Примерно этого хули-цзин и ожидала. Что еще получить от капризных долгожителей, как не кичливость и порцию изрядного снобизма?
Клан Акаги подходил идеально.
— Моя история началась в Китае, еще когда наши империи не успели разорвать дипломатические отношения. После Второй Мировой я попала в Японию, и местным шинигами я не очень понравилась. По неизвестной причине в 1953-м меня положили под печать. Сегодня срок ее действия истек. Что я могла бы сделать для общества, учитывая, что здесь, в Сайтаме, у людей и йокаев принято жить бок о бок?
Глава клана Акаги знал, что у каждой лисьей истории есть дополнительные смыслы. Но вот сию секунду к нему приходит сильный йокай и предлагает… а что, кстати, она предлагает?
— Госпожа Бай Гуан, — этот вопрос требовал сиюминутного прояснения. — А как у вас с современными технологиями?
— Никак, — без запинки ответила хули-цзин. — Я ими не владею. Последнее вычислительное устройство, о котором я слышала — «Энигма». Сегодня мне рассказали, что существует небольшой аппарат, позволяющий одновременно звонить, фотографировать и смотреть карты. Это всё, что мне известно.
Тэнгу задумался. С одной стороны, привлечь на свою сторону такого союзника — почетно и полезно. С другой — введение ее в курс дела потребует времени… Хотя что в их случае значит время?
— А где вы проживаете в данный момент?
— Я нигде не проживаю, — протянула она. — Мой дом остался за тенью лет. Напоминаю, что до текущего дня я пробыла в печати.
— Если вы позволите, я предложил бы вам остановиться у меня, госпожа. Дом Акаги велик. У нас есть пустующие комнаты. Вы можете выбрать ту, которая вам приглянется. А когда вам будет угодно, мы соберемся и побеседуем о том, как быстро этот безумный мир катится в ад.
Силой воли она заставила себя не просиять.
Глава 4
— Мне однозначно нравится русская кухня, — Изаму отдал должное еде, оставленной для нас Лерой, и переключился на пирог. — У вас везде очень много вкуса.
— И запахов тоже много, — Кавагути сражался с селедкой под шубой, которая норовила постоянно рассыпаться. — Не все сочетаются, но всё насыщенное.
— И мне зашло, — Томоко ловко разбирала вилкой куриный окорочок. — А отдельно я рада тому, что меня научили пользоваться не только палочками.
— Ты назвал эту штуку sharlotka, — Уэно смотрела на половинку большого пирога, прикидывая, сколько еще поместится под чай. — А при чем тут Франция?
— Русский салат у нас тоже называется olivier, однако никаких норманских корней у него, увы, нет, — я пожал плечами. — Когда-то в незапамятные времена у русских землевладельцев была прислуга и в том числе повара, которые готовили для семьи и гостей. Нередко это были французы, чьи таланты остались недооцененными на родине. Отсюда и названия. К тому же русская кухня и советская — это две разные вещи. Обычно имеют в виду вторую.
— А первая будет?
— Будет, но не здесь — я был уклончив. Бабуля предпочитала именно русскую кухню, которая для неподготовленных туристов однозначно была шок-контентом. Как будто мы по-другому воспринимаем их ферментированные бобы…
— Как я выгляжу? — Айсонаку Уэно покрутилась на месте, демонстрируя выбранный наряд для прогулки по столице.
— Богически, — выдал я совершенно честную оценку.
Из-за столичной жары лисица оделась по-летнему: короткие обтягивающие шортики, свободная блузка. Фигура топ-модели притягивала взгляды и вызывала обильное слюноотделение. Изаму и Кавагути старались не пялиться. Всё-таки статус моей девушки был подтвержден и словом, и силой. Мужское внимание приятно, но за раздевающие взгляды можно и хвостом в глаз получить. Или от еды отлучат, а это было угрозой пострашнее.
— И всё же, мы будем ходить весь день. Ты уверена насчет обуви? — я указал на изящные босоножки на высоченной платформе. Сколько там сантиметров? Не меньше десяти точно. Двенадцать? Четырнадцать?
— Кос-тян, твоя забота очень приятна, но ты кое-что упускаешь — с легким вздохом «парни такие парни» ответила девушка. — Встань, пожалуйста.
Я поднялся со стула. Уэно плавной походкой от бедра подплыла ко мне и внезапно оказалась не такой уж и маленькой.
— Понял, не дурак, — слегка смущенно пробормотал я, когда она обняла меня за шею и смогла поцеловать меня в щеку.
— Вааааааа! — Томоко стояла на Красной площади и оглядывалась, как настоящий восточный турист. — Сколько у вас места!
Я решил не рассказывать, что для многих жителей России самая главная площадь страны — это мизерный клочок пространства. Жителей Санкт-Петербурга вообще перед поездкой в Москву старшее поколение инструктирует держать лицо и делать восхищенный вид на экскурсиях по столице. И пока никто не вымер.
— Томоко-тян, смотри, — я показал ладонью на Мавзолей, к входу которого тащилась очередь человек в пятьдесят, что по меркам летней поры было весьма гуманно. — Если ты хочешь глянуть на Владимира Лича Ленина, тебе туда. Но стоять придется в любом случае. Кому еще посмотреть на Ильича?
— Нам! Это всё равно бесплатно, — Изаму был логичен, а Кавагути солидарен.
— Тогда вот краткий инструктаж. Внутрь нельзя проносить сумки, бутылки с водой, крупные металлические предметы. Так что отдайте это нам. И нужно будет пройти через металлоискатель. Также запрещено держать руки в карманах одежды, нельзя фотографировать и снимать на камеру, а мужчинам нужно снять головной убор, но вы и так без него. В целом всё. По сути, вы только пройдете мимо дедушки Ленина.
— Спасибочки, — великанша направилась в хвост очереди в компании Изаму и Кавагути.
— А мы чем займемся? — Уэно прильнула ко мне с того бока, на котором не висели сумки. — Я не любитель мавзолеев.
— А я покажу тебе набережную. А потом мы купим всем мороженку по рецептуре USSR. Годится?
— Конечно, — идея покупки какой-то вкуснятины для всех была ей совершенно понятна.
— И ты на него смотришь, и ощущение, что он сейчас вдохнет!
Обычно люди из Мавзолея выходили подавленными и угрюмыми, но только не эти трое. Им явно понравилось. Я опасался, что им захочется глянуть еще раз.
Все стояли в сквере, отдавая должное мороженому по советской рецептуре. Впереди был еще целый день, за который нужно было успеть осмотреть Кремль, где-то поесть, остыть в парке, пофотографироваться на Воробьевых горах и оценить вечернюю Москву.
— Неужто Кощеев! — в кассе Кремля маячило знакомое лицо. — Из тайги вылез на столицу посмотреть?
За мной не было очереди. Я протянул руку через Навь, и конечность прошла сквозь стекло.
— Привет, Святогоровна, — я пожал тонкие пальцы. — Я по обмену в японской школе учусь, друзей пригласил на Россию-матушку глянуть.
— Давай я тебе билеты продам как толпе русских людей, а то разоритесь. Манназ быстро нарисуй, чтобы к вам охрана не цеплялась. И сразу скажу: у вас в билет включены Кремль и Оружейная палата. Этого достаточно. А в Алмазный фонд вы не хотите.
— Точно? — удивился я.
— Если среди компании есть твоя девушка, то однозначно не хотите, — тон, которым Бронислава Святогоровна это произнесла, я сразу понял.
Здорово, наверное, со стороны выглядит логическая цепочка. Если рядом стоят Кощей и сногсшибательной красоты девушка, и Кощей при этом не пытается ее умыкнуть — значит, это уже его девушка. Ну Святогоровна…
— Спасибо, дорогая. Мы потом на лето к бабуле.
— Привет передавайте, — ее прощальная широкая улыбка напомнила мне что-то очень московское. Наверное, часы на Спасской башне. Памятуя о совете, я быстро наклеил каждому на ауру по руне «человек». Святогоровна была права: система «свой-чужой» у русских работала прекрасно. Лучше будет сойти за компанию бурятов, которые у охранника пройдут по категории «человек», и не получить придирки к группе. О том, как цепляются к туристам в Кремле, ходили отдельные легенды.
— Такая красотка — и почему одна? — Уэно все-таки привлекала взгляды.
— Не одна, а много, — строго ответила она по-русски.
