– Почему? – больше для продолжения разговора, чем из любопытства, спросил ярл.
– В этом важный смысл скрижалей. Они исключают корысть… Могущество не имеет права быть корыстным – это однозначно и не подлежит сомнению.
Но смотрел при этих словах колдун очень даже лукаво, что Торольф не мог не заметить даже своим единственным глазом.
– Я бы назвал тебя могущественным, но при этом не рискнул бы назвать тебя бескорыстным, не побоявшись обмануть Одина… – усмехнулся ярл. – По крайней мере многие твои поступки говорят об обратном.
– Но я же владею не только наукой скрижалей… – откровенно засмеялся Гунналуг. – Я изучил многие виды магии, в том числе и магию накопительства, но это совсем другое дело… Есть грань, которую ни в коем случае нельзя переступать новичкам. Со временем, вместе с накопленным опытом, многие ограничения снимаются сами собой или легко обходятся. А когда у меня будет последняя скрижаль, мне не интересны будут никакие ограничения. Я просто не буду замечать их или буду легко устранять. Но это все потом. Когда я добуду седьмую скрижаль. Итак, продолжу… Вторая скрижаль чуть сложнее первой. Не намного, но сложнее. Она учит делать погоду по заказу, посылать ветер или ставить ветру стену, чтобы дать пройти своему драккару, и разрушает волшебную стену, чтобы помешать идти драккару чужому, преследующему тебя…
– Если тебя преследуют, принимай бой, – категорично высказал свое мнение Торольф Одноглазый, и, судя по тону, мнение это было непоколебимым.
Ярл все воспринимал так, как воспринимают простые воины, воспитанные в традициях народа. Но Гунналуг-то знал, что ярлу, а тем более конунгу, обладателю титула, к которому Одноглазый стремится, следует быть совсем другим, следует во многих вопросах проявлять гибкость и понимание, а не идти напролом, как простой невоспитанный гребец с драккара, взявший в руки меч и копье. При этом колдун подозревал, что его собеседник хитрит и говорит так, создавая о себе определенное впечатление, а в действительности является человеком гораздо более гибким и хитрым. Но это была игра, обыкновенная национальная скандинавская игра, которую все понимали и все поддерживали, зная старый принцип: не мешай соседу делать свое дело, и он не будет мешать тебе делать твое.
– Всякие обстоятельства случаются, но мы сейчас не будем отклоняться от темы. Она, вторая скрижаль, конечно, тоже для новичков и простачков, которым большего просто не дано. Но, как я уже сказал, не познав первого и второго, невозможно шагнуть на следующую ступеньку, причем познавать следует основательно, потому что много уроков заложено не в содержании, а в понимании. Когда научишься понимать, начинаешь осознавать, что внутри книги гораздо больше, чем в строках. Это не словами выражается, а образами. Образ в голову попал, по твоей воле изменился, нашел себе новое применение, и уже простейшая магия готова для использования другого. И потому второй скрижали я с полным уважением готов отвесить два почтительных поклона.
– Спина не заболит кланяться? – спросил Одноглазый, как всякий ярл, кланяться не желающий никому, даже самому колдуну Гунналугу.
– Спина болит у того, кто почтения ни к кому и ни к чему не имеет. Такое отношение лишает его почтения к себе самому. У каждого человека обязательно должен быть предмет почтения, иначе человек превращается в червя. У червя нет спины, и потому он ползает, извивается, ни к кому почтения не испытывая и к себе почтения не вызывая. А кто не пользуется своей спиной, тому она тоже не нужна… – сказал колдун резко и нравоучительно, хотя понимал, что все его мимоходом сказанные уроки не останутся в голове ярла и придется долго еще иметь с ним дело, чтобы превратить его в конунга, в настоящего и нужного правителя. – Третья скрижаль для серьезного человека, занятого решением важных вопросов, тоже не слишком значима, хотя порой помогает понять чей-то характер и принять против человека меры. Она учит предсказывать судьбу и события по звездам, линиям руки и рунам. Но у этого предсказания есть несколько особенностей. Про главное я тебе говорил много раз. Перед человеком всегда есть выбор нескольких дорог, и все последующее зависит от того, что он совершил до этого. Однажды в молодости я просмотрел по звездам судьбу мальчика из знатного рода. Попросили, я сделал… По всем показателям он должен водить полки в набеги и быть удачливым воином. Но он, еще будучи ребенком, упал с лошади, искалечился и стал немощным уродцем. Кто-то, или его родители, или сам он, не по той дороге пошел. И вот результат. Есть и другие тонкости… Именно тонкости, а не постулаты… Предсказание может касаться только самых простых, обычных людей, таких, скажем, как ты и твои воины…
Одноглазый ярл угрюмо наклонил голову. Он не хотел считать себя простым человеком, но Гунналуг умышленно ставил ярла на место, выше которого ему, малограмотному, взлетать и не следовало.
– Простые люди во всем просты и легко просматриваются, и пути, которые они могут выбрать, более предсказуемы. Однако предсказание никогда ничего не скажет точно о тех, кто живет по другим, высшим законам, данным богами или большой властью, которую, как известно, тоже только боги даруют. Люди, подчиняющиеся богам, например, нищие на начале тропы священной рощи[70], живут по заветам, а люди, наделенные властью, живут по целесообразности. И те, и другие не подчиняются звездам, хотя звезды кое-что и говорят об их характере, и это тоже может быть важным. Зная, чего ждать от властителя, на него можно надавить с нужной стороны. Но точно предсказать его судьбу или результаты его дел невозможно.
– С какой стороны можно давить на меня? – спросил Торольф, словно бы испытывая колдуна вопросом.
– А зачем на тебя давить? Ты еще и не властитель… Ты только пытаешься им стать… А что у тебя получится, мы увидим. Но в одном можешь не сомневаться – я постараюсь тебе помочь, и имею при этом собственные интересы. Вернее, интересы своего Дома. С помощью всех, мне доступных, скрижалей, и без них тоже, – колдун все же в очередной раз показал свою значимость в предприятии Торольфа Одноглазого. – Без меня тебе не справиться, и это я знаю абсолютно точно. Ты просто не сможешь ничего, ты не сможешь противостоять обстоятельствам, если не я буду обстоятельства создавать, а случайность. При формировании случайностей действуют свои законы, и мне они известны. Поэтому управлять случайностью я тоже при случае смогу. И смогу из случая вытащить выгоду.
Тогда Торольф пожал плечами в недоумении, но уточнять ничего не стал, хотя подумал, что колдун берет на себя слишком много и слишком мало ценит его самого, одного из сильнейших ярлов Норвегии. Это позже он начнет понимать всю силу Гунналуга, но не будет знать ее предела. Одновременно он будет знать и слабость колдуна, не зная при этом, когда подступит слабость, а когда взамен слабости вернется сила.
Гунналуг продолжил разговор. Ему этот разговор нравился. Он во время своей речи любовался собой и унижал ярла. Это могло бы и не понравиться самому ярлу, но Одноглазому приходилось мириться с языком колдуна, потому что он понимал прекрасно всю ограниченность только собственных возможностей. Даже без колдовства, даже присылкой воинов Дома Синего Ворона Гунналуг мог бы обеспечить Торольфу победу в борьбе за власть.
– Четвертая скрижаль внешне очень проста, и, когда первый раз в нее заглядываешь, кажется, что она учит только лечить. Конечно, польза от колдуна-лекаря, владеющего всеми заговорами, в походе есть, но в целом – это удел старух, живущих на подачки больных. Однако, не познав эту книгу, невозможно изучить шестую, которая для всех нас, жителей полуночных стран, важна. Но к шестой мы вернемся потом, своим чередом, а сначала еще раз поговорим о четвертой и просмотрим пятую…
Гунналуг прекрасно видел, как мало интересует ярла вся книжная грамота, всегда для него недоступная, тем не менее, продолжал говорить, приводя в порядок собственные мысли. Зная только в общих чертах то, что содержит седьмая скрижаль, он себя убеждал этим перечислением, что прибегнуть к помощи Торольфа Одноглазого он должен в любом случае. Следовательно, должен и ему помочь стать конунгом.
– Что такое вообще болезнь? – спросил колдун.
– Это когда что-то болит… – очень точно ответил Торольф, и дальше этого простого понятия его знания не распространялись.
– А вот и не правильно. Сама болезнь гораздо глубже. То, что болит, – это на поверхности. Если это лечить, то никогда никого не вылечишь. Лечить всегда следует только причину. Попала в тебя стрела. Стрелу вытащили, а наконечник в теле остался. И загнивает, и ноет, и спать не дает. Вот что такое любая болезнь. И четвертая скрижаль учит видеть причины, учит искать их во всем, не только в человеческом теле, и находить. А чтобы правильно это делать, надо быть хотя бы чуть-чуть ясновидящим. А если есть желание, ясновидение можно развивать активнее, но для этого всего себя необходимо только ясновидению и посвятить, отбросив все остальное. Это уже отдельная профессия колдуна, и эта профессия тоже пользуется спросом и дает возможность заработать на хлеб. Если колдуну хватает этого, он может стать ясновидящим. Если ему этого мало, он идет дальше. Но даже малая толика этого дара уже дает многое. Четвертая скрижаль подспудно учит просматривать все потоки воздуха и тянущиеся по ним нити к предмету, тебя интересующему. То есть тому, кто осилил эти знания, можно жить в мире, зная, что и где происходит, и загодя предпринимать меры, если тебе что-то грозит. Главное, правда, в том, чтобы заранее знать сторону, с которой можно ожидать угрозу, тогда легче ориентироваться. Но те, кто себя одному ясновидению предпосылает, на мелочи не отвлекаются и потому часто видят само возможное будущее, а потом уже от него идут и к причинам, и к самому действию. Но тебе это, вижу, сложно понять и потому слушать не интересно. И потому я пойду дальше, к тому, что тебя интересует.
