колючки. Она зарычала от боли, и магия обволокла ее, выдавливая из ее тела щепки и запечатывая раны.
– Ты единственная, кто может остановить твою мать, – сказала Геката. – И все же, мне кажется, ты ждешь, когда вмешаются олимпийцы.
Персефона вздрогнула. Геката была не так уж не права, вот только олимпийцы были намного сильнее богини весны.
– Может, когда-то они и были сильнее, но теперь? – спросила Геката.
– Уйди из моей головы! – выдавила Персефона сквозь стиснутые зубы. Богиня колдовства ее проигнорировала.
– Что, если они примут не твою сторону? Что, если они разлучат вас с Аидом?
У Персефоны тряслись руки, внутри ее произошел сдвиг, ее магия изменилась. Она тянула ее из колодца, до которого ей удалось добраться лишь однажды.
Это была тьма.
Это была часть ее самой, где она копила свой гнев, сомнения и страхи – каждую негативную мысль и отрицательный опыт, что у нее когда-либо был. Эта энергия сочилась из ее тела, уходя в землю. Все листья и трава вокруг них пожелтели и пожухли, ветви деревьев упали на землю, словно расплавившись.
Она высасывала из подземного царства силу Аида, забирая его жизнь, чтобы накормить свою собственную магию.
Даже если Геката это и заметила, она ничем этого не выдала.
– Зевс пойдет по пути наименьшего сопротивления. Наименьшее сопротивление – это ты. Ты слаба.
– Я не слабая.
– Докажи.
Земля под их ногами стала бесплодной. Деревья, что когда-то сверкали роскошной зеленью, обратились в пепел, и его разнес ветер. Вокруг Персефоны сгущалась тьма, поднимая ее волосы и разрывая одежду.
– Я богиня жизни, – сказала Персефона. – Царица смерти.
Тени вихрем закружились вокруг, и Персефона почувствовала, будто и сама становится тьмой.
– Я начало и конец миров.
В следующий же миг, двигаясь быстрее, чем когда-либо прежде, она приблизилась к Гекате и свела ладони вместе. Между ними пульсировала темная энергия. Она выстрелила и поразила богиню в грудь. Та отлетела назад, подняв клубы пыли. Как только она остановилась, сплетение колючек, созданных Персефоной, оплели ее запястья и лодыжки.
Когда пыль улеглась, Персефона тяжело дышала, а ее тело гудело от энергии, которую ей удалось собрать со всего подземного царства.
Геката улыбнулась.
– Отлично, моя милая, – произнесла она. – Пойдем выпьем чаю?
Персефона почувствовала что-то мокрое у себя под носом и, коснувшись пальцами губ, увидела, что это кровь.
Она сдвинула брови.
– Хм, – пробормотала она. – Да, было бы чудесно.
* * *
Они вернулись в домик Гекаты, оставив луг иссушенным магией.
– Мне его… восстановить? – уточнила Персефона, когда они уходили.
– Нет, – невозмутимо ответила Геката. – Пусть Аид посмотрит на твою работу.
Персефона не стала возражать. Она чувствовала себя уставшей, хоть и не истощенной, как в прошлые разы, когда она использовала магию. А вот кровь была ей в новинку, и, когда она села за стол Гекаты, богиня протянула ей черное полотенце.
– Ты использовала много сил, – объяснила Геката. – Твое тело привыкнет пользоваться ими.
Как и прежде, горький запах заполнил домик, пока Геката заваривала чай.
– Ты думала о свадьбе? – поинтересовалась Геката. – Души горят желанием утвердить дату.
– Не думала. – Персефона опустила взгляд на свои руки: ногти были переломаны, пальцы испачканы грязью. Свадьба теперь пробуждала в ней другие чувства – например, вину. Ей вдруг снова захотелось сражаться только для того, чтобы не испытывать их.
Геката поставила перед ней дымящуюся кружку с чаем и баночку меда.
– Тебе захочется его подсластить, – сказала она. – Это ивовая кора, поэтому чай немного горчит.
Персефона медленно добавила меда и сделала глоток чая. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на этой задаче, избегая взгляда Гекаты, она знала, что та на нее смотрит.
– У тебя все хорошо, милая? – Геката села напротив Персефоны.
Она не знала, что ответить, а потому промолчала, но глаза ей затуманили слезы.
– Милая? – тихая повторила Геката.
– Нет, – прошептала Персефона, и ее голос надломился. – Не хорошо.
Геката протянула руку над столом и накрыла ладонь Персефоны своей:
– Не хочешь мне рассказать?
Персефона сглотнула, слезы покатились у нее по щекам.
– Сегодня был долгий день, – тихо ответила она. Помолчав пару секунд, она добавила: – Я боюсь, что Аид от меня отдалится.
– Не думаю, что он сможет долго держаться вдали от тебя, – сказала Геката.
– Ты не знаешь, что я сделала.
– И что же ты сделала?
Персефона мысленно вернулась в прошлую ночь. Ей пришлось замолчать, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, – она не ожидала такой сильной реакции на воспоминания о тех событиях. Однако даже сейчас, думая о том, как они начались – с исцеляющих поцелуев, медленно перетекших в нечто более страстное, – и о том, как закончились на ужасе от того, что рядом снова оказался насильник Пирифой, – она ощутила, как у нее заколотилось сердце и боль стянула грудь.
– Милая моя, ты ничего такого не сделала.
Когда Персефона проснулась в одиночестве, ей так не показалось.
– Возможно, Аид и правда отдалился, но он наверняка делает это только потому, что думает, будто причинил тебе боль.
Она понимала, что это действительно так. Ей никогда не забыть, как он посмотрел на нее, когда понял, что случилось.
– Это я причинила ему боль.
– Ты его напугала, – уточнила Геката. – Здесь есть разница.
– Я ненавижу Пирифоя за то, что он сделал. Сначала он вторгся в мои сны, а теперь в самую священную часть моей жизни с Аидом.
– Ненавидь его, если это тебе помогает, – сказала Геката. – Но Пирифой не уйдет, пока ты не посмотришь в лицо тому, что с тобой произошло.
Персефона тяжело сглотнула:
– Я… чувствую себя безумной. Столько людей пережили нечто гораздо более ужасное…
Она вспомнила о Ларе, изнасилованной Зевсом.
– Не сравнивай травмы, Персефона, – покачала головой Геката. – Это ничего не даст. Ты найдешь способ вернуть свою силу.
– Я чувствую себя сильной, когда Аид рядом. Самой сильной, когда мы занимаемся сексом. Я не знаю почему – только что меня приводит в трепет его преклонение передо мной.
– Тогда забери эту силу, – сказала Геката. – Секс – это не только удовольствие, но и общение. Поговори с Аидом. Скажи ему, что тебе нужно.
Персефона встретилась взглядом с Гекатой:
– Я люблю его, Геката. Мир хочет забрать его у меня, и я боюсь, что, если я его не отпущу, будет война.
– Ох, моя милая, – в голосе Гекаты звучала нота меланхолии. – Не важно, что ты выберешь. Войны все равно не избежать.
Персефона поужинала с душами в Асфоделе. Вернувшись во дворец, она приняла ванну и надела белую ночную сорочку, что прилипла к ее влажной
