— "Из-за того, что встретился с Бугурусланом и повёлся на его, такое казалось бы выгодное предложение поработать вместе. Мол, в большой компании и отбиваться легче от местных диких находников, да и платят за охрану в таком большом, сдвоенном караване местные купцы много больше".
— "Действительно, и легче, и больше, и много выгоднее", — атаман горько улыбнулся.
Только вот Бугуруслан, сразу же после пары успешно проведённых обозов, как-то на рассвете тихо свалил куда-то в сторону. Не предупредив, не сказав ни слова, ни пол слова, куда и зачем подался. Просто молча подхватился и пропал.
А ему, дураку, туго соображающему, оставил всех своих раненых. Да тяжёлое наследство, в виде непонятно с чего волками вцепившихся в него баронов с пиратами.
Да к тому ж умудрился так старательно замести все следы за собой, что атаман теперь даже не догадывался, в какой стороне его можно было бы искать.
Атаман угрюмо покосился себе за спину.
Отвесные, обрывистые скалы за его спиной наглухо отрезали все пути домой.
— "А потом с какого-то рожна ещё и местные ящеры к нам прицепились", — равнодушно подумал атаман. Сил злиться на самого себя уже не было.
— "Так с тех пор нас по степи и гоняют, — угрюмо подумал он. — Лето, почитай что прошло, а возможности соскочить нет ни малейшей".
— "А теперь браты-товарищи ещё и с атаманов попёрли", — горькая гримаса злой иронии над самим собой исказила суровое, обожжённое солнцем лицо атамана.
В который уже раз атаман задал себе всё один и тот же вопрос: "Почему к ним прицепились? С чего?"
За собой он не чувствовал никакой такой особой вины перед местными и не видел никакой особой причины, чтоб в них так впились, буквально пиявками.
— "Может Бугуруслан?"
— "Мог ли Бугуруслан сотворить нечто такое, что привлекло бы к нам столь пристальное внимание местных бандитов?"
И опять, как и во все прошлые разы вынужден был признаться самому себе — нет, не мог. Не было у Бугуруслана ничего, что могло бы привлечь к ним повышенное внимание со стороны местных бандитов. Не было!
— "Или было?" — атаман опять вернулся мыслями в уже фактически прошедшее лето.
Атаман всем своим нутром чувствовал что что-то упускает, что-то столь очевидное, столь привычное, на что привычно равнодушно не обращаешь внимания.
— "Глаза. Глаза Бугуруслана. Глаза человека, словно что-то знающего".
— "И что? Ну и что, что глаза у него подлеца?" — атаман раздражённо поморщился.
Оставалось только горько посетовать на собственную непредусмотрительность. Ведь предупреждал же его Сидор, тот, который ныне барон, что в Приморье всё будет не так просто. Не поверил.
Бывший атаман привычно ругнулся.
Все самые ужасные страшилки, какими их пугали этой весной, как они тогда считали, их конкуренты, на поверку оказались лишь бледной тенью того, с чем им на самом деле пришлось столкнуться.
Атаман покосился назад, в сторону расщелины, где приткнувшись под скалой застрял последний воз с пульками, оставшимися ещё с тех, прошлых времён. Их последняя надежда подороже продать свои жизни. Последний воз с пульками, который, похоже, так и не будет до дна расстрелян. Жаль!
Только щедрость, с какой они встречали нападавших этими, казалось такими невзрачными, стеклянными стрелками и пульками, с запаянным внутри для утяжеления свинцом, единственная и спасала их всё последнее время. Щедрость да меткость, наработанная ими за долгие годы безпокойной жизни на границе с ящерами.
Собственно, безпокойной прежняя их жизнь казалась раньше, до того, как они попали в эти, совершенно дикие края. Теперь, те прежние времена на границе с ящерами казались им самым тихим, самым уютным островком спокойствия и счастья за всё время их жизни.
Тихий, странно шипящий звук, с негромким, сухим треском в конце и непонятным посвистыванием, разорвал плавно текущие вялые мысли, теснившиеся в усталой, ватной голове давно уже нормально не высыпавшегося атамана.
Маленькое, белёсое облачко, на миг появившееся над уже проснувшимся и тихо шевелившимся лагерем рыцарей, с показавшимся атаману странно знакомым сухим треском, разорвало утреннюю тишину.
Едва слышный шорох, отдалённо напоминающий шелест дождя по листве в лесу, быстро прошёлся над спящим лагерем. Лёгкое посвистывание следом, могло бы так и пропасть среди шумов просыпающегося лагеря, если бы не тут же снова повторившийся странный звук, треск, шелест и усиливающиеся буквально на глазах дикие крики боли и ярости, раздающиеся из лагеря.
Чуть подавшись вперёд, атаман с удивлением глядел на поднявшуюся в лагере за рекой беспорядочную суету со всё растущими криками ужаса и хаосом, воцарившимся в разбуженном непонятно чем лагере.
Маленькие, издалека совершенно безобидные облачка, со странно равной частотой накрывающие лагерь по всей его площади, всё добавляли и добавляли хаоса, на глазах стремительно превращавшегося во что-то невообразимое. И буквально через несколько минут после начала непонятно чего, по спокойному, ещё буквально только что сонному мирному лагерю носились толпы обезумевших непонятно с чего людей, занятых какой-то странной, непонятной суетой.
— Ну вот, ещё одна группа идиотов, — тихий унылый голос над ухом атамана нарушил тишину утра на скалах. — Козлы!
— Сколько их там? — поинтересовался другой равнодушный голос со стороны.
— Сотни полторы, две. А в лагере под нами — рыцарей, пиратов и ящеров, всех вместе минимум под две тысячи душ будет. Счас они им вклеют, — с отчётливой издёвкой в голосе продолжил всё тот же голос.
— А тебе, Богумил, и в радость, — сердито покосился атаман за спину.
Богумил Грязнов, его старый друг и товарищ, единственный из отряда кто выступил против снятия его с атаманства, сейчас с удобством расположился сзади атамана за выступом камня и с любопытством рассматривал с помощью бинокля происходящее у подножия скал.
— "Ещё один подарок от этого барона, — мрачно покосился атаман на бинокль в руках друга. — Делал бы только не такие кондовые, словно из-под топора, — брюзгливо мысленно проворчал он, — можно было бы и себе взять. Всё ж дешевле".
У самого атамана был бинокль мастерских Кондрата Стальнова, где по слухам собрались лучшие мастера города. Настоящее произведение искусства, не чета этому убожеству в руках Грязнова. Правда, и стоил кондратьевский бинокль… не в пример тому, что держал сейчас в руках Богумил.
— Точно! — весело продолжил меж тем Богумил. — Две сотни очередных придурков, что направил нам в помощь наш не высокого ума Совет.
— Уроды! — выругался он, обращаясь непонятно к кому.
