Качество изготовления и сборки местными «специалистами» оставляло не просто желать лучшего, оно было ужасным из-за частых поломок. Корабли чаще стояли на ремонте, чем принимали участие в войне. И сейчас, несмотря на спешно принятые меры, три «сокола» продолжали стоять у заводских стенок. И лишь семерка выйдет к Дальнему, если их число не сократилось этой ночью — отряд прикрывал канонерские лодки. А пойдут перед рассветом — им хода всего два часа, причем не торопясь.
А вот оба «русских» дестройера включены в отряд Эссена — у них радиус действий определен в двести миль от Порт-Артура, тогда как у «соколов» ограничение до одной сотни миль. Это как раз то необходимое расстояние, когда миноносец еще можно доволочь до гавани на буксире. Так что во Владивосток пошли только иностранной постройки дестройеры, и не факт, что «французы» дойдут все, тоже часто ломались, будто нежные девицы. А вот «немцы» были сработаны добротно, но так в Германии всегда ценилось качество, не хуже английского, а то и лучше.
Ухтомский оторвался от мыслей — операция была необходима, но риск запредельный. Он повернулся к Грамматчикову, и отдал распоряжение, хотя понимал, что излишне страхуется — на сто рядов уже все обговорили заранее, но страх все же оставался — ведь русское разгильдяйство тот еще «подарок», не знаешь, когда упадет на голову проблемами.
— И главное, вы уж еще раз предупредите вахту — когда подойдут наши миноносцы, огня не открывать, вначале разобрать опознавательные сигналы, не хватает еще от своих «гостинец» получить. А я к себе в салон спущусь — отдохнуть хоть немного нужно, часок поспать и хватит, время не то, чтобы на сон минуты лишние тратить…
Отправив командира броненосца, князь задумался. Операция планировалась сложная и многоступенчатая. Пароходы, что «смертниками» провели за собой в море «Полтаву» и «Севастополь», должны были отправиться в германский Циндао. В дальнейшем последовать в Шанхай, с письмом к консулу. А там действовать по обстановке, исключительно по инициативе командиров, назначенных из офицеров флота, склонных к дерзким авантюрам. А как иначе — без лихости и расчета будет трудно провести пароход через блокаду и доставить в осажденную крепость необходимые для гарнизона грузы, и в первую очередь, продовольствие, запасы которого рассчитаны только до января следующего, 1905 года…
Большие (эскадренные) миноносцы-"истребители" (дестройеры) Российского Императорского флота. В Порт-Артуре их было 12 — дюжина, не ставшая "счастливой".
Глава 18
От страшного взрыва корабль просто разлетелся горящими обломками в разные стороны — бой закончился раньше, чем японское судно смогло попасть в русский крейсер, хотя три выстрела все же успело сделать по «Аскольду». Но тот обрушил на врага град шестидюймовых снарядов, и тут к изумлению разинувших рты русских офицеров выяснилось, что против них сражается деревянный корабль, моментально разлетевшийся в щепки от сильного внутреннего взрыва.
— Кого хоть мы потопили?
На мостике прозвучал немного растерянный голос одного из офицеров, но никто ответить на этот вопрос не смог. Николай Оттович напряг память, соображая, где он видел раньше этот смутно знакомый силуэт с парусным рангоутом. И рассмеялся, затем громко произнес:
— Поздравляю вас, господа — мы сейчас уничтожили самый старейший корабль японского флота. Это корвет, ныне назван кораблем береговой обороны, «Цукуба», построен ровно полвека тому назад, когда шла оборона Севастополя. Две тысячи тонн водоизмещения, но на этой лохани недавно установлены четыре новых шестидюймовых пушки Армстронга.
— Зачем?
Недоумение господ офицеров было всеобщим — кто же находясь в здравом уме и трезвой памяти, поставит новые пушки на корабль времен Синопского сражения вице-адмирала Нахимова.
Немного подумав, Николай Оттович выдал собственную догадку, которая хоть как-то объясняла парадокс:
— Новые пушки поставят на столь допотопную лохань только в одном случае — если она выполняет функции учебно-артиллерийского корабля. Но не время гадать, господа, займемся лучше делом — впервые в жизни вижу абордаж собственными глазами. Но, думаю, «Новику» и «Бойкому» сейчас помогать не стоит. Сами справятся!
В последних словах прозвучала нескрываемая гордость — ведь именно этим маленьким, но быстроходным крейсером он командовал с начала войны, и заслужил золотое оружие с надписью «за храбрость». А теперь на его глазах происходило то, о чем он раньше читал только в романах о пиратах — самый доподлинный абордаж…
Небольшая японская канонерка стояла без паров, когда прямо к ее борту пришвартовался миноносец «Бойкий», вынырнувший из туманной дымки, укрывавшей реку. На него недавно был назначен командиром лейтенант Михаил Беренс, служивший до этого на «Севастополе» штурманским офицером, а потом переведенный на миноносцы. Захотелось лихому моряку проявить себя в постоянных боях с японцами на внешнем рейде. Так что орден святого Владимира с мечами и бантом заслужил по праву, а теперь и беленький георгиевский крестик, ибо дело совершил доселе небывалое.
С руганью, криками и воплями десантная команда и экипаж «Бойкого» полезли на борт вражеской канонерки, на которой вахтенные просто опешили от явления вооруженной до зубов орды «гейдзинов». Русские стали немедленно стрелять в выскакивающих японских матросов, дело дошло до штыков и прикладов. А вот внутри отсеков пришлось драться в рукопашную — длинной трехлинейной винтовкой с примкнутым штыком действовать внутри корабля несподручно. Но перед отплытием на миноносцы раздали по десятку наганов по приказу князя Ухтомского — Павел Петрович оказался чрезвычайно предусмотрительным.
Они и выручили — перестреляв активно сопротивляющихся самураев, взяв под контроль погреба, русские матросы не допустили уничтожения столь ценного трофея. Японцы большей частью были перебиты, меньшей сбежали, попрыгав с канонерки в реку, с десяток матросов сдались в плен, покорно усевшись на палубе и склонив головы.
К тому же японцев ошеломил подход крейсера, силуэт которого враги очень хорошо знали. Две маленьких миноноски даже не стали пытаться атаковать «Новик», а на малом ходу устремились вверх по реке, надеясь спастись от неминуемой расправы. Но не тут-то было — артиллеристы крейсера славились своей меткостью, а для вражеского кораблика водоизмещением в полсотни тонн, фактически катера, даже одно попадание 120 мм снаряда фатально. Так что бегство не удалось — через несколько минут обе миноноски были безжалостно отправлены на илистое дно.
Стоявшие у пристани на якорях пароходы сопротивления не могли оказать по определению, да и какое дело «купцам» до разборок между воюющими сторонами. Правда, для практически всех из них ситуация оказалась крайне пикантной — формально китайский город, а фактически японская перевалочная база, занятая войсками страны Восходящего Солнца. И первыми стрелять стали именно японские солдаты — вначале из винтовок, потом пустили в дело полевые орудия.
Терпеть такое непотребство на русских кораблях не стали. Прошедший вверх по реке следом за миноносцами «Новик», пустил в ход чугунные фугасные снаряды, которые по привычке именовали бомбами, набитые черным порохом или более мощным пироксилином.
Сопротивление небольшого японского гарнизона было сломлено именно корабельной артиллерией. Но северной стороне китайского города с убогими лачугами, с курильнями опиума на каждом перекрестке, грязному и нищенскому, серьезно досталось. Начались пожары, тушить которые было уже некому — население массами покидало горящий район. Больше всего досталось порту — пакгаузы и железнодорожная станция разрушены чуть ли не до основания, огромный угольный склад запылал гигантским погребальным костром. Оборудованный европейцами порт превратился в закопченные руины, восстановление которых займет много времени и средств. Зато таможни, британская собственность, полностью уцелели, как и европейский квартал — Эссен не стал накалять лондонские газеты взрывом негодования. Но всем остальным крепко досталось. Но таковы суровые реалии жестокой войны, и горе тому, кто встанет у нее на дороге…
