– Этому бронзовому кинжалу тысяча лет, он имеет обоюдоострый клинок, на котором изображен дракон. Для тебя эта вещь сейчас полезнее.
Тигран бережно принял подарок, вытащил клинок из ножен, рассмотрел его и вложил обратно:
– Спасибо, друг!
Дверь отворилась и спешно вошел Меружан:
– Государь, мы только что обнаружили тело заколотого в своем доме картографа Вардана!
Цари переглянулись.
Прошла неделя, и новое войско, собранное под знамена Митридата, покинуло Тигранакерт и двинулось в горы по секретному маршруту, чтобы стать сюрпризом для легионов Лукулла и освободить Понтийское царство. Экспедиция Артавазда исследовала окрестности озера Ван, присылая армянскому царю важные донесения. Сам Тигран обсуждал с Меружаном поход в Сирию, склоняясь к мысли о нанесении внезапного удара по войскам непокорного Антиоха XIII и набатеям.
В вечерней тишине отходящего ко сну дворца по его замысловатому коридору шел царь с своим главой службы безопасности в сопровождении восьми телохранителей. В полутемном коридоре путь им освещали масляные светильники и шипящие факелы. Шли они в зал Военного совета, чтобы заслушать одного из приближенных – заведующего скотобойнями Унана о снабжении войск на марше. Внезапно Тигран остановился на пороге зала, увидев странную картину: бронзовая чаша мира валялась на полу в луже воды, Унана не было, а схема с маршрутом от Тигранакерта до Дамаска, вывешенная в зале для предстоящего доклада, была изодрана в клочья кинжалом.
– Что случилось? – Вопрос царя был адресован Меружану.
– Не знаю, государь, – ответил Меружан, вытаскивая из ножен меч, и, обратившись к одному из воинов, приказал: – Поднимай караул по тревоге!
Тигран пошел дальше и, выйдя из зала через другие двери, увидел труп стражника, который, не успев даже вытащить меч из ножен, лежал ничком на полу с кинжалом в спине, что говорило о вероломном убийстве. Телохранители с мечами наготове окружили царя, и в таком каре Тигран продолжил путь по длинному коридору. В помпезном тронном зале, подойдя к трону, он вгляделся в темноту огромного слабоосвещенного пространства и крикнул:
– Кто здесь?
– А кого ты ожидал увидеть? – раздался в тишине голос Тиграна-младшего, который с мечом в руке вышел на свет.
За его спиной появились новые фигуры. В свете бронзовых канделябров, в отблесках трепетного пламени, царь узнал Нубара, светловолосого начальника стражи дворца, а также богатого рабовладельца Кохара, ростовщика Мелкума и еще человек пятнадцать – друзей Тиграна-младшего и своенравных аристократов.
– Твоя большая ошибка, отец, думать, что боги назначили тебя управлять миром! – громко произнес младший сын.
Тигран, защищенный преданными воинами, гневно смотрел на него.
– Твоя чаша мира, – продолжал юноша, – станет теперь свидетелем новой истории.
– История, – мрачно произнес Тигран, – сама по себе не наказывает. Жизнь накажет за незнание истории! Что касается чаши, то вода, пролитая на землю, может породить всходы гнева.
Юноша усмехнулся, а потом спросил:
– Тобой уже овладел страх перед переменой судьбы?
Тигран покосился на Меружана, который, стоя с мечом подле него, готов был немедленно ринуться в бой.
– Ты ждешь подмогу. Зря! – крикнул царевич. – Дворец захвачен, караул заперт, дворцовая стража на постах убита, а тебе остается одно – сдаться на милость победителя. Обещаю, я сохраню тебе жизнь и поступлю так же, как ты с моей матерью: тебя отправят в крепость в горах доживать свои дни. Свою любимую чашу ты можешь взять с собой.
Царь с презрением смотрел на сына, потом перевел взгляд на оружие в его руке и спросил:
– Это меч из дамасской стали, не так ли?
– Да, это твой подарок. Этот меч проложит мне дорогу на вершину власти, которую тебе пора передать достойному. Ты стар, зенит твоего могущества позади, против тебя настроена вся армянская знать.
– Причину ненависти в твоей душе я вижу в поведении матери, – враждебно сказал царь. – Ты решился на захват власти, чтобы угодить ей?
– Она, в отличие от тебя, любит меня. Ты же всегда унижал меня, держал на вторых ролях, а в последнее время просто не замечал, будто я пустое место! – с обидой в голосе возопил Тигран-младший. – Я ненавижу тебя!
– Ясно, на этой почве был нарушен твой душевный покой, сын. Ничто не может успокоить твоего оскорбленного самолюбия, которое в конце концов перешло в бунт против отца.
– Мое самолюбие говорит, что я смел и азартен, и достоин носить царскую тиару.
– С одной стороны, ты смел и азартен, но с другой – завистлив и тщеславен. Ты честолюбивый и чуткий сын своей матери, но трусливый и вспыльчивый по отношению к отцу. Ну, прости меня, сын, если я чем-то тебя обидел.
– Вспыльчивость – черта наследственная. Твои ядовитые насмешки и колкости мне надоели. Говори, ты принимаешь ультиматум?
– Живя как трус, отважным не станешь! Для настоящего мужчины ты труслив, для сильного царя ты слаб духом.
– Никто не может обвинять меня в трусости! – крикнул Тигран-младший, и его голос разнесся эхом по всему залу.
Где-то за колонной стоял вероломный Васак, через узорчатые прорезные решетки в стене за действием в зале наблюдала коварная Береника, за статуей льва притаился злобный Багдасар, а вся дворцовая челядь – слуги, гарем, рабы, – спасая жизнь, забаррикадировалась в своих покоях и комнатах. Тигран старался говорить спокойно и твердо:
– Наши обычаи требуют чтить отца.
Не отвечая, сын глядел на него холодно и надменно.
Царь продолжал:
– Твоя горячность, сын, недопустима, своими действиями ты нанесешь непоправимый ущерб интересам родины.
– Мои союзники – доблестные парфяне, мой идеал – римский легионер. На осколках твоей пресловутой духовности нации я построю новую великую державу, с которой будут считаться в Риме, но мое царство будет без претензий на мировое господство. Я изгоню нахлебников – царей зависимых государств, я остужу головы воинственных царедворцев, я буду справедливым царем!
– Ты – сплошное самолюбование и отсутствие государственного мышления, ты неспособен даже подняться над своим эго и, я подозреваю, всего лишь кукла в чьих-то руках! – провозгласил Тигран.
Молодой царевич побледнел. Ему ставилась в вину бездарность, и этого он уже стерпеть не мог.
– Ну так умри ж! – С этими словами он бросился на отца, но его меч был тут же остановлен мечом Меружана.
Заговорщики также ринулись в бой, чтобы расправиться с малочисленными защитниками Тиграна. Завязалась схватка, и нападавшие под лязг клинков, подзадоривая себя боевыми кличами, стеной пошли на телохранителей царя. С Меружаном, опытным воином, вооруженным мечом из дамасской стали, фехтовали сразу двое – Тигран-младший и Нубар. Оба двигались резво и напористо, но Меружан, прекрасный, сильный и ловкий боец, хорошо владевший техническими приемами, умело держал их обоих, уповавших не столько на технику, сколько на грубую силу. Каждый телохранитель царя сражался с одним или двумя заговорщиками, показывая отличную выучку и сноровку. Аристократ-землевладелец, замешкавшись, получил удар меча в живот и упал замертво. Без оружия остался друг царевича Арак, и он тут же убежал в глубь зала. На заговорщиков обрушились мощные удары отважных воинов царя, набравших боевой опыт в многочисленных походах, и сразу трое нападавших выбыли из борьбы, получив серьезные ранения. Но вот пал первый воин из свиты царя, вот ростовщик Мелкум нанес вероломный удар в спину другому воину, вот пролилась кровь третьего защитника.
Бой разгорался, но шансы на победу заговорщиков таяли. Рабовладелиц Кохар, смекнув, что все пошло не по плану, потерял самообладание, струсил, бросил меч и побежал с места боя. Ростовщик Мелкум, хитрый, но неуклюжий человек, при попытке коварно всадить меч в спину телохранителя, вдруг увидел, как тот, развернувшись, наносит ему смертельный укол мечом в толстую шею.
Тигран, вооруженный только кинжалом – подарком Митридата, – стоял неподвижно и смотрел на братоубийственную бойню, думая: «Вступать в бой или уйти? Судьба мне предназначила иное – спасти мир!» Он развернулся и быстрым шагом пошел в зал Военного совета.
Двое заговорщиков сумели все-таки прижать Меружана к стене и ранить его, что позволило Тиграну-младшему получить возможность проскочить в коридор и погнаться за царем. Разгоряченный юноша бежал по длинному коридору, и в мозгу у него пульсировала одна мысль: «Убить царя, стать царем!»
В зале Военного совета царь подошел к висящему на стене знамени – овеянному легендами Армении символу завоеваний, побед и чести, – с которым он вел на битвы верных своему долгу воинов, трепетно взглянул на знамя, потом откинул часть полотнища, взялся рукой за одну из розеток на каменном узоре стены, повернул и вдавил ее. Раздался щелчок, и потайная дверь приоткрылась, дав возможность Тиграну спешно войти в тайное помещение, закрыв дверь за собой.
