имена, о которых говорили сегодня на собрании, те герои Легиона, над которыми он посмеивался… пока мог.
Рафаль Стром. Гидденис Планта. Эстрид Ингитора. Саломе Арамар. Лавиния Бона.
Габриэль Триан. Дважды неудачный эксперимент.
– Я вспомнил их, вспомнил! – голос срывался на истеричные ноты, однако изменить этого Ансгар пока не мог. – Ты же этого хотел?!
– Не только этого.
Стефан встал из-за стола и подошел ближе, но он все равно оставался за пределами кольца. От мертвецов веяло холодом – то ли космоса, то ли могил. Ансгар знал, что это нереально, так быть не может, и все равно чувствовал.
– Что еще тебе нужно?! – Глава научного отдела пытался отдалиться от мертвецов, но бежать здесь было некуда. Он не сомневался, что боль, которую причинят видения, Стефан сделает реальной.
– Ты знаешь, что.
– Ты не посмеешь! Ты меня не убьешь, понял?
– Почему нет? – насмешливо удивился Стефан.
– Потому что Легион нуждается во мне! Сейчас кризис, организация и так под ударом. Если вспыхнет скандал с научным отделом, станет только хуже! Тебе не позволят не то что самосуд – даже открытое обвинение, точно не сейчас!
Это были хорошие аргументы, продуманные, действительно значимые. Ансгар надеялся, что его не разоблачат, но он всегда был осторожен, он продумывал несколько способов отступления. Так что он теперь говорил не что попало, каждое его слово было действительно важно.
Даже такой псих, как Стефан Северин, не посмеет убить кого-то из высшего руководства! Да, сильных легионеров осталось мало. Но совет все равно не простит какому-то номеру 3, возомнившему себя непонятно кем, такое!
Стефан вдруг оказался рядом – будто скользнул через пространство, так быстро, что Ансгар и не разглядел этого. Вот Третий стоял у стола, а вот уже прямо за спиной у ученого, внутри кольца.
– Мысли верные, – тихий голос легионера прозвучал близко, у самого уха, и Ансгар смог различить каждое слово. – Но ты упустил одно очень важное обстоятельство – потому что ускакал с собрания раньше других и не слышал новости.
– Не смей лезть мне в голову! – возмутился Ансгар. Но обернуться он так и не решился, не в силах оторвать взгляд от неумолимо приближающихся к нему мертвецов. – Что еще за обстоятельство?
– Я теперь номер 1.
Стефан сказал это и исчез, как будто растворился в пространстве, наконец позволив мертвым легионерам коснуться воющего от ужаса Ансгара Фетъе – и забрать его с собой.
* * *
Мир просто замер. Альда знала, что там, за пределами ее каюты, продолжается жизнь. И знала, что ей придется принять хоть какое-то решение: или двигаться дальше, или исчезнуть. Но пока у нее не получалось даже это. Ей казалось, что она вдруг попала за пределы реальности, за невидимую черту, о которой раньше и не подозревала. Она позволила времени проходить, потому что только в этом сейчас был хоть какой-то смысл.
Пусть время проходит без тебя, пока не появятся силы снова нырнуть в его поток…
Она не знала, сколько дней прошло, прежде чем онемение начало отпускать. Легче от этого не стало. Казалось, что перестало действовать обезболивающее – и пришлось принять ту новую реальность, в которой все это действительно произошло и Триана больше нет. Это не сон и это не временно. Завтрашний день придет – а человека, который казался вечным, который был частью всего, что придавало жизни хоть какой-то смысл, не будет. Такое, оказывается, возможно.
С осознанием этого пришла боль. Дикая, нарастающая. Этой боли хотелось дать хоть какой-то выход… Да что там какой-то выход, выпустить ее всю! Просто позволить ей вырваться наружу, чтобы она не разрывала изнутри. Использовать свои способности, чтобы эта незримая боль обернулась настоящим разрушением, чтобы весь мир осознал, каково это – жить без него…
Альда понимала, что может сделать – и что последствия будут сокрушительны. Ей не хотелось никого убивать или мстить кому-то конкретному. Хотелось просто выпустить силу на свободу – так, чтобы от боли разорвало на части корабли, чтобы отзвук дошел до Земли, чтобы крик превратился в ветер, вырывающий с корнем древние леса и дробящий горы, чтобы страдание обернулось пламенем, иссушающим моря…
И лучшее, что она могла сделать, – это промолчать. Зажать руками рот, чтобы крик остался внутри. Забить боль в себя, загнать в клетку из ребер, туда, где сердце… Не сделать. Не разрушить. Не убить.
Все ведь думают, что высшая точка боли – это обязательно слезы и крики… Альда тоже так думала. А теперь поняла – не всегда и не для всех. Есть люди, которые от боли молчат.
Он ведь тоже молчал всю жизнь…
Всю жизнь.
О том, что ей придется размышлять о его жизни, как о чем-то завершенном, она тоже раньше не догадывалась.
Ее оставили в покое. И потому, что у каждого сейчас была своя боль, и потому, что самые близкие люди хорошо ее знали. Они понимали, что не смогут сделать или сказать что-то такое, от чего Альде стало бы легче. Они дали ей право скорбеть.
Однажды к ней пришел Валентин Вернон. Он старался делать вид, что уверен во всем, как обычно, что именно он тут всем управляет… Но Альда видела, что ему на самом деле неловко. Ей было все равно.
– Меня наконец-то подпустили к этой… форме жизни, – усмехнулся он, испытующе глядя на Альду. Она не ответила. – Я изучил все, что мог, хотя поле для изучения сомнительное. Развитой мозговой активности там нет. Это я к чему… Я, если честно, надеялся, что он еще внутри, но его нет. Мне хотелось, чтобы ты знала об этом.
– Я знаю, – тихо ответила Альда. Если бы он выжил, не было бы чудовищного чувства умирания, которое прошло через нее в тот день.
– Я говорю это не для того, чтобы поиздеваться над тобой. Просто я не хочу, чтобы ты тратила время и силы на ложную надежду… От этого обычно только сложнее.
– Это я тоже знаю. Спасибо.
Он хотел сказать что-нибудь еще. Вряд ли Вернону так уж часто доводилось кого-то поддерживать, и он слабо представлял, как это делается. В конце концов он отчаялся, просто покинул корабль и все. Боль от этого меньше не стала.
Ну а потом, спустя целую вечность, Альда все-таки решилась. Она не готовилась к этому, не назначала дату. Просто однажды почувствовала, что уже пора, и все сделала.
Она отправилась в ту самую память, которую передал ей Триан. Альда знала, что там, помимо воспоминаний, будет и послание ей. То самое, ради которого все и затевалось.
Они встретились на Феронии, на берегу укутанного цветами озера. Альда прекрасно помнила это место… Радости она не чувствовала. Боль стала сильнее, билась в клетке так, что казалось: она вот-вот освободится, выломав ребра изнутри.
– Привет, мелкая.
Он улыбался ей, стоя у
