Ухтомский все же довел до гавани порядком деморализованную эскадру, как и 31 марта, после гибели адмирала Макарова на «Петропавловске». И опять все повторилось — во второй раз наместник отстранил строптивого князя от командования, на этот раз окончательно. Причем все время Павел Петрович страдал только за то, что пытался исправить ошибки, сделанные до него. Но все равно всю ответственность возлагали именно на него.
Поставили командующим Вирена, произведя в контр-адмиралы, после чего любая осмысленная деятельность эскадры закончилась. Роберт Николаевич и так на всех совещаниях высказывался за действия по типу Крымской войны — разоружить корабли и поставить пушки на берегу, а все команды обратить в десантные роты. Этому решению многие офицеры сейчас всячески противились, в том числе и сам Витгефт. Ведь подготовить того же квартирмейстера или кондуктора, да сигнальщиков с рулевыми и гальванерами требуется несколько лет, а на сухопутном фронте его убьют за минуты, причем без всякой пользы — многие матросы с винтовок стрелять толком не умеют, да и не учили их толком наземной войне
Именно Вирен приведет эскадру к печальному финалу — в декабре японцы из осадных мортир потопят в гавани броненосцы «Ретвизан», «Победа», «Пересвет» и «Полтава», а с ними крейсера «Баян» и «Паллада». Лишь «Севастополь» будет выведен Эссеном в море, где, будучи атакован японскими миноносцами, обретет свое вечное успокоение рядом с «Петропавловском». Все перечисленные шесть кораблей японцы поднимут из вод гавани, и введут в строй своего флота, как и затопленный в Чемульпо «Варяг». И тут Витгефту стало плохо — последний крейсер ведь тоже на его совести, такова цена человеческой гордыни и совершенной ошибки.
Но то, что произошло со 2-й Тихоокеанской эскадрой вице-адмирала Рожественского, настолько потрясло Вильгельма Карловича, что потребовался коньяк, чтобы хоть немного прийти в себя.
Чудовищный разгром, по сравнению с которым порт-артурская трагедия просто меркнет. «Ослябя», собрат «Пересвета» и «Победы», а с ним три новых броненосца типа «Бородино» были буквально расстреляны и погибли, четвертый «бородинец» — «Орел», совершенно избит почти до полной потери боеспособности и спустил флаг перед неприятелем. Ночью японцы торпедировали и потопили броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий», броненосные крейсера «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах». Собрат последнего «Дмитрий Донской», броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» и крейсер «Светлана» погибли в артиллерийском бою на следующий день, не спустив Андреевские флаги.
Зато это проделал контр-адмирал Небогатов, сдавший врагу весь свой отряд — эскадренный броненосец «Император Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» и «Адмирал Сенявин», а вместе с ними несчастный «Орел». Зиновий Рожественский, снятый с гибнущего флагмана «Князь Суворов» сдался врагу на миноносце «Бедовый», пушки которого не сделали по неприятелю ни одного выстрела — «достойное» завершение гнусного позорища!
В эту секунду Витгефт даже обрадовался, что в бою принял мгновенную смерть — сдавать свои корабли целыми и боеспособными неприятелю обречь свое имя на вечный позор!
Контр-адмирал Энквист проделал тот же маневр, что Рейценштейн — бежал со своими крейсерами, причем не до Шанхая или Сайгона, нет. «Аврора», «Олег» и «Жемчуг» добрались до Филиппинских островов, принадлежавших американцам, и встали там на якоря. Так что у светлейшего князя Ливена оказались «достойные» продолжатели.
До Владивостока из состава всей 2-й Тихоокеанской эскадры добрался только крейсер «Алмаз», а с ним пришли два миноносца. Еще один крейсер типа «Новик», быстроходный «Изумруд» прорвался через вражеские заслоны, но барон Ферзен в дымке наскочил на своем корабле на камни. И запаниковал — нужно было ждать помощи из Владивостока, до которого было рукой подать, но он подорвал крейсер, а свезенная на берег команда через пару дней дошла до гавани, к которой все так стремились…
Витгефт положил ладонь на грудь — сердце яростно билось. Страшно представить — восемь броненосцев досталось японцам, это больше, чем макаки имели перед войной!
А еще четыре русских крейсера поднимут флаги страны Восходящего Солнца, а вместе с ними десяток кораблей помельче. Неслыханный позор, которого и представить невозможно, в здравом уме находясь. Но так оно и будет, сейчас Ухтомскому Вильгельм Карлович верил полностью. И подняв на князя чуть поддернутые дымкой безумия глаза, хриплым голосом задал извечный русский вопрос, даром что немец:
— Что делать будем?!
Глава 11
— Господа, я понимаю ваше недоумение, а потому позвольте вам объяснить, какими соображениями руководствовался в своем приказе командующий эскадрой контр-адмирал Витгефт.
Павел Петрович посмотрел на немного растерянных происходящими переменами капитанов 1 ранга Грамматчикова и Эссена. Еще бы — первый командовал бронепалубным крейсером 1 ранга «Аскольд» с начала кампании, а теперь Константина Александровича «сдернули» и поставили командиром броненосца «Севастополь». Формально повышение, как не крути, но фактически полная непонятность произошедшим случаем. Николая Оттовича Эссена, что командовал «Севастополем», перевели на мостик этого броненосца с «Новика» по приказу вице-адмирала Макарова. А теперь выдернули как морковку из грядки, и отправили обратно на крейсер, пусть и первого ранга, но по статусу считавшийся ниже.
Впрочем, по лицу Эссена ясно читалась искренняя радость — обрусевший немец, которого принимали также за шведа, был несказанно счастлив неожиданному переводу. Лихой и порывистый каперанг откровенно тяготился службой на тихоходном броненосце, привыкший к быстрому «Новику». А тут «Аскольд», почти не уступавший в скорости «чехлу для машин», тоже добротной германской постройки и достаточно мощно вооруженный 12 152 мм орудиями вместо 6 120 мм пушек Кане, что стояли на «Новике», скорее опасных для миноносцев, чем крейсеров.
— Господа, сейчас в Маньчжурии сошлись в бою две армии, общей численностью свыше полумиллиона человек. А потому интересно — от чего будет зависеть исход грядущего противостояния?
— От выучки и вооруженности войск, а также их умелого применения — то есть от командования и более совершенных тактических приемов, — пожал плечами Эссен, удивляясь столь простому вопросу.
— Вы правы, Николай Оттович, но что будет делать ваш великолепный корабль, если уголь будет сорный и в совершенно недостаточном количестве? А как победить врага солдату, у которого к винтовке нет патронов? А если этих солдат сотни тысяч, и все к тому же хотят пить-кушать, их нужно одеть-обуть, лечить. А пушкам нужны сотни тысяч снарядов, чтобы сокрушить неприятельские позиции или вражеские корабли?!
Вопрос был чисто риторическим, на него не требовалось ответа — каперанги только кивнули, соглашаясь с флагманом. Действительно, без правильно организованного снабжения, с налаженными путями доставки всего необходимого для войск, то есть логистики, даже самая вышколенная армия, не говоря о флоте, чей «организм» еще более сложен, воевать просто не сможет, не в состоянии окажется.
— Японская армия в Маньчжурии получает снабжение через два порта, которые достались противнику в неповрежденном состоянии, причем с вагонным парком. Такое ощущение, что наши генералы сделали все от себя возможное, чтобы облегчить противнику войну с нами. Нет, господа, эта не измена, это гораздо хуже — обыкновенное разгильдяйство, косность и непереходимая тупость, когда офицер, достигая чина четвертого класса, считает что теперь он все знает лучше других. И перестает относиться к себе критически, — Ухтомский сделал паузу, посмотрев на каперангов — те просто опешили от такого нарочитого фрондерства. Произнес веско:
— Теперь нам надлежит эти ошибки исправить! Да-да, так обычно и бывает — тупость командования возмещается мужеством и героизмом подчиненных, которые, несмотря на сделанные «верхами» ошибки, все же вырывают у неприятеля победу. Зубами и большой кровью, но побеждают! А иначе быть просто не может — зачем тогда воевать?!
