— А мы с тобой вчера чем занимались тут, на кухне?
— Фокусами, — Джен морщится, когда Анжелика прикладывает пластырь к плечу и бережно разглаживает края.
— Боевой конструкт мало чем отличается. Нужно только наработать реакцию на практике. Сначала научись просто собирать предметы, а потом можно будет и спарринг устроить.
— С вами? — задрал голову Джа, затянув узел на повязке.
Несколько мягких, небрежно слепленных мячиков пикируют на него сверху и, простучав по спине, отскакивают к окну.
— Женщине нужно уметь защищаться. Так, покажи мне руку.
Порез на предплечье совсем шуточный, просто очень тонкий и оттого болючий, как на щеке. Руку Джен обрабатывает сам, пока Анжелика аккуратно стирает кровь с его лица и шеи.
— Мне показалось, — говорит Джен, — что Ян испугался, когда вас увидел.
— Не меня, а их, — Анжелика кивает в сторону гостиной, где трое конструкторов освобождают пленников от интерклюдовых пут.
— Почему? — спрашивает Джа, отмывая руки. Сквозь сильный напор воды его голос едва можно разобрать. — Кто они?
— Их учителя. Петр тренировал Яна, Марк — Таню. Причем, это редкость, когда пару собирают тренера, обычно ребята сами выбирают себе партнеров, многие влюбляются, что очень приветствуется. А этих двоих подружили. У них способности равносильные, с более слабым в паре каждому пришлось бы нелегко.
— То есть, учителя приехали приструнить питомцев?
— Просто так совпало, — Анжелика выбрасывает последнюю салфетку, наскоро полощет пальцы под струей воды. — Их Ворон захватил в подмогу. Как задницей чувствовал. А Петр и Марк — тоже старая гвардия, как он сам, считайте, последняя совесть «Константы», которую постоянно затыкают. Но они до сих пор в штате. Были, по крайней мере.
— А сейчас?
— Кто знает. Если молодежь к вам по приказу «Константы» приехала, то выпнуть их — плевок в лицо Строговскому лично. Он такого не прощает. Вы хоть расскажите, из-за чего сыр-бор весь, а то Ворон мне с порога вместо «здрасьти» гаркнул: «Где парней найти», я и расспросить не успела.
— Он обещал проводить ребят до Питера, — вспоминает Джа, вытирая полотенцем руки. — Наверное, что-то заметил. И ведь приехал же! Через всю страну, не забил, не поленился. В такое-то время. Выходит, им можно доверять? Всем троим?
— Я им доверяю как себе, — отвечает соседка. Переминается с ноги на ногу, будто ищет менее болезненную опору, и шагает к стулу, на котором оставила трость. — По крайней мере в трудные времена они меня ни разу не подводили.
Редкое свойство. Устало откинувшись на спинку стула, Джен замечает для себя, какой ценой обретается вера в человечество.
Ночью они с Джа пьют виски с колой вдвоем на кухне в компании инопланетянина Киану Ривза. Джа откопал в залежах своего старья ноутбук с сидиромом — древнюю лошадку Асус, которая работает теперь только от сети и тянет со скрипом прозрачные красивости Висты. Запасы дисков без царапин скудны, на ночь должно хватить, а днем придется таращиться в телек с единственным работающим каналом, где новости легко спутать с очередной экранизацией Филипа Дика.
Сна ни в одном глазу.
Все тело ноет, как брошенка без самоуважения, требует внимания, пытает, за что Джен так с ним обходится. Джен не знает, как развернуться, куда вытянуть ногу, чтобы заткнуть нытье хоть на минуту, ищет удобную позу и, в конце концов, встает из-за стола, ковыляет по кухне.
Пророк тупо пялится в экран. А может, транслирует Ольке кино, раз родители упросили ее остаться с ночевкой в отчем доме. Удивительно, но до ее сознания Джа дотягивается с легкостью, почти без усилий, тогда как дезориентировать Татьяну оказалось тестом на выносливость. Еще одна задачка для досуга.
У Джена свои испытания — каждый глоток виски должен миновать рану на щеке, иначе остроты ощущений прибавится. Он запоздало вспоминает про заначку коктейльных трубочек, сделанную Джа на заре кофейного бума — не в каждой дорожной кофейне бывали трубочки, а пить через дырку в крышке он терпеть не может, потому и таскал отовсюду сразу по две или три — про запас. Вот, пригодилось. Осталось найти их на полках.
Рита появляется в кухне как призрак, бесшумно и неожиданно. В тусклом свете спотов над столом ее бледность и спутанные волосы выглядят жутко. Она скользит испуганным взглядом по Джену от раны до раны. Плечи подрагивают. Неуверенными шагами девчонка приближается к инквизитору и падает ему на грудь, прижимается крепко, до боли.
— Я не хотела говорить, — рыдает она в футболку Джена. — Прости, я не хотела им говорить. Они заставили. Прости меня.
— Все хорошо, — шепчет Джен ей в макушку, гладит по волосам, успокаивая. — Все хорошо.
Он обещает ей, что больше не даст ее в обиду. Что все плохое закончилось, и жизнь обязательно наладится. Он просит прощения, что не смог ее защитить. Но теперь он будет рядом. Теперь она в безопасности.
Поставив фильм на паузу, Джа тощей тенью выскальзывает во двор. Порыв холодного воздуха обдает до мурашек, и Джен прижимает Риту к себе еще сильнее, не позволяя замерзнуть.
ЭПИЛОГ
Наконец-то снег выпал по-взрослому, лег ровной шапкой — ступишь на тротуар, и подошвы проваливаются. К обеду снегоочистительные машины добираются до их улицы, тарахтят так, что за два квартала слышно. Еще бы во дворе почистили, чтобы не махать лопатой, расчищая одну дорожку к калитке, вторую — к мастерской.
У Косы по-воскресному шумно. Из динамиков долбит синтипоп времен дженовой юности. Официантка слегла с гриппом, и бармен в одиночку не справляется, только одному пива принес, второй свое допил и требует повтора. Джа по-свойски заходит за стойку, достает из-под прилавка поллитровую бутыль «Джека», пишет на стикере записку бармену и лепит ее рядом с кассой, когда будет минута, учтет в их баланс.
— Зачастили вы в наши края, — поддевает Джен, разливая виски на три бокала.
Ворон улыбается джокондой, никогда не поймешь, что у него на уме — обнять тебя или дать по роже. Ни того, ни другого Джен пока еще не заслуживал, но попытки прочитать настроение конструктора его развлекают.
— Неподалеку смышленый паренек в деревне окопался. Командирую его в Питер.
— Романов навел? — догадывается Джен, вспомнив про часы, которые отправлены на покой в прикроватную тумбочку.
— Да. Поможет с технологией. Мы и четверти данных разобрать не можем. Старый хрен как будто свою систему координат придумал и в ней действовал.
— Много народу уже привлекли?
Ворон задумывается, подсчитывает в уме.
— Четырнадцать.
От грохота за спиной Джен резко оборачивается, и нога тут же напоминает о себе. Рана хоть и зажила, но временами одергивает, усмиряет бойцовские инстинкты инквизитора. К счастью, поводов их использовать нет. Пока.
Бармен стоит между столиков и сквозь зубы матерится на съехавшую с подноса пивную кружку. Лужи рядом нет, видимо, была пустая, но осколки во все стороны, а ему уборка при полном зале вообще не к месту. Он сгребает ботинком особенно крупные куски стекла в кучу, чтобы никто не напоролся, пока он унесет поднос и возьмет веник.
— Погоди, дай попробую, — предлагает девчонка с соседнего столика, наклоняется над осколками и аккуратно собирает в кружку. Выходит местами неровно и с прорехами, потому она, подняв кружку, латает ее, лепит, как скульптор, до совершенства. И водружает на поднос бармена под аплодисменты всего зала.
— Помню, видел похожий фокус от Анжелики, — замечает Джа. — Только быстрее. И без доработок.
— Анжелика большой мастер, а эта девочка только учится, — Джен прикладывается к трубочке. Дурные привычки приживаются быстро. — Кстати, расскажи, как там наш Птенчик? Уже стала большим ученым?
— Она молодец, — кивает Ворон, и с его уст это — высшая похвала.
— Значит, своего напарника по мастерской я уже не дождусь. Жалко.
— Ой, да ладно тебе, — машет Джа, — может, к сезону они с Максом вернутся. Ну, или мы к ним съездим. В отпуск. Хоть раз в нормальный человеческий отпуск с Эрмитажами, Большими театрами и пьянками на каналах.
