недавно говорил.
— Разве это плохо? — насторожился я.
— Нет, конечно. Но твое развитие ускоряется. Ты разве сам не чувствуешь?
Я ненадолго задумался.
— Честно говоря, я не рассматривал это с такой точки зрения. Просто в какой-то момент осознал, что если люди успевают за свою короткую жизнь так много сделать, то почему к этому не должен стремиться я? Смотри, сколько всего со мной случилось за эти несколько дней. А ведь раньше я, бывало, десятилетия тратил на то, что, в общем-то, можно было решить за пару недель. Тебе не кажется, что это глупо — так бездарно расходовать время?
— Вот и мудрость к тебе тоже пришла, — вздохнул отчего-то Мор. — И кто только сказал, что ты не растешь и не меняешься? Боюсь подумать, каким ты станешь через тысячу лет, если вплотную возьмешься изучать человеческую природу. Наверное, к тому времени ты и впрямь будешь видеть людей насквозь. Заранее знать, что тебе скажут, о чем спросят и что ответят. Когда попробуют обмануть или солгать… Не так, как Нардис (он в этом плане еще ребенок), а по-настоящему. Кстати, ты знаешь, почему умение читать человеческие души доступно лишь богам?
— Потому что в нем заложена огромная власть? — предположил я.
— Больше, чем деньги, драгоценности и все материальные блага, вместе взятые, — подтвердил призрак. — Имея такую власть, можно стать живым богом. И для простого смертного это настолько большое искушение, что я не знаю тех, кто смог бы ему противостоять. Власть развращает. Убивает. Приводит к безумию. Что же касается тебя…
Он несколько секунд помолчал.
— В твоем отношении меня успокаивает лишь одно — в отсутствие обычных эмоций твоя душа пуста, поэтому искушать ее чем бы то ни было бессмысленно. Но если ты однажды снова станешь человеком…
Призрак многозначительно умолк, но я и без него прекрасно знал, что просто не будет. Более того, готовился к этому. Продумывал варианты. И в том числе не исключал, что, быть может, смертная жизнь в конечном итоге окажется не для меня.
Десять лет спустя
— Я ухожу, — сказал Аард Миррт, остановившись на пороге лаборатории. — Время пришло: моя пара проснулась. И теперь я должен быть рядом с ней.
Я аккуратно закончил рисовать руну на теле очередной костяной гончей и, отряхнув руки, выпрямился.
— Ты еще вернешься?
— Возможно. Просто чтобы убедиться, что ты еще жив и не планируешь окончательно превращаться в нежить. Но я благодарен тебе за все. И обещаю, что вещи, которые ты не хотел бы делать общеизвестными, не станут достоянием моей стаи. А сведения, которыми ты хотел бы поделиться, напротив, я постараюсь до них донести. Слово.
Это он о координатах моего логова? Или о вампирах, на которых за прошедшие годы вдоволь успел насмотреться?
Признаться, я не ожидал, что мрон с таким спокойствием отреагирует на моих птенцов, в том числе и тогда, когда я познакомил его с Нумом и Нардисом. Помнится, первое время они даже пытались меряться силами, и сравнение, надо признать, было не в пользу мрона. О том, что он испытывает к ним инстинктивную неприязнь, причем довольно выраженную, я тоже, разумеется, догадывался. Однако в ответ на мой вопрос Миррт только усмехнулся.
— Я смог смириться с твоим существованием. Я тебе поверил. Так почему же я должен без оглядки нападать на тех, кого ты создал и кто по сути своей гораздо ближе к людям, чем ты сам? Притом, что ничего плохого они пока не совершили?
Это было смело. Мудро. Благородно. И это настолько отличало Миррта от остальных химер, что я решил, что в любом случае сохраню память о нем так же, как сохранил воспоминания об Итане Миррте.
Достойных людей следовало помнить. Так я считал. Тогда как сам Миррт…
— Это будет непросто, — обронил я, когда он подкрепил свои слова клятвой на крови. — Даже сейчас твои сородичи чрезвычайно упрямы и с опаской относятся ко всему, что связано со мной. Вряд ли тебе удастся их переубедить.
— Инстинкты и многовековую вражду в одночасье не преодолеть, знаю, — согласился мрон. — Но хотя бы один род при необходимости будет готов тебя выслушать. И хотя бы мои потомки будут помнить то, что ты для нас сделал.
Я кивнул.
— С твоей стороны это более чем щедрое обещание. Я оценил.
— Живи в мире, враг мой, — так же спокойно ответил оборотень и, махнув рукой напоследок, быстрым шагом вышел из лаборатории.
— Мр-р, — окинула меня благосклонным взглядом задержавшаяся на пороге черная кошка, после чего тоже отвернулась, вильнула хвостом, и спустя несколько мгновений мое логово опустело.
Я вышел из пещеры и, отойдя от входа на несколько шагов, в задумчивости уставился на окружившие меня горы. Зима сейчас была в самом разгаре. Зеленые склоны надежно спрятались под толстым слоем снега и льда. Ночью они, правда, казались серыми, местами даже унылыми, однако мерцающие в небе звезды заставляли их то и дело вспыхивать крохотными серебристыми искорками. И это настолько преображало однообразные горные пейзажи, что, пожалуй, я в чем-то начал понимать Кариура, который в свое время так любил на них смотреть по вечерам.
— Ну что ж, все не так уж и плохо, — вполголоса обронил выбравшийся из пещеры призрак. А следом за ним ко мне подошли и уселись по бокам мои верные гончие. — Шпиона у нас под боком больше нет. Информацию от него мы всю, какую хотели, получили. Ну а когда он сюда вернется…
Я качнул головой.
— Он не вернется, Мор.
— С чего ты решил?
— С того, что пока он был сам по себе, остальную стаю не особенно волновало, где он бродит и чем занимается. Он ведь не вожак. Даже не претендент. Поэтому на важнейшие решения в стае не влияет и конкурировать с нынешним вожаком за власть, скорее всего, не будет. Но растить детей он непременно вернется к себе в долину. И будет лучше, если никто не узнает, что он так много времени провел рядом со мной. Помнишь Норда? А его брата-подпевалу? И то, как они пытались раздавить Итана? Если кто-то заподозрит Миррта в предательстве, они выпотрошат его наизнанку. Вряд ли он захочет рисковать семьей, поэтому и не вернется, Мор. Да и обещание свое вряд ли сумеет выполнить в полной мере.
— Думаешь, он слукавил? — насторожился призрак.
— Нет. Но он забыл, что с каждым поколением чистой крови в его роду будет оставаться все меньше. Он сам полукровка. И его дети будут такими же. А лет через пятьсот или тысячу чистой крови в них останется еще меньше. Тогда как вместе с чистотой крови будет постепенно угасать и память рода.
Мор испытующе на меня посмотрел.
— Тогда, вероятно, это хорошо, что мы
