А сколько ему лет-то сейчас, примерно тридцать или чуть старше.
— Здравствуй Олаф, — почему-то братом его назвать не смог, — вчера только к Арне приехал.
— А что к нему, а не сюда? — он кивнул или своим мыслям или мне. — Хотя понимаю.
Я посмотрел на небо, тучи темные, почти черные, закрыли все небо, и дождь, проклятый дождь, лил на землю непрекращающимся потоком. Волосы уже промокли, и с них капала вода, заливая лицо, да и одежда мокрая не доставляла комфорта.
Сзади подошла вся толпа, но не приближалась, а осталась шагах в семи, немного нас окружив. А мне почему-то стало грустно, то ли погода влияет, то ли еще что, взглянув на Олафа, я обнажил меч.
— Начнем.
— Не думал я, что так закончится, — он встал в стойку, колени полусогнуты, щит немного вперед, закрывая подбородок и часть тела, топор готов к удару.
Дождь, чертов дождь, раздражает. Понеслась.
Олаф начал первый, размашистый удар топором в мою сторону.
Отскок на шаг назад, и в меня летит щит, прямо в лицо, пируэт вправо и финт от удара, легкое и точное движение кончиком меча, и я срезаю тесемки на пластинах его доспеха. Образовывая прекрасную дыру, отошедшими пластинами из монолита. Один удар — и все бы закончилось, но Олаф успевает отмахнуться от меня щитом и следом летит топор, вновь пируэт, но уже влево, и точно такой же удар по тесемкам, уже более удачный, так что пластины просто повисают, оставляя, полноценную брешь в его доспехе. Вбок летит топор, и мне приходится отпрыгнуть уже дальше.
Олаф подобрался и выставил топор подальше, не давая приблизиться, смотря на него, я понял, что мой следующий удар будет для него последним. Ведь у него банально две дыры в доспехах.
Он не успевает за мной, да реагирует, но это не то. Я банально быстрее, может, если бы он ни был в столь тяжелом доспехе, мне пришлось бы тяжелее, но что есть, то есть.
Да и спасибо дядюшке Крию, под натаскал меня в теории о разных доспехах, да и в оружии, плюсы и минусы. Как он тогда сказал, на большаке разное случается, и в основном это не монстры.
Олаф делает шаг в мою сторону, я шаг назад, тут в меня летит щит. Уход влево.
А, черт, обманка, он придержал щит, и в меня прицельно полетел топор, я успел отклонить корпус назад, и он пролетел перед носом, сразу ушел в пируэт, и вновь на какие-то сантиметры разминулся с щитом. Удар мечом в открытую брешь доспеха, пронзая правый бок концом меча, и, словно стряхивая Олафа, двигаю мечом. Он, как и стоял, валится. При взгляде на его падающее тело вспыхивает мысль, это было близко, почувствовал себя тупицей и дураком, неужто меня утопец ничему не научил.
— Прости, брат, за все прости, — раздался неожиданно шепот Олафа, у него почка пробита, а он еще держится.
— И ты меня прости, — прошептал я.
Со стороны ворот раздался дикий женский крик, отварилась калитка, оттуда вырвалась симпатичная женщина и бросилась к умирающему Олафу.
Она продолжала кричать и положила голову Олафа к себе на колени, баюкая, как малыша.
— Ненавижу, ненавижу, тварь, братоубийца, поганая нелюдь, сука, выблядок, ненавижу.
Когда она подняла голову, в ее глазах плескалось просто море ненависти и злобы, мне казалась, что она повисла в самом воздухе. Неприятная картина, я отвернулся в сторону Арне и Сигурда и в этот момент почувствовал движение сзади.
Резко повернув голову, женщина летела на меня, держа в руках нож, и откуда она его достала? Меч был в ножнах, и достать его я уже не успевал, как и отскочить или увернуться полностью. Пришлось подставить руку, нож пропорол кожаный доспех, оставив на руке длинный порез, схватив за волосы, я откинул женщину от себя.
Она так и лежала на земле, а потом, подняв голову, заговорила.
— Тварь, ты сдохнешь, как и твоя мамаша, о, как она долго умирала, как она скулила, словно собака, прося о смерти, и звала, слышишь, нелюдь, она звала своего любимого сыночка, звала и скулила, — и, подняв голову, она расхохоталась, ее смех отдавал сумасшествием и истерикой. — Только он не пришел, не пришел, а она так звала, так звала, ха-ха-ха.
— Вот холера, — и я потянулся к мечу.
Только успели раньше меня. Сигурд обухом топора дал ей аккуратно, но сильно, придержав удар, и вырубив эту суку.
— Еле сдержался, чтобы голову ей не размозжить, вот же тварь какая.
— Согласен, я бы не удержался, — к нам подошел Арне.
Я же взглянул на поместье.
— У них еще два щенка осталось, надо бы удавить, — произнес Арне, снимая шлем.
— Какие щенки? — до меня что-то с трудом доходило, что он имеет в виду.
— Он про детей их, мальчику зимы четыре вроде, а девчонка постарше немного, — добавил Сигурд.
Я же задумался и ответил:
— Пусть дышат, кровь не вода, тем более родная.
— Я не знаю, как жил Олаф, но умер он достойно, в бою, думаю, будет правильно, его и похоронить достойно, а эту суку, — я кивнул на существо женского пола, — рядом положим живую, да сжечь.
— Как Олафа морю отдать, то твое дело, а эту, — Арне повел рукой в сторону убийцы его сестры и моей матери, — к утесу бы приковать, да пусть чайки сожрут.
— Решим еще.
Долг уплачен, я отомстил за малыша Рингольда и оплатил цену за свою новую жизнь. Надеюсь, я больше никому и ничего не должен. Хоть и повесили на меня этот долг без моего ведома, зато теперь я свободен.
Взглянул на небо, дождь продолжал лить, и это надолго, чертов дождь.
Эпилог
Цок, цок, цок. Цокая копытами по пыльной дороге, тащилась неспешно лошадь серой масти, тягая за собой телегу и поднимая в воздух целые клубы пыли.
— Н-но, Плотва, — я стеганул вожжами, дабы это индифферентное создание на четырех копытах хоть слегка ускорило шаг, понятно, она уже немолода, да и такой груз в виде меня и полной телеги.
Спрыгнув на землю, но так и не отпустив вожжи, я пошел рядом и вскоре оказался на вершине холма, куда нас привела дорога. Открылся прекрасный вид на мой дом, на крепость ведьмаков Каэр Морхен, или, как она именуется на старшей речи, крепость Старого моря.
— Давно меня здесь не было, — прошептал я сам себе, вовсю любуясь видами долины. Несмотря на то, что крепость имела затрапезный вид, полуразрушенная башня, стена покрытая трещинами, она все равно внушала, обрамленная горами со снежными пиками и туманом, гуляющим по долине.
Оглянувшись назад, я пошарил глазами по пройденному пути и, найдя другого своего четвероного спутника, закричал: — Буся, давай догоняй.
В ответ услышал ржание. Все, сейчас прибежит. А то скучно ему тащиться рядом.
Забравшись в телегу, я стеганул Плотву, понуждая отправиться в дальнейший путь.
К началу вечера добрались до ворот крепости, подойдя, я их оглядел, на первый взгляд, кажутся закрытыми. Вот только, если дернуть вот этот деревянный выступ, а вот здесь ударить по сильней, что я и про делал, распахнётся калитка.
— Значит, никого нет, я один. А чего я ожидал, да, Буся? Еще рановато.
Я же погладил голову, которая легла мне на плечо, эх, Буцефал.
От ласки и поглаживаний Буся захрапел.
— Вот не начинай, ты там в своем табуне совсем разленился. Сейчас сниму с тебя поклажу.
— Фыр, — раздалось от Буси и вновь: — Фыр, — еще и копытом начал бить землю.
— Ага, ага, не разленился ты, согласен, что это я наговариваю на тебя, такого красивого, ты сам себе-то веришь, а?
Шагнув в распахнутую калитку и повозившись с воротами, я смог их открыть, Буся же кинулся во двор изучать.
— Ты такой солидный конь, а ведешь себя иногда как жеребенок.
Закрыв ворота и забравшись в телегу, я направился в чудом уцелевшую конюшню.
Буся же, немного побегав, пришел следом.
Я распряг обоих коней и, сунув мешки с овсом, направился в саму крепость, распахнув двери, скривился от взлетевших клубов пыли, ударивших в нос.
— Пыльно, грязно и воняет чем-то. А что я хотел, порядка и чистоты, тогда я точно не туда приехал. К тому же здесь как минимум полгода никого не было.
