– Слушай, Ус-нэ… ты Настю сюда вызови, да. Скажи, мол, дело есть.
Устинья строго прищурилась:
– Какое это еще у тебя к ней дело?
– Атаман ее видеть хочет. К нему и приведу.
– А что ж он сам-то? Ах да, понимаю, на сносях Настена-то, волновать почем зря не надо. Ладно! Скажу.
– Ах, милая! – уединившись с Настей в какой-то полуразваленной хижине с остатками крыши и уцелевшим широким ложем, Иван все никак не мог поверить, что наконец-то обнимает жену. – Как ты? Как живот твой?
– Да подобру все, успокойся, любый. Ты записку-то мою читал?
– Читал… Потому и здесь. Ах, умная ты у меня! Дай, поцелую…
– Тихо, тихо! Задушишь!
– Значит, говоришь, мор? – любуясь красавицей супругой, тихо промолвил Егоров.
Настя кивнула:
– Был мор, да. Четверо казаков померло, да и мы уж не чаяли выжить. Хорошо – Господь надоумил уйти.
– Однако далеко ж вы убрались!
– Да ведь не хотели так далеко-то. Просто как-то само собой все… В остроге-то как?
– Спокойно все. И никакого мора нету. Мы вон – живые.
Иван хохотнул, поглаживая супругу по волосам и чувствуя, как нарастает желание. Однако знал – нельзя сейчас… нельзя… Вот, скоро родит супружница, тогда… тогда и наверстаем!
– Значит, теперь и вернуться можно, – прижавшись к мужу, негромко промолвила Настя. – Домой…
– Именно, что домой! – атаман тихонько рассмеялся. – В острог наш родной, Троицкий… Струги от Строгановых вернутся – хоромы расширим, хватит уже по углам тереться, пора и пожить боярами!
– Боярам бы и людишек иметь не худо, издольщиков-крестьян иль хотя бы оброчных. Я уж о том подумывала как-то. Может, местных к нашим землицам привлечь? Мы б их от колдунов защищали, они б работали – спокойно бы себе жили да поживали, добра наживали. Мы ведь не кровопивцы какие-нибудь, по семь-то шкур драть не будем, так, помалу возьмем – от всех их доходов – треть!
– Треть!!! – подскочив, ахнул Иван. – Да уж, не кровопивцы. Этак у нас людишки-то разбегутся совсем!
– Хорошо – четверть, – Настя задумчиво накрутила на палец локон. – Примучивать особо не будем, да к вере Христовой их приведем, не торопясь, постепенно.
– Ага, постепенно! – снова подскочил атаман. – Ты это попробуй отцу Амвросию сказать, мила!
– Скажем! Срок придет – скажем. Что скажем – то все и делать будут. А кто не захочет… Мхх!
– Ух, и грозная ж ты у меня, люба!
За остававшимися в лесу ватажниками – Сиверовым, Короедовым Семкой и прочими – атаман отправил Маюни. Казаки как раз к вечеру и явились, к кругу. И снова была радость – старые друзья встретились, хлопали по плечам друга дружку, смеялись:
– А вы где?
– А вы как?
– А мы – этак!
Одна Авраамка грустила, всплакнула даже, малыша своего по волосам светлым поглаживая, – все ж отправился муж ее, Кольша Огнев, кормщик, вести струги на Печору-реку, а там – и далее.
– Ничо, не плачь, жонка! – поглядывая на крутобедрых девок, утешал ее Михейко Ослоп. – Кольша твой – кормщик опытный, справный. Кого ж другого в этакий путь-то послать?
– Да понимаю…
– К тому ж и вернутся они скоро. Вот, в острог придем – а там и недолго ждать.
– В острог?
Авраамку словно вдруг кто-то дубиной по голове ударил, женщина внезапно сделалась, словно бы своя не своя, скулы, как от кислицы свело, побелели очи:
– А зачем нам в острог? – промолвила деревянным голосом дева. – Там мор, лихоманка, там все мы погибнем.
– Да нет там ничего!
– Нет, есть. Я знаю.
Так и не переспорил бугаинушко Авраамку, да и казаков, из тех, что ушли с Матвеем, даже на кругу было не переспорить. Не хотели почему-то в острог возвращаться, уперлись упрямо!
Даже Матвей – и тот:
– Ну, это… вы-то возвращайтеся, а мы здесь… новый острог зачнем, друг к дружке в гости хаживать будем.
– Доннерветтер, какие гости? – с остервенением швырнув в костер хворост, возмутился Штраубе. – Вас же тут колдуны вмиг на швабские колбаски пустят! Драконов нашлют, змей, людоедов. Да вы что, все позабыли, что ли?
И все ж уперлись Матвеевы казаки. Хмуро головами трясли, а глаза у них были какие-то белесые, неживые…
Очень это не понравилось Егорову, очень!
Так, ничего толком не порешав, и разошлись… не сразу, конечно, еще долго сидели у костра, пели песни, плясали – когда перестали обратно звать, ватажники Матвей Серьги вновь сделались прежними, своими.
Колдун Енко Малныче, улучив момент, отозвал атамана в сторонку:
– Мой друг, однако, я здесь сильное заклятье чую!
Иван зло дернул плечом:
– Чует он! Я тоже чую. И еще одной жонки что-то не наблюдаю – Матвейкиной Митаюки. Его самого спрашивал – говорит, мол, в гости к своим пошла, обещала вернуться как сможет. И этак спокойно говорит – будто жена его за водой отправилась, а не черт-те куда, – а глаза – белые-белые.
– Я же и говорю – заклятье, – покусал губу колдун. – А ты, мой друг, меня не слушаешь, о своем думаешь, когда надо – об общем.
– Так я об общем и думаю!
– Ага! Кому говоришь-то?
– Ладно, – атаман устало махнул рукой. – Тявкаться, как собаки, не будем. Афоне скажу – пущай завтра молебен устроит. Ране в случаях таких – помогало!
– Богов попросить – это правильно, – согласно кивнул Енко. – Я тоже попрошу… и другой ваш шаман, Маюни, – пусть попросит. Только побыстрей надо, да! Великий Седэй войско сюда пришлет очень скоро – терпеть чудаков не будут.
– Завтра молебен сладим… – атаман тряхнул головой. – Кто-кто войско пришлет?
– Совет колдунов. Самых сильных!
Вообще-то хитрый Енко мог бы уйти прямо сейчас, раствориться в лесах, а казаки пущай уж выкручиваются сами. Колдун так бы и сделал бы, коли б не был так самолюбив и не имел кое-каких далеко идущих планов. Славный Хойнеярг манил его своим почти что столичным блеском! Вернуться! И не так вот, ненадолго, изгоем. Не таиться по углам, а найти готовых на все людей – не обязательно колдунов, можно и воинов – а такие есть среди тамошней молодежи, коей тупое, цепляющееся за власть, старичье давно наступило на горло! Облезлый похотливый тюлень Еркатко, старуха Эрвя-пухця, да многие… И многие их ненавидят, пока что – тихо. Все потому, что нету достойных вожаков. Но ежели таковой вождь вдруг объявится… Ах! По большому-то счету, Великому Седэю все равно, кто будет править в Хойеярге – старый Еркатко Докромак или молодой Енко Малныче! А даже если и не все равно, если там поддерживают Еркатко, то… можно ведь их и задобрить, и, если надо, надавить без всякого почтения. И вот тогда-то эти презирающие смерти, уверенные в себе бледнолицые демоны очень даже пригодятся! Кстати, у этих демонов имеется весьма действенное оружие – огненный бой, или, как они называют – пищали, тюфяки, пушки. Сильные люди! На худой конец, если что-то пойдет не так, у них же в крепости можно и отсидеться.
Значит, помогать! Быть с бледнолицыми до последнего… до последнего их часа! Достойно сражаться, а ежели вдруг колдуны все же окажутся сильнее – потихоньку уйти… Да! Вот тогда и можно будет, а пока… Пока надо помогать, колдовать, что-то делать. Все же – друзья!
Веселенькая толстушка Анине была невеликого ума дева. Впрочем, зачем девушке лишний ум, когда все остальное имеется – искрящиеся зеленовато-серые глаза, пухленькие румяные щечки, крутые бедра, крепкая и тугая грудь, между прочим, очень даже не маленькая! Не то что у этой непоседы Ябтако! А мужчинам, между прочим, за что-то подержаться надо… вот, за Анине сейчас и держались… все, кому не лень, все, кто хотел – Анине никому не отказывала… Потому что боялась дикарей страшно, куда больше, нежели своих колдунов! Да и как их не бояться-то? Глазищи навыкат, носы длинные – клювом, тела бледные, как у демонов из нижнего, подземного мира. Оттуда бледнокожие дикари и пришли, тут и думать нечего. А вдруг, ежели не угодишь, так с собой заберут, под землю? Да сожрут там живьем… и пожирать будут медленно-медленно, долго-долго. Так, что от боли невыносимой, дикой, будешь выть месяц, а то два, пока совсем не съедят, до последней косточки! Так что лучше уж покориться. Кто сильнее – тот и прав, тем более дикари почти все – мужчины, а как мужчинам без женщин? Ясно – никак.
Правда, Митаюки-нэ, жена вождя бледнотелых, но вроде бы как своя, учила, чтоб всем-то подряд не отдавались, искали б себе одного. Да постепенно подчинили бы своей воле… Да-а-а… Если б еще она, эта воля, была! Может, у кого-то и есть, а вот у нее, Анине, точно нету. Такой уж уродилась – безвольной, ни в чем потерпеть не могла, ну разве что только под страхом суровой и неизбежной кары.
Честно сказать, Анине еще и не задумывалась – а кого бы выбрать-то? Ну, глянулся ей один… там еще, в остроге. Здоровущий, крепкий – всем богатырям богатырь, все ходил с огромной дубиной! Вот с таким бы жила без страха, никто б не тронул, даже Митаюки-нэ – и та б приказать ничего не посмела. Жаль, уплыл богатырь на большом челне, да многие тогда уплыли, одни молодые парни в остроге остались… и сюда, в Яхаивар, ушли.
