же покрылись мурашками. Генрих говорил, что любил контраст температур – помогает проснуться даже в самый сложный день. Комната Ульмана, как и все комнаты в Академии, белая. И там, и здесь стояли растения в горшках, на каждом приклеен электронный паспорт – новые образцы, которые Генрих выводил специально для Вильгельма и его Планеты. Гостиная, по совместительству и кабинет, была не такой уж большой: помимо горшков и кадок с деревьями и кустарниками там стоял диванчик, а стеклянной плитой шумел маленький водопад, а у дальней стены мерцал под зелеными лианами бар. Все свободные стены забиты шкафами с электронными фолиантами по всем дисциплинам за все время. У Ульмана пока не было никаких запретов, и библиотеки он бессовестно обворовывал. У окна, растянувшегося во всю стену, стоял стол с двумя стульями, заваленный чертежами и расчетами. За ним, сидя к Вильгельму спиной, сидел и Генрих Ульман.
– Здравствуйте, Профессор Ульман, – поздоровался Вильгельм и слегка склонил голову, в знак уважения, как учат на начальных курсах, и улыбнулся. – Я пришел немного раньше, извините.
Голова Ульмана дернулась, будто он беззвучно рассмеялся, но плечи его, скрытые за тканью халата цвета горького шоколада даже не пошевелились.
– Это мне пора обращаться к тебе как к начальству, – насмешливо, но с присущей ему холодной и сдержанной строгостью сказал Ульман, откладывая исписанный лист на стол.
Вильгельм хотел подойти к нему и сесть напротив, но Ульман его опередил и поднялся с места, аккуратно поправив халат.
Он был на голову или даже на полторы выше Вильгельма. Лицо Генриха Ульмана, казалось, сделано по геометрическому чертежу: правильные симметричные черты, острый подбородок, тонкие прямые губы и большие ясные глаза. Непослушные пряди он заправлял за уши. На носу, ровном и покрытом еле заметными точечками, покоились очки, почти прозрачные, если бы не посеребренная окантовка дужек. Он их никогда не поправлял, редко снимал. Для чего они Ульману, Вильгельм не знал. Со зрением у всех на территории Единого Космического Государства не было проблем уже многие годы после того, как корпорация врачей офтальмологов решила исправить весь брак конвейера и провела тысячи операций всем, у кого находились хотя бы какие-то отклонения от нормы. Однако об очках Ульмана никто не спрашивал. Он мог сконструировать и свои, для целей, которыми ни с кем не делился, но должность его настолько почетна, что расспрашивать его не решались.
– Проверка связи, Генри. Я думал, что нас могут подслушать.
– А я уже подумал что ты напился и меня позабыл, – Генрих хмыкнул и посмотрел на Вильгельма так, что новому Почитателю вмиг стало стыдно.
– Да я и не напивался, – ответил Эльгендорф и почесал вдруг занывшую болячку на шее, а Генрих Ульман улыбнулся.
Улыбка его казалась Вильгельму странной. Даже для Эльгендорфа, друга и подопечного, она всегда была немного холодной и отстраненной, за исключением особенно радостных моментов, когда Генрих улыбался так, будто ему вновь исполнялось пять Космических лет. Обычно же казалось, словно Ульман лишь заставлял себя улыбаться, с трудом преодолевая барьер из надменных скул и холодных глаз, взгляд которых приводил учеников в ужас.
– Ты принимал таблетки, которые я тебе дал? Они помогут усмирить боль, – сказал Ульман. На лице Ульмана вновь появилась маска безразличия.
– Сегодня? Сегодня у меня по плану не стоит.
– Думаю, я перепишу твой план. Не помешает, – ответил Генрих и, вдруг холодно усмехнувшись, поправил воротник рубашки и поманил Вильгельма за собой, в личную комнату, еле заметным кивком головы.
Вильгельм, конечно же, пошел следом.
Спальня Ульмана была вдвое больше гостиной и разделялась на место для кровати и место для работы, отгороженное зеркалом. Пройдя мимо заправленного черным покрывалом ложа, на котором спокойно могло бы расположиться шесть существ среднего размера, они зашли за зеркальную поверхность и оказались в комнатке, где вся стена была окном. В спальне Ульман создал себе хотя бы немного личного пространства, где за ним бы не следили. Впрочем, у многих работников были способы спрятаться от посторонних глаз. В этом все постоянные жители Академии, занимавшие высокий пост, преуспели.
– Вот, смотри. Как думаешь, кто это? – спросил Ульман и, повернув какой-то рычаг, вытянул из пола клетку.
Вильгельм пискнул.
За голографическими прутьями сидело нечто. Это что-то было похоже на грызуна, но было настолько большим, что никак не казалось собратом крысы Вильгельма, которая стояла у него в углу и была выведена другим Почитателем еще задолго до рождения Вильгельма. Нечто, размером с Эльгендорфа, имело огромные круглые глаза и длинные пальцы. У существа не было губ, а изо рта торчали треугольные зубы и капала слюна. Ноги три, но одна из них почему-то закручивалась в колечко. Существо хрипело, будто пытаясь что-то сказать, но на членораздельную речь его попытки совсем не были похожи.
– Это что такое? – прошептал Почитатель и сделал шаг назад.
– Результат моего эксперимента. – Ульман улыбался. – Подойди, он не кусается.
– Ни за что! – воскликнул Вильгельм и уже было направился прочь, но Ульман поймал его капюшон накидки и подтянул к себе.
– Пойдешь. Почитатель должен быть бесстрашным. – Ульман похлопал ученика по плечу и подпихнул его к клетке.
– А что мне делать-то с этим? Что это вообще? – заикаясь, спросил Вильгельм, а Ульман рассмеялся. – Эй, это не смешно!
– Смешно. Ты даже не представляешь насколько! – заявил Ульман, в мгновение успокоившись и вновь приняв вид Учителя, а Вильгельм засунул руки в карманы брюк.
– Вильгельм, я уже говорил тебе, как меня раздражает, когда ты растягиваешь карманы на штанах? – произнес Ульман, медленно выговаривая каждое слово. Вильгельм, ощутив холодок, пробежавший по спине, быстро вытащил руки из карманов. – Отлично, молодец. Вот, возьми. Это один из корнеплодов, которые мы вывели с Норрисом для Земли. Дай ему, а я расскажу тебе, что это.
Вильгельм взял странный круглый корнеплод в руки, попробовал сжать его, но он оказался твердым и пах как что-то совсем несъедобное. Эльгендорф закрыл глаза, сделал шаг вперед, но стоило ему поднять глаза и взглянуть на существо в клетке, как еда упала к ногам, а Почитатель отскочил в сторону.
– Давай, я тебе покажу. Оно тебя не съест, – с легким раздражением произнес Генрих и, преодолев расстояние между ними в один шаг, поднял корнеплод с пола и подошел к клетке. Эльгендорф вздрогнул.
Генрих подошел к клетке почти вплотную, спокойно вытянул руку и просунув ладонь с зажатым пальцами корнеплодом между прутьями. Существо обернулось и, оскалившись, подошло к стенке и вытянуло лапу.
Все это произошло настолько быстро, что Вильгельм успел только вскрикнуть:
– Осторожно!
Существо
