Жестами, медленными движениями, он указал Уэле и магу не спускать глаз с домов и избегать резких движений, затем перевернулся на спину. Проклятое заклинание, подумал он и широко улыбнулся от игры слов. Вопль снова заполнил пространство. Невозможно, как такое может выйти из человеческой глотки. Он приподнял голову, вглядываясь в темноту. Оно было там, бесформенное пятно, всего в нескольких шагах от них, сгусток тени во мраке. Теперь слова Крышки обретали смысл. Если бы не этот крик, то он никогда бы не догадался, и принял это что–то за скалу или камень. Вопль был… так полон отчаяния, что его охватил озноб. Не было в нем вызова, гнева или ярости, только боль и страдание.
Андерелл медленно поднял арбалет, целясь в размытую тень. Лежащий в пазу болт был покрыт знаками, которые для одаренного Талантом светились бы в темноте. А большинство священников, при его виде, пришли бы в ярость. Большой Кодекс Большим Кодексом, но некоторые вещи просто нельзя не использовать. Наконечник был вымочен в смеси трех самых мощных ядов, о которых он слышал – аведра, красная мийя и вытяжка из железы морской улитки, у которой даже не было названия. При неосторожном прикосновении жизнь оставила бы его за считанные минуты.
Андерелл считал себя мудрым и рассудительным, потому он был еще жив. Приказ гласил – схватить или убить, но на его личном языке это означало застрелить, отравить, разрубить и утопить, а остатки упаковать в мешки и доставить для изучения. Он не собирался рисковать и драться ночью с чем–то, рвущим взрослых мужчин в клочья. Он прижался щекой к арбалету.
Создание вдруг вскочило и прыгнуло вперед. Рука Андерелла дрогнула, и болт умчался в темноту, но в это же время загадочный убийца сделал огромный, неправдоподобный прыжок на тридцать ярдов, который перенес его над их укрытием. Темный силуэт, не более чем мазок тени перекрывший звезды, мелькнул на фоне неба и приземлился между охотниками и поселком. Два арбалета щелкнули одновременно, Андерелл еще не успел повернуться, не видел, что произошло, но сдавленные, полные ярости рычания Уэлы сказали ему все. Они промахнулись, убийца и лучший боец, какого он знал, не попали в цель величиной с человека и с расстояния менее десятка шагов. Пока он переворачивался на живот, создание исчезло.
***
Крик пришел откуда–то со стороны человеческого жилья. Он инстинктивно выпустил пару духов, появившись, они сформировали Силу в защитные шнуры. Создание убралось прежде, чем они сплели из них сеть. Чужой кричал в доброй четверти мили от него. Шаман отчетливо чувствовал его, как чувствовал вбитую в тело дрожь, дыру в мире, тьму на тропах духов, двигающегося быстрее мчащегося медведя. Но в крике не было ярости атакующей бестии. Печаль, скорбь, ожидание. Даже в этом пятне чужеродного эмоции были четкими. Ищешь, верно? Ищешь своих, чужак в чужом месте, потерявший связь с остальными, а разум, бывший когда–то частью тебя, больше не существует. Что ты сделаешь, когда не получишь ответ?
Мягкое подрагивание земли принесло весть о новом куске льда, упавшем в озеро. Через несколько ударов сердца он услышал всплеск, а затем шум бегущей волны. Он не обратил на это внимание.
Один из духов вернулся с северо–востока, вошел в тело и передал образ. Остальные ответили возмущением и гневным бормотанием. Он мысленно их успокоил и пошел вперед.
Место, куда привел его образ, было небольшой трещиной в скале, попасть в которую можно было только сверху. Несколько футов в длину и два в ширину. Трудно сказать, насколько она была глубока. К ней вели многочисленные тропки привлеченных запахом падальщиков. Он видел их на голой скале, мелкие царапины от когтей, следы коротких стычек за обладание добычей. Уселся на краю и выпустил духов. Трещина была почти полностью заполнена снегом, превратилась в натуральный морозильник, а в середине… Тела. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Тем, на самом дне, было много месяцев, может лет. В основном молодые люди, дети. Сломанные кости, разбитые черепа, раны от ножей, топоров, следы ожогов. Они умерли тяжелой смертью. Он расширил сознание, ступил на тропу духов. Нет, все решили уйти, ни одна душа не цеплялась к телу. Больше он ничего не узнает.
Ветер принес очередной вопль. Он вздрогнул. Кто–то сейчас умер.
***
Они услышали крик, как и все, наверное, на расстоянии трех миль. В округе не было ни деревьев, ни высоких скал, звук разносился далеко, и хотя был приглушен, вгрызался в душу. Печаль, одиночество, заброшенность. Кеннет сглотнул и засунул обратно наполовину обнаженный меч. Звук шел из поселка, с расстояния более чем полмили, поэтому им пока ничего не грозило. Ему стало интересно, как староста завтра его объяснит.
Солдаты вскочили на ноги, но по его примеру спрятали оружие. Они были далеко, слишком далеко, а тот крик не нес опасности. Лейтенант вызвал Берга:
– Заметили какое–нибудь движение?
– Нет, господин лейтенант. Даже мышей или дождевых червей не видели.
– А что псы?
– Не спят. Беспокойные и нервные. Завтра будут с ними хлопоты.
– Держите их накоротке. На рассвете пойдем в Бирт, старосте придется мне объяснить, почему он указал нам для ночлега место, в котором мы бы не услышали этот крик. И…
Приглушенный, грохочущий звук наполнил воздух. После раздался громкий всплеск и шум, нарастающий все быстрее и быстрее.
– Что это?
Кеннет не видел, кто это спросил, но Берг знал ответ:
– Ледник, от него оторвался большой кусок. Я видел такое, когда был здесь в последний раз. Почти до половины озера глубина не очень большая, поэтому как идет от ледника волна, то ускоряется на отмели, набирает высоту. На берегу может легко сбить человека с ног. Иногда может на сорок, пятьдесят ярдов углубиться в берег. Послушайте.
В подтверждение его слов раздался шум волн, бьющихся о берег. Затем на мгновение наступила тишина, прерываемая только ветром.
На этот раз раздирающий тьму вопль был другим. Ярость и гнев. Ненависть. И словно напуганный этим приглушенный человеческий крик. Прежде чем он закончился, все стражники уже были на ногах, с мечами и топорами, готовые к отражению угрозы. Собаки, зарычав, повернулись в ту сторону, их шерсть встала дыбом, а хвосты были поджаты. Застыли между ужасом и яростью. Плохой знак.
– Десятники ко мне.
Ему не нужно было повышать голос, в тишине после последнего крика был четко слышен даже шепот.
– Вряд ли сегодня уже получится заснуть, а до рассвета у нас еще три часа. – Он начал отдавать приказы – Берг, собак на поводки, иначе они сами бросятся в драку. Андан, людей в десятки, каждой по две собаки минимум, до восхода солнца они будут нашими глазами и ушами. Все должны быть в плащах. И пусть не заряжают арбалетов, в такой темноте видимость всего несколько шагов. Велергорф, возьмешь Волка и Гавера, трех следопытов выберете себе сами. Свой десяток оставишь на заместителя.
