– А теперь, мальчишка, меня послушай. Это говорю я – ярл Торольф, с детства не выпускающий из рук меч. Да, я знал, что ты вернулся с символом власти в руках. И я не хотел допустить тебя до собрания, потому что душа моя болит за мою страну. Я считаю, что ты недостоин титула конунга. Сам ты ничего не стоишь, и если добился чего-то, если смог вернуться в родной дом, то только благодаря поддержке славян, которых ты привел захватчиками в нашу землю. Кто назовет мне имя такого конунга, который приводил в наши земли чужеземцев, чтобы навязать своему народу свою волю и свою власть? Не было такого конунга и никогда не будет. Норвежцы всегда были вольным народом и не пожелают мириться с чужой властью. И сам ты ничего не стоишь и ничего не можешь сделать самостоятельно…
– Я отвечу тебе, Одноглазый, – сказал Ансгар. – Да, я нанял славян. Но еще у моего отца служили и славяне, и воины других народов, и никто не обращал на это внимания. А у византийского императора существует целая наемная гвардия, в которой, кстати, основное ядро составляют норвеги, наши соотечественники. И императора никто за эту гвардию не осуждает. Но твое войско, кстати, уничтожили не славяне, хотя они тоже участвовали в этом побоище. Основная моя ударная сила состояла из воинов моих виков и дварфов, а дварфы жили на нашей земле еще до того, как появились здесь норвеги и шведы. Они коренные наши жители, они мои подданные, и на них распространяется закон Норвегии. А к помощи шведов, напомню тебе, прибегал именно ты. К помощи тех самых шведов, что постоянно зарятся на наши земли. И за все это ты должен понести ответственность. И ты понесешь ее…
Торольф криво усмехнулся и поднял руку, показывая, что обращается к собранию:
– Этот мальчишка не понимает, что творит. И он хочет стать вашим конунгом? Он понятия не имеет о политике и потворствует похитителям рабов. Я захватил рабов в Бьярмии, а его славяне напали на караван и отбили их. Разве это не нарушение закона?
– Еще раз напомню, что закон нарушил ты, продав своих пленников хазарину до открытия ярмарки. Но они были еще пленниками, а не рабами. Хазарин просто не успел заклеймить их. А пленников имеет право отбить каждый.
Торольф подошел ближе еще на несколько шагов.
– И последнее, что я хотел сказать. Я всегда с большим уважением относился к конунгу Кьотви, потому что он был воин, который не просто посылал свои сотни в бой, но и сам в бою участвовал. Он был настоящим мужчиной, достойным меча, который ты прицепил к поясу не по праву. Ты не умеешь с ним обращаться, он для тебя слишком тяжел и велик. Как ты поведешь своих людей в бой? Только пальцем указывая? В народе норвегов не было еще такого конунга. Народом воинов должен править только воин!
Ансгар вспылил, но сдержал себя, улыбнулся и ответил, и в словах его послышались интонации, похожие на кошачье коварное мурлыканье:
– Ты желаешь испытать силу моих рук? Что же, я готов лично обрубить все твои щупальца, которые тянутся к тебе не принадлежащему. Выходи в центр… Освободите место… Я обещаю никого надолго не задержать…
– Смерть пришла за тобой, мальчишка… – пригрозил Торольф, смеясь. Он добился того, чего хотел добиться. И не он вызвал Ансгара на поединок, а мальчишка сам напросился на гибель под мечом ярла.
– Одноглазый, я в последний раз называю тебя так… Я оставлю тебя без глаз, и отныне тебя будут звать Торольф Безглазый… Дядя, отойди подальше, и ты, Хрольф, отойди… Не мешайте нам, не мешайте…
Ярл Фраварад, знающий, что Торольф противник опасный, очень неохотно сдвинулся вместе с Хрольфом в сторону воинов, что готовы были выступить из рядов зрителей. Ансгар совсем сбросил с плеч плащ и отшвырнул его в сторону. Потом меч отстегнул, вытащил из ножен, а ножны уложил на плащ. Торольф тоже готовился. Он, впрочем, плащ не снял, но меч обнажил, продемонстрировав лезвие с таким же узором, что и на мече Кьотви…
* * *
Дом Конунга встречал победителей битвы на дороге. К воротам вышла вся дворня и вообще все, кто находился в данный момент там, исключая Заряну. Девочка еще спала после настоя сон-травы, которым напоила ее мать, чтобы не позволить дочери вмешиваться своей мыслью в горячие события. Опасность была, как уверяла Всеведа, и от самой мысли, и еще большая от того, что Заряна могла вдруг осознать, что ее способность к материализации вовсе не является чем-то обычным, что и другие умеют. Сейчас еще эта способность слаба и малоразвита. Но, если Заряна осознает собственную исключительность, если она начнет упражняться и будет развивать то, что дали ей боги, это может привести к тяжелым последствиям. И потому мать считала, что Заряне пока лучше спать.
Не вышел навстречу воинам и шаман Смеян. Он уже долгое время находился рядом со спящей Заряной, казалось, прислушивался к ее дыханию и время от времени легко потрясывал своим бубном. Чем занимался Смеян, не знала даже Всеведа, а на ее вопрос шаман просто отмахнулся, так попросив не мешать. Всеведа, зная, что от шамана вреда не будет, оставила его в комнате с дочерью.
Сотник Овсень легко нашел в толпе высокую фигуру жены и поднял руку, подзывая к себе. Всеведа заспешила на зов через ряды идущих первыми воев сотни Большаки. Руяне возвращались в свой сарай во дворе, где успели обжиться. А Овсень повел свою сотню за стены, туда же, где и устраивал лагерь минувшей ночью.
– Как все прошло? – спросила Всеведа.
– Обычно… Большака опытный воевода. Он все правильно делал. Но урмане тоже хорошо дерутся, у нас трое убитых и много раненых. Я послал отнести раненых на ладьи. Там женщины. За ранеными нужно ухаживать. Ты сходи, посмотри и подскажи им.
Всеведа в сомнении покачала головой.
– Здесь мало знакомых трав. Только самое простое… А заговоры мои не действуют… Сеть…
– Пусть так. Но помощь оказать нужно… Учи женщин заговорам… Если я сумел Велемиру рану заговорить, они своим мужьям тем более смогут. Иди… Меня «большой сотник» зовет…
Большака звал не одного Овсеня, он собирал всех сотников и старост дружин береговых виков. И сам пошел сразу в дом, к очагу, словно там ему приготовили подогретое вино с пряностями. Но вино давно кончилось, на что «большой сотник» даже не жаловался.
В отсутствие Ансгара Большака чувствовал себя почти хозяином в Доме Конунга. Он сразу уселся за стол, никого не пригласив присесть рядом. Впрочем, Овсень, к столам привычный, уселся рядом и без разрешения. Остальные расположились на полу на шкурах. Пес Огнеглаз в отсутствие Ансгара, которого уже считал своим главным хозяином, прижался головой к ноге Овсеня, памятуя, что этот человек связывает его с родными местами.
– Мы с вами удачно отвоевали, хотя добычи и не захватили, – сказал «большой сотник», обращаясь ко всем собравшимся. – Надеюсь, что и у нашего конунга все пойдет так, как следует. Нам же предстоит обдумать, что предпринять до его возвращения. И что Ансгар сам пожелает предпринять в первую очередь…
– Что ты имеешь в виду? – спросил Овсень.
– Ничего… Просто хочу, чтобы все подумали, какой следующий шаг предпримет Ансгар.
– Ансгара обманул Гунналуг. Колдун хотел заманить нас в ловушку… – заметил один из старост виков.
– Вот-вот, – согласился Большака. – И что же, Ансгар оставит это без ответа?
– Ансгар не оставит это без ответа… – категорично решил староста. И три других старосты дружно его поддержали.
– Так вы считаете, что мы будем воевать с Домом Синего Ворона?
– Я думаю, что будем… – внезапно ответил за старост Овсень. – Мне лично просто необходимо вытащить у колдуна из-за пазухи одну вещицу. Иначе моя дочь так и останется на всю жизнь волчицей. А я этого допустить не могу. И даже без Ансгара я эту войну начну…
Что-то утвердительное замычал и Хаствит, поддерживая сотника русов.
– И это будет скоро, – за всех решил Большака. – Это начнется, как только вернется Ансгар, потому что упускать такой момент нельзя. У Еталандов свои интересы, у нас, руян, свои интересы, у русов Овсеня свои, у Ансгара свои…
– А у руян какие?
– Ансгар сразу обещал мне добычу после победы над Домом Синего Ворона. Без добычи возвращаться домой стыдно…
– А у Ансгара?
– Слышал я что-то про спорные земельные вопросы… Кроме того, предательство требует наказания. Полноправный конунг, которым Ансгар, как я чувствую, вернется, имеет право на такие действия. Со стороны Гунналуга была попытка покушения на законную власть Норвегии. Я могу это рассматривать только так.
– Ты тонкий политик, – согласился Овсень, коротко глянув на нетонкий стан руянского сотника. – И умеешь предвидеть каждый ход.
– Мне сказали, что в главном поместье Синих Воронов хорошие винные подвалы… – перевел все в шутку «большой сотник». – Но чтобы в эти подвалы попасть, я попрошу старост виков выделить от каждой дружины по пять человек в конную разведку. Пришлите их ко мне, я объясню, что следует смотреть и где смотреть… И это срочно…
