– Откуда у тебя такие сведения, ярл Торольф? – строго спросил Анлав. – И достаточно ли они точные?
Ярл все-таки шагнул от колоды. Но не вперед, а в сторону.
– От свидетеля и участника тех событий. От человека, близкого к Ансгару, который больше других переживает его смерть. Я готов представить вам этого человека, но вы сами все хорошо его знаете.
– Кто это? – спросил лагман.
– Ярл Фраварад. Родной дядя Ансгара. Выходи, ярл, расскажи людям, что случилось…
Воины Торольфа расступились, и вперед вышел человек в плаще с капюшоном, отбросил капюшон с головы, и все увидели честное и суровое лицо ярла Фраварада.
– Говорили, что и ты погиб, – заметил лагман. – Но я рад, что ты жив и пришел к нам хотя бы для того, чтобы сообщить печальную весть. Говори…
– Я отправился с Ансгаром в земли славян-русов, чтобы забрать у кузнеца Даляты из городища Огненной Собаки меч Рёнгвальда. Кьотви отдал меч в ремонт после того, как был сломан клинок. Кузнец поставил новый клинок в прежнюю рукоятку, и Ансгар, получив меч в руки, дал ему новое имя – меч Кьотви. С этим мечом мы отправились в обратный путь и рассчитывали успеть на это собрание. Мы плыли на двадцатирумном драккаре без воинов, и на Ловати нам дорогу преградил тридцатирумный боевой шведский драккар под красным щитом. У нас в том бою была единственная возможность, и я приказал таранить шведов. Удар был сильным, и лодки после тарана заклинило. Разгорелся бой, и юный Ансгар показывал в том бою чудеса владения мечом, достойного имени Кьотви. Я дрался там же. Мы, кажется, могли бы даже победить, если бы лодки не развалились и все, кто участвовал в схватке, не оказались в реке. В доспехах, как известно, плавать невозможно, а река в том месте была глубока. Спастись смогли только я и четверо шведов. Мы все зацепились за обломки драккаров, и нас вынесло течением к устью Полисти, где нас подобрала ладья из Русы. Я полон стыда за то, что остался жив, и принимаю на себя вину за гибель наследника титула правителя Норвегии. Прими мое слово, народ норвежский…
– Значит, сам ты не видел, как Ансгар утонул? – спросил лагман.
– Лодки рассыпались… Все пошли ко дну… Но сам я Ансгара не видел… – признался Фраварад. – Однако течение не вынесло больше никого. Только мелкие обломки наших драккаров, которые не способны были удержать человека…
– Это прискорбная весть, – сказал Анлав. – И трудно винить тебя, что не сумел ты спасти и сохранить для Норвегии наследника титула конунга.
– Я виноват… – повторил Фраварад, не поднимая голову. – И моя вина всегда со мной, независимо от того, обвиняют меня или обеляют… Никто лучше меня самого эту вину не прочувствует!
– Садись, ярл… – мягко сказал Торольф. – Ты много пережил, и никто тебя не винит… Лагман, ты принимаешь слова ярла Фраварада?
Анлав осмотрел собравшихся.
– Ярл Фраварад сам не видел Ансгара погибшим и потому не может утверждать точно, что наследник утонул. Больше никто не желает принести нам свое слово?
Желающих не нашлось. Лагман трижды повторил вопрос. И только после этого обратился уже напрямую к ярлам-выборщикам:
– История Ансгара печальна. Но и страна не может дольше жить без правителя. Теперь дело за вами, уважаемые народом ярлы, и вы должны выбрать из своих рядов достойных титула людей. Вам есть кого предложить?
Ярлы молчали. Угрюмо переглядывались, не доверяя друг другу, но ни один из них не обладал достаточной силой, чтобы настоять на своем мнении, и потому все предпочитали проявлять осторожность.
– Вам есть кого предложить? – повторил Анлав вопрос.
И опять молчание.
После третьего повторения вопроса лагман прошелся вокруг своего кресла. Согласно закону, Анлав должен был теперь предложить ярлам выдвигать себя. Собрание замерло.
– Может быть, есть такой ярл, что считает себя достойным титула?
– Есть… – сразу и резко сказал Торольф Одноглазый, желая сразу отсечь попытки всех конкурентов, чтобы не вести с ними спор. – Это я…
Анлав некоторое время молчал. Весть о гибели Снорри Великана еще не обошла все вики, и немногие знали о ней. И потому даже вопроса о наследнике Торольфа не стояло. Хотя общей любовью Одноглазый не пользовался, но при отсутствии других желающих закон запрещал препятствовать желанию ярла.
– Ярл Торольф желает стать нашим конунгом и править нами! – объявил лагман. – Ярл Торольф достойный уважения воин и владетель многих процветающих угодий, и все мы знаем его, и все относимся к нему с уважением. Но закон требует задать вопрос народу. Есть ли среди вас кто-то, кто может обвинить ярла Торольфа в бесчестности и доказать нам, что он не достоин титула?
Собрание молчало.
Лагман повторил последний вопрос еще дважды, и только после этого из рядов зрителей раздался сильный и звучный голос Ансгара:
– Есть…
Среди собравшихся волной прошел шелестящий шепот, быстро перерастающий в гул. Анлав даже вынужден был руку поднять, призывая к тишине.
– Выходи и говори… – потребовал лагман.
Ансгар сделал несколько шагов вперед. За ним пошел один только Хрольф, как и было обговорено ранее. Попытался было сделать несколько шагов навстречу Ансгару и Фраварад, сразу узнавший голос племянника, но два воина схватили его за руки, а третий тут же приставил к его горлу кинжал. Эта сцена приковала к себе внимание только Ансгара, потому что остальные смотрели на него, а не на Одноглазого, но тут же непонятно откуда прилетевшая стрела перебила воину с кинжалом позвоночник и так глубоко вошла в тело, что чуть не задела самого Фраварада. Воины, держащие ярла, невольно ослабили хватку, Фраварад легко стряхнул их с себя и шагнул все-таки мимо Торольфа к Ансгару. Они остановились друг против друга и молча смотрели один другому в глаза.
– Да… – сказал лагман, сразу узнав наследника титула. – Вот и чудо мне под старость лет довелось наблюдать. Ансгар вернулся. Из земель русов или из Вальгаллы, мы не знаем, но он сам сейчас скажет нам это. Ярл Торольф, ты не спеши уходить… Я так понимаю, что слова Ансгара будут обращены к тебе… Слова то есть конунга Ансгара, поскольку я вижу символ власти у него на поясе…
Торольф в действительности и не собирался уходить. Он просто склонился к одному из своих воинов, отдавая распоряжение. Воин сразу побежал исполнять. А Торольф обернулся к лагману. И глянул на того угрюмо и с угрозой.
– Я и не собираюсь уходить. Я сам хочу услышать, что выскажет против меня этот мальчишка. Да-да, не конунг, а только мальчишка, опоясанный мечом отца… Слышишь, мальчишка, я готов тебя выслушать…
Это уже был серьезный конфликт, который просто так разрешить было невозможно. Но Торольф уже слышал топот многих ног. Воины полусотни Торстейна Китобоя уже выстраивались за спиной ярла в боевой порядок. С такой поддержкой можно было смело выступать против Ансгара с Фраварадом и какого-то старика воинственного вида, а больше из толпы зрителей пока не вышел никто. И пусть где-то там, в стороне, сидит неизвестный лучник, только что убивший одного из воинов Торольфа. Один лучник никогда не сделает погоды, тем более если начнется общая схватка, в которой трудно разобрать, где свой, где чужой.
– Тебе и не удастся уйти, Одноглазый, – сказал Ансгар. – Ты по закону достоин сидеть на колу, а потом быть похороненным в приливной зоне. И только титул ярла спасает тебя от позорной смерти. Но я, Ансгар, конунг Норвегии, обвиняю тебя, ярла Торольфа Одноглазого, в предательстве и попытке убийства законного наследника титула. Ты подослал убийц в мой дом, ты прокопал подземный ход, надеясь не допустить меня сюда, до собрания, ты выставил заслоны на дороге, чтобы не пропустить меня, если убийцы со своим делом не справятся, ты выставил свои драккары в море, чтобы они не позволили мне приплыть сюда по морю, ты даже в Ослофьорде расставил своих людей, чтобы они не пропустили меня на собрание, если я все-таки прорвусь. И тем не менее я здесь и обвиняю тебя. И я утверждаю, что ты достоин смерти…
– Все твои слова голословны, – холодно возразил Торольф. – Попробуй доказать что-то…
– Твои люди до сих пор сидят в подземелье под моим домом, не имея выхода. Когда мне понадобится, я открою выход и покажу их всем, кому это интересно. Твои заслоны, выставленные на дороге, уже расклевываются воронами. Кто знает твоих людей, пусть сходит на дорогу и полюбуется. Их еще можно опознать. У тебя сейчас сотни воинов не наберется, что будут защищать тебя. Ты бессилен, как бессилен всякий преступник перед лицом закона. А закон здесь осуществляю я и лагман Анлав. И я говорю – ты достоин смерти…
Торольф сделал несколько шагов вперед, но жестом остановил воинов, пожелавших пойти за ним. Смерти он не боялся и уже понял, что первую схватку в борьбе за титул проиграл. Но он вполне мог надеяться на вторую схватку.
– А теперь, мальчишка, меня послушай. Это говорю я – ярл Торольф, с детства не выпускающий из рук меч. Да, я знал, что ты вернулся с символом власти в руках. И я не хотел допустить тебя до собрания, потому что душа моя болит за мою страну. Я считаю, что ты недостоин титула конунга. Сам ты ничего не стоишь, и если добился чего-то, если смог вернуться в родной дом, то только благодаря поддержке славян, которых ты привел захватчиками в нашу землю. Кто назовет мне имя такого конунга, который приводил в наши земли чужеземцев, чтобы навязать своему народу свою волю и свою власть? Не было такого конунга и никогда не будет. Норвежцы всегда были вольным народом и не пожелают мириться с чужой властью. И сам ты ничего не стоишь и ничего не можешь сделать самостоятельно…
