Поспешим отсюда, повторил Томас про себя с потрясенной завистью, а то еще кого коснешься. Так что это совсем не мерещится, что вмороженные в лед женщины провожают взглядами! И самому бы не задеть... Яра не поймет, да и калике с двумя...
Олег полез в дыру, можно идти чуть пригнув голову, женщина шла
следом, а Томас прикрывал от опасности сзади. В дыры на плаще соблазнительно просвечивает ослепительно белое тело, хотя такая черноволоска должна быть смуглотелой, а пятна крови наверняка подсказывают, какие великие подвиги пришлось свершить, чтобы освободить ее, единственную и неповторимую!
Олег что-то втолковывал женщине, та не слушала, смотрела влюбленными глазами. Томас обогнал, все-таки настоящий воин он, Томас Мальтон из Гисленда, а эти двое... всего лишь двое, хоть и опасные.
Впереди расширялся каменный зев, там гремело, пахло серой и горящей смолой. Через несколько шагов гора осталась за спиной, тучи нависали темнолиловые, в них грозно вспыхивали огни, на выжженную землю падали злые отблески.
Олег затравленно огляделся, махнул рукой, и все трое перебежали вдоль стены. Тропка была узенькая, Гульча пошла вперед, стараясь быть полезной, как самая маленькая и незаметная, а Олег обернулся к Томасу:
— Вот видишь!.. А они говорят!
— Что? — не понял Томас.
— А то, — сказал Олег голосом неправедно обиженного. — Увидь нас кентавры... или еще кто, что скажут? Сразу разнесут, что Олег опять в ад за бабой... Еще добавят для интереса, что грязный, нечесаный, пьяный вдрызг, с дураком железнолобым...
Томас, который кивал, соглашаясь с каждым словом, опомнился:
— Ну, это уже чересчур! Так наговаривать на святого человека... Я без шлема уже давно, а лоб у меня как лоб. А кентавры... Да вон скачут. Если глаза у них зоркие...
— Зоркие, зоркие, — рыкнул калика раздраженно.
Томас, оберегая репутацию друга, догнал Гульчу и поправил на ней плащ, пошел рядом, хотя чувствовал, что с большей безопасностью нес бы в руках большую ядовитую змею.
Небо грохотало, потому он не услышал тяжелого конского топота, а когда увидел тускло блестящие под луной шлемы, сердце сжалось в недобром предчувствии. Навстречу неслась рыцарская конница. Лица рыцарей Томас не
рассмотрел, забрала опущены, но даже по посадке чувствовал, что враг бросил на них ту мощь, с которой им не справиться.
Он остановился, крикнул приглушенным голосом:
— Олег!.. Рыцари!
Олег оставил Гульчу, во мгновение ока оказался рядом:
— Ах, черт... Рыцари смерти...
— Смерти? — не понял Томас.
— Лучшие из лучших, что попали сюда, — сказал Олег с тоской. — У них был выбор: сидеть в котлах или же... Да, этих не уговорить, не обмануть... Что делать будем, Томас?
Томас не знал, что есть выбор, но по настойчивому взгляду Олега понял, что у него есть выбор, лапнул себя за пояс:
— А, мышь!... Ты говорил, перенесет через озеро с лавой?
— С великим трудом, — ответил Олег сразу, — но перенесет.
— А троих?
Олег покачал головой. Взгляд зеленых глаз был сочувствующим:
— Нет. Даже не дотащит до середины.
Томас краткий миг смотрел на золотой амулет, затем в темноте как яркая молния блеснула его белозубая улыбка:
— Так что же мы решаем?
— В самом деле...
— Позови эту женщину, — попросил Томас, — я сам ее еще боюсь.
Олег помедлил:
— Томас....
— Да, сэр Олег.
— В этот раз нам не выбраться.
Их взгляды встретились. Синие глаза рыцаря смотрели так же пристально, как зеленые глаза волхва. Томас кивнул:
— Сэр Олег, разум мне говорит... сам знаешь, что. Но над разумом есть что-то... чему подчиняешься даже ты.
Олег поманил Гульчу, а Томас сунул ему амулет, знаками показал, чтобы все сказал и объяснил, а сам выдвинулся вперед, где узкий проход между скалами, вытащил меч. Гульча подбежала, легкая и с блестящими глазами. Олег вложил ей в ладонь амулет:
— Действуй! Быстро.
Со стороны скал раздался могучий зловещий крик, словно стая волков заметила беззащитную жертву. Послышались крики, фырканье коней, которых осадили на полном скаку. Гульча непонимающе смотрела на раскрытую ладонь:
— Что... А, мышка... Да, я знаю эти амулеты... Олег, но она всех нас не потащит!
— Зато тебя и муравей поднимет, — бросил Олег. Он повертел перед собой посох, лицо стало жестким, а голос приобрел металлический оттенок. — Быстрее, ты нам мешаешь!
Гульча с несчастным видом отступила. В глазах заблестели слезы:
— Но ты-то... в безопасности? Да что я говорю, какая уж тут... Но выбраться сумеешь?
— Еще бы, — ответил Олег. Со стороны Томаса раздались крики, звон железа, и Олег озлившись, гаркнул: — Прочь! Не видишь, ты нам мешаешь?
Гульча сжала амулет, вокруг нее вспыхнули искорки. Ее подняло в воздух, она бросила прощальный взор на Олега, поднялась еще и помчалась как стрела высоко над озером огня. Если ей и хотелось задержаться там, посмотреть, чем кончится схватка, то пересилила, знала, что действие амулета вот-вот закончится.
Олег бросился вперед, двое спешившихся рыцарей уже протиснулись в сторонке между камнями, бежали к Томасу сбоку. Олег налетел как буря, один еще пытался сопротивляться, но споткнулся о труп соратника, в тот же миг острый конец посоха пронзил горло. Еще один протиснулся там же, за ним появлялись еще и еще, Олег прыгнул навстречу, спеша перекрыть брешь. Томас гремел проклятиями, его меч гремел как удары молота великанов, вокруг него как вспугнутые вороны взлетали отрубленные руки и головы, разлетались обломки щитов и доспехов. Рыцари бросались на него молча, а его звонкий молодой голос ревел как трубный зов могучего тура, которому недостает соперников.
Они дрались, потом Томас умолк, только дышал хрипло и надсадно, хотя меч с прежней силой и быстротой взлетал и крушил все, до чего дотягивался. Рыцари смерти выломали в каменной ограде крупный гранитный зуб, стали протискиваться сразу по двое. Томас с Олегом сразу же оставили защищать проходы, сошлись спина к спине. Успели обменяться взглядами, Томас даже удивился странно просветленному взгляду калики. Тот словно забыл о всей своей дурости, внезапно отбросил посох, подхватил по мечу в обе руки, и Томас ахнул, с какой легкостью и быстротой калика заработал длинными рыцарскими мечами.
— Выберемся, — крикнул Томас, — я тебя возьму... начальником десятка!
— Всего лишь?
Три могучих рыцаря упали под его молниеносными ударами, а когда изумленный Томас увидел, что они еще и распались на неровные половинки, то вскричал:
— Сотню дам под начало!
Два меча обрушились на его шлем, он едва успел парировать своим, отшвырнул, достал зеленым лезвием по животам, рыцари согнулись, придерживая ладонями выпадающие кишки, а Томас с веселым кличем рубил и рассекал, доспехи трещали как чужие, так и его, он чувствовал, как чужая сталь пробивает его панцирь, острые клювы вгрызаются в его тело, но священная ярость держала на ногах, он рубился, пока кровь со лба не залила глаза, но и тогда лишь тряхнул головой, ибо руки заняты, а сзади хрипло и страшно кричали враги, калика не просто сражал, но и отшвыривал, дабы их не забросали трупами, и Томас победно рубил, в сердце безумный восторг, счастье, он рубился и побеждал, а боль от новых ран... что ж, мужчина рождается для битв и славной гибели, главное — стоять красиво и до конца...
