянул ее с поверхности черной воды в мрачные глубины. Чем больше она боролась, чем сильнее тянулась вверх, тем темнее становилось вокруг. Связанные запястья заныли от грубого трения – веревка, догадалась она. А руки у нее на бедрах стали холодными и липкими.
– Персефона.
Голос доносился приглушенно, но она двинулась ему навстречу.
– Аид, – с трудом выдавила она его имя.
Сквозь толщу воды к ней опустилась рука, и богиня потянулась за ней, но, вынырнув на поверхность, обнаружила себя лицом к лицу с Пирифоем – его осунувшимся лицом, бледными губами, налитыми кровью глазами. И она вдруг вернулась на тот деревянный стул. Его края впивались ей в кожу. Пирифой замаячил перед ней на коленях.
– Неблагодарная, – заскрипел его голос.
– Нет, нет, нет!
Она сжала свои голые ноги вместе, когда Пирифой повел своей ладонью от ее голени к бедру.
– Я тебя защищал, – прошипел он, зловеще ухмыляясь. С его лица ей на кожу капала кровь. – И вот как ты мне отплатила?
– Не смей меня трогать! – закричала она, но руки Пирифоя лишь сжали ее еще сильнее, его пальцы впились ей в плоть, он раздвинул ее ноги в стороны и вклинился между ними. Она наклонилась вперед в попытке его оттолкнуть, но что-то кислое поднялось к ее горлу из желудка.
Ее вот-вот стошнит.
– Нет, – простонала она. – Пожалуйста, не надо.
Где был Аид? Почему он позволил этому случиться? Он же говорил, что Пирифой больше до нее не доберется, не причинит ей вреда.
Где была ее магия? Персефона попыталась до нее дотянуться, но ту словно парализовало – как и ее саму.
– Персефона, – Пирифой подбирался к ее промежности. Тело богини сжалось, ее всю трясло. – Все в порядке.
Потом Пирифой наклонился, чтобы прижаться губами к ее бедру, и она взорвалась:
– Нет!
Веревки вокруг ее запястий разорвались, Персефона со всей силы ударила Пирифоя по щеке. Только потом она осознала, что у нее из-под кожи пробились шипы – словно ее руки были стеблями роз. При виде крови она вынырнула из тьмы.
Она больше не сидела на деревянном стуле, а лежала в море черных шелковых простыней на своей кровати – и перед ней был не Пирифой, а Аид. У него из щеки сочилась кровь после ее удара.
Богиня побледнела, глядя на него широко открытыми глазами, ее разум отчаянно пытался понять, что же произошло, но во всем этом не было никакого смысла.
«Я в безопасности», – подумала она.
Персефона протянула к Аиду руку – чтобы стереть кровь, стереть свидетельство ее удара, но замерла, заметив на своих ладонях окровавленные шипы. Ее губы скривились, руки затряслись, а потом она разрыдалась.
Аид тоже не сразу сдвинулся с места. Он обнял ее, но его тело было холодным и напряженным.
– Я не знал, – его голос был низким и хриплым. Словно он злился, но всеми силами старался этого не показывать.
«Прости», – хотелось ей крикнуть, но рот отказывался ей повиноваться.
– Я не знал, – повторил Аид. – Прости. Я люблю тебя.
Он повторял эти слова, пока его голос не надломился.
Когда Персефона проснулась, Аида уже не было рядом.
Его отсутствие пробудило в
