Алера приоткрыла рот, чтобы высказаться, сделала паузу и просто кивнула.
Тави хмыкнул.
— Ты можешь определить ее местоположение более точно?
Алера покачала головой.
— Кроуч для меня остается… чужеродным.
— Непроницаемым? — спросил Тави.
Она мгновение обдумывала ответ.
— Представь, что твоя кожа чувствует, когда на нее наносится паста из афродина.
Тави хмыкнул. Ее часто использовали при небольших травмах скота и в некоторых случаях в целительском искусстве.
— Онемение. В итоге ты вообще ничего не чувствуешь.
— Именно так, — сказала Алера. — Я могу направить тебя в пределах мили или около того, если она удерживает позицию какое-то время. Но на территории, где Ворд закрепился… Онемение слишком сильно, чтобы я могла быть полезной для какой-либо тонкой и целенаправленной задачи.
— Я найду ее, — спокойно сказал Тави.
— Я ожидаю, что найдешь, — сказала Алера.
Он посмотрел на нее.
— Могу ли я победить ее?
Алеру задумалась над вопросом ненадолго, ее лицо выглядело более осунувшимся:
— Это… кажется сомнительным.
Тави нахмурился.
— Она настолько сильна?
— И становится сильнее с каждым днем, молодой Гай. В некотором смысле, каждый Ворд есть не что иное, как продолжение ее тела, ее ума и ее воли. Так же как и кроуч.
Тави собрал несколько мыслей в логическую цепочку:
— И пока растет кроуч, растут и ее способности к заклинательству.
Алера кивнула.
— Она получает всё то, что я теряю. Когда в прошлом году она сражалась против Секстуса, их мощь была равной. Сейчас она стала ещё сильнее. Если к этому добавить её природную силу, скорость, живучесть и интеллект, то она представляется опасным противником. Более опасным, чем любой из тех, с кем твой народ сталкивался за свою историю, и гораздо более непобедимым.
Тави сделал глубокий вздохи медленно выдохнул.
— И ты не можешь мне помочь.
— Я была создана, чтобы советовать и поддерживать, юный Гай, — сказала Алера. — Даже когда я была на вершине своего могущества, я не могла бы оказать тебе такую помощь. В моих силах найти её — и в этом я тебе помогу. Я могу помочь тебе подобраться к ней, что я и делаю с тех пор, как ты высадился в Антиллусе. Но этим мои возможности ограничиваются. Победить в единоборстве или проиграть ты должен самостоятельно.
Несколько секунд Тави обдумывал это, затем произнёс:
— Мне всю жизнь приходилось полагаться только на себя. Ничего нового.
Алера невесело улыбнулась, подняв подбородок.
— Он часто говорил о тебе, знаешь ли.
Тави нахмурился:
— Ты имеешь в виду… мой дед?
— Да. Когда ты был в Академии. И после. Он присматривал за тобой, хотя ты об этом и не знал. Часто заглядывал, чтобы посмотреть на тебя, пока ты спал. Когда он убеждался, что ты в безопасности, это приносило ему… какое-то удовлетворение, которого в других случаях я в нем не замечала.
Тави хмурился, разглядывая потолок палатки. Алера замолкла, предоставляя ему возможность подумать.
Она обладала буквально нечеловеческим терпением.
Если бы ему понадобилась неделя, чтобы обдумать ответ, она стояла бы здесь и ждала, пока он не будет готов.
Эта её способность была одновременно и успокаивающей, и раздражающей.
Тактика затягивания времени против нее просто не работала.
— Я… Мы с ним нечасто разговаривали друг с другом, — произнес Тави.
— Да, нечасто, — ответила она.
— Я так и не смог понять… если всё это время он знал, кто я, тогда почему он так и не… так и не рассказал мне? Не попытался наладить контакт? — Тави покачал головой. — Ему, наверно, тоже было одиноко.
— Ужасно, — сказал Алера. — Но, конечно, он никогда не посмел бы открыто в этом признаться. Он был, наверное, самым одиноким алеранцем, которого я когда-либо знала.
— Тогда почему? — спросил Тави.
Алера повернулась к нему боком, задумчиво нахмурившись.
— Я хорошо знаю твою семью, юный Гай. Но нельзя сказать, что я могла читать его мысли.
Тави прищурившись взглянул на нее, и ему показалось, что он понял, на что она намекает.
— А если бы ты предположила?
Она одобрительно улыбнулась ему.
— Секстус обладал даром, что часто встречается в вашем роду, неким инстинктивным предвидением. Он проявляется и у тебя — и сейчас, и тогда.
— Я полагал, что это была ты, — сказал Тави.
Она загадочно улыбнулась.
— Хм… Я сегодня уже отмечала, как много твой народ делает, даже не осознавая этого. Поскольку я создана ими, возможно из этого следует, что я так же могу быть к чему-то невосприимчива. Предполагаю, что я могла неумышленно посылать тебе какие-то сведения и даже не подозревать об этом.
— Так что Секстус? — напомнил Тави.
Алера кивнула и подняла руку, чтобы откинуть упавшую на лицо прядь волос, очень человеческий жест.
Ногти на её руках почернели. Темные прожилки тянулись от них вверх по пальцам и запястьям.
Тави напрягся при виде еще одного свидетельства продолжающегося разрушения фурии.
— Дар Секстуса был сильнее, чем у любого другого отпрыска Дома, которому я служила, — сказала Алера. — Я думаю, он почувствовал надвигающуюся бурю за много лет до того, как она разразилась, вскоре после смерти Септимуса. Полагаю, он считал, что это он будет тем, кто возглавит ваш народ в эти трудные времена… и что для тебя будет безопаснее оставаться вдали от всего этого, пока все не успокоится.
Она вздохнула:
— Если бы его не отравили, он мог бы быть прав. Кто знает?
— Он хотел защитить меня, — тихо произнес Тави.
— И твою мать, я полагаю, — сказала Алера. — Как бы Секстус не относился к ней лично, он знал, что Септимус любил ее. Это что-то да значило для него.
Тави вздохнул и закрыл глаза.
— Хотел бы я узнать его получше. Хотел бы я, чтобы он был сейчас здесь.
— Как и я, — негромко произнесла Алера. — Я обучила тебя всему, чему могла за столь короткий срок… и ты был способным учеником. Но…
— Но я к этому не готов, — сказал Тави.
Алера некоторое время молчала.
Затем произнесла:
— Думаю, он бы гордился тем, что ты сделал. Думаю, он бы гордился тобой.
Тави быстро закрыл глаза из-за внезапного и раздражающего жара, который хлынулна него.
— Ты должен отдохнуть, юный Гай. Восстанови свои силы, — Алера подошла ближе и слегка тронула его за плечо одной рукой, — тебе понадобятся все твои силы в ближайшие дни.
Амара посмотрела на Рыцаря, охраняющего палатку Принцепса, и спросила:
— Я не понимаю, почему вы не можете хотя бы пойти и спросить.
