Черево отмахнулся.
– Это чтоб не мешались. Ты ешь, ешь!.. Никакой свинятины. Даже я не ем, чтобы твои религиозные ндравы не ущеблять непотребством.
– Ценю, – сказал Придон сухо. – Исхудаешь, бедолага.
– Ничё, – ответил Черево бодро, – я наверстаю вот этим молодым гусем… Если ты не против.
– Ешь, – разрешил Придон. – Мне хватит этого зайца.
Нежное мясо таяло во рту, а горькие травы разжигали аппетит. Придон ел быстро, молодые кости трещали под крепкими зубами. Даже не кости, а еще хрящи, все сочное, нежнейшее, будто и зайцу не давали побегать, нарастить мышцы и укрепить жилы.
Черево ел капризно, выковыривал самое лакомое, отшвыривал кости с огромными лохмотьями мяса, что не позволил бы себе ни один уважающий себя и богов артанин. Поморщился, когда в дверь неслышно проскользнул слуга, тот пробежал на цыпочках, тонкий и грациозный, как девушка-подросток, почтительно склонился к уху Черева. Придон видел, как шевелились губы, но слов не расслышал. Это бы Тур услышал все… Печаль стиснула сердце. Он вздрогнул, обнаружил, что Черево обращается уже к нему:
– Доблестный артанин!.. Там в большом зале замечены верховный маг и также правитель города и дворца…
– Верховный? – спросил Придон испытующе. – Это кто?
Черево усмехнулся.
– Артанин, твои хитрости у тебя написаны на лице. Ты слишком… простодушен.
– А что, – пробормотал Придон, – какие хитрости… Он смешался, умолк. Черево с удовольствием понаблюдал, как жаркая краска всползла и на уши варвара, засмеялся:
– Ты хотел услышать, кого я назову верховным?.. Без всяких хитростей скажу, что это Барвник. А Горасвильд… пока еще ему в подметки не годится, хотя распространяет слухи о чудесах, которые он творил в тех странах, откуда прибыл.
Придон пробормотал, не поднимая глаз от столешницы:
– Я ничего не имею против, если благородный Щажард и маг Барвник присоединятся к нашему столу.
– Правильное решение, – одобрил Черево покровительственно. – Тем более, что у них есть кое-какие соображения…
Он сделал многозначительную паузу. У Придона вырвалось:
– Об Итании? Черево поморщился.
– Не смеши.
Слуга по его кивку отступил, Придон хмуро тянул из кубка прекрасный охлажденный напиток из давленых ягод. Черево молча дожирал отвратительных жареных червей, наконец в комнату вошел однорукий старый маг, все в том же синем халате до полу, хвостатые звезды спереди, сзади и на боках, за ним с достоинством двигался Щажард, медленный, величавый, с задранной кверху головой, что давало ему возможность на всех поглядывать как бы свысока.
Черево повел рукой на стулья напротив, сели так же медленно и с достоинством. Слуга мигом поставил перед ними блюда, кубки, но оба даже не посмотрели в их сторону. Взгляды были на Придоне, и он, чувствуя их на своей коже, стал пить шумно, кубок опустил на стол с грохотом, захохотал, оглядел их наглыми глазами.
– Ну что, куявы?.. Узнали, где остальные части меча? Старый маг ответил спокойно:
– Никто не думал, что ты… вернешься так быстро. Иначе мы, конечно же, поторопились бы. Но кое-что уже знаем.
Черево в удивлении вскинул бровь, а Придон спросил жадно:
– Что?
– Знаем, – ответил маг замедленным голосом, – где искать не надо… Уже это – знание.
– И немалое, – добавил Щажард строго, ибо Придон морщился все сильнее. – Мы сузили район поисков! Но, правда, осталась почти треть Куявии… Плохо то, что меч был сломан в очень уж давние времена. Не осталось ни записей, ни даже достоверных слухов. Даже боги поменялись дважды или трижды…
Старый маг отодвинул кубок, глаза смотрят в пространство.
– Кстати… а что, если спросить у старого бога? Черево икнул и едва не выронил из пасти горсть недожеванных червяков. Щажард зябко передернул плечами.
– Неизреченного?
– Да, – ответил маг. – Неизреченного.
По тому, как на него посмотрели, Придон ощутил дуновение ледяного воздуха. Подобрался, спросил как можно небрежнее, хотя внутри предостерегающе задергались жилки:
– Что за старый?
Щажард посмотрел на мага. Тот постучал кончиками пальцев по столу, звук был сухой и четкий, зачем-то оглянулся на открытое окно. Голос его разом упал до свистящего шепота:
– Помимо наших богов, куявских, есть и еще один бог…
Его обнаружили в горах, когда было землетрясение. Одна гора лопнула, открылся вход. Пещера огромная, там оказался древний храм… Почти все в нем погибло, прошли тысячи и тысячи лет… Возможно, намного больше, чем тысячи, мы не знаем. Весь мир дивов погиб, но этот спрятанный в горе храм уцелел. И статуя бога сохранилась. Тогдашний тцар велел о ней забыть и не вспоминать, но лет сто назад на Куявию обрушились засухи, наводнения, снова засухи, а зима была настолько долгая и лютая, что волки приходили в села, врывались в дома и ели обессиленных людей… Тогда-то от отчаяния и решились воззвать к этому богу, раз уж свои не помогают. Пять тысяч человек отправились в горы. Вход расширили, затем сотни искуснейших мастеров отделили статую от стены, смастерили огромные сани с полозьями, за зиму сумели спустить статую бога, а потом еще почти год вырубали из стен камни того древнего храма… Словом, сейчас в дальнем конце рощи есть тайный храм, перевезенный из пещеры и установленный таким, какой он был. Туда никто не ходит, но там алтарь этого бога. Мы страшимся туда даже заходить, дабы не прогневать наших богов… но ты ведь артанин, верно? Придон буркнул, чувствуя подвох:
– И как ты заметил?
– И ты не страшишься войти в алтарь этого бога?
– Я только одного страшусь, – ответил Придон.
– Чего?
– Недовольного взгляда Итании. А всякие мелкие боги меня не страшат!
Он успел подумать, что этим может оскорбить своих богов, но слово уже вылетело, он лишь выпятил нижнюю челюсть и посмотрел на мага и Щажарда свысока.
Все трое переглянулись. Придон со злостью подумал, что его снова в чем-то обвели вокруг пальца.
Городские ворота распахнулись. Придон успел недовольно подумать, что совсем уж непривычно и оскорбительно для артанина выходить за городские врата пешком, эту гадость проклятые куявы нарочито придумали, чтобы унизить его, гордого сына Степи!
Черево шел тоже пешком, что совсем удивительно, как шли и старый маг Барвник, и с ним еще с десяток магов помельче. Даже Щажард вызвался проводить их до самого храма.
Роскошная зеленая роща, ухоженная, как придворная женщина, услужливо раздвигала белые холеные ноги березок, манила яркими лесными цветами, дурманила голову запахом меда, душистого клея. В глубине открылся широкий холм, просевший под чудовищной тяжестью огромного серого камня размером с гору. Придону он показался цельным куском, затем рассмотрел у самого основание темное отверстие пещеры. Однако трава вокруг храма густая, ее никто не топчет, там даже не пасутся кони. Никаких окон, ведь в той старой пещере окон быть не могло, просто массивная глыба. Сейчас в этой глыбе темнеет вход, отсюда похожий на мышиную норку.
