— Насколько можно понять, это вторжение уже называют Тринадцатым черным крестовым походом.
— Чушь и небылицы, — отрезала Юлианна, презрительно хмыкнув и протянув маячащему возле стола официанту свою металлическую кружку, чтобы тот наполнил ее рекафом. — Абаддон как серьезная военная сила закончился после Готической войны, и все это знают. Он не посмеет более сунуть нос во владения Императора.
— Ну что же, будем надеяться, что вы правы, — произнес я, обнаружив, что аппетит мой значительно уменьшился. Я уже встречался ранее со слугами Извечного Врага, чаще, чем хотелось бы вспоминать, и, насколько свидетельствовал мой опыт, недооценивать их было нельзя. Особенно это касалось психа десяти тысяч лет от роду, который большую часть этого времени мариновался в субстанциях Хаоса.
Прервав свою трапезу, я оглядел переполненный обеденный зал с возвышения, на котором располагался преподавательский стол, и отыскал взглядом поредевшую группку своих кадетов-комиссаров, с аппетитом наворачивающих свою еду — попроще, чем на нашем столе. Кажется, они уже свыклись с фактом гибели товарищей, хотя Бриль все еще беспокоил меня. Он стал гораздо более сосредоточенным, чем до встречи с тиранидами. Они с Кларчем дружили, и, без сомнения, Бриль был потрясен его гибелью. Но, в конце концов, нужно понимать, что ни у одного из кадетов не осталось семей или каких-либо других связей кроме тех, которые они сами заводили уже в Схоле. Я хорошо помню, какое ощущение оставляли у меня самого подобные события.
Взгляд мой упал на Кайлу и Стеббинса, которые одновременно с поглощением пищи поглощали информацию со своих планшетов и переговаривались, видимо, сравнивая свои ответы на задание, которое я дал им на вторую половину этого дня («какой объем доказательств необходим, чтобы расстрелять солдата по сумме обвинений на поле боя», если я правильно помню). Потом я взглянул на Нелиса, который задумчиво жевал, прислушиваясь к их разговору и время от времени вставляя какие-то реплики. Донал смеялся вместе с Фристером и Даллори над какой-то шуткой. Именно в тот момент я решил, что должен принять сплетни Браскера со всей серьезностью, чтобы подготовить своих подопечных, насколько это возможно, к наихудшему развитию событий. Даже если, на наше счастье, ничего не случится. И хотя бы за это свое решение я, полагаю, должен поблагодарить маленького смешного казначея.
— Проникновение еретиков в ряды солдат? — услышал я вопрос Донала, заданный скорее с удивленной, нежели с вопросительной интонацией.
Погода стояла необычно теплая для наших широт, и я решил, что утреннее занятие стоит провести на свежем воздухе, оккупировав для этих целей крышу одной из внешних башен Схолы. Мне уже случалось поступать так, и потому никто не подумал об этом как о чем-то из ряда вон выходящем. На таком расстоянии от главного здания у нас было гораздо меньше шансов быть подслушанными. Последнее, чего бы мне хотелось, так это чтобы слух о том, чем мы занимаемся, вернулся к Браскеру и таким образом стал известен половине планеты еще до истечения недели. Роркинс был прав, в данный момент главное — успокоить всеобщие страхи, а не раздувать их, сообщая всем и вся о том, что Герой Империума комиссар Каин принял всерьез слухи о грозящей нам всем жестокой участи.
Я кивнул Доналу и бросил быстрый взгляд через парапет, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы услышать наш разговор. С башни открывался вид на долину внизу, от которого захватывало дух. За долиной вставали горные вершины, многие из которых круглый год оставались покрыты снегом. В паре километров от нас и на несколько сотен метров ниже холма, на котором стояла цитадель Схолы, крыши Салюбрии,[18] сгрудившиеся вдоль реки, отражали теплый свет весеннего солнца. Неумолкающий гул самой Схолы доносился до нас, создавая почти не затрагивающий сознание шум человеческой жизни.
Группа рекрутов занималась на стрельбище, разнося картонные мишени на конфетти под строгим взглядом одного из инструкторов-настоятелей, в то время как другой отряд едва вступивших в отрочество юнцов собирался в поход по близлежащим горам, подгоняемый классными надзирателями.[19]
Прищурившись, я едва мог различить знакомый силуэт черного грузовика Арбитрес из Хейвендауна, пробирающегося по серпантину, ведущему к воротам Схолы. В грузовике — еженедельная поставка осужденных преступников для упражнений в допросах, казнях и стрельбе по живым мишеням. Определенно, все вокруг было исполнено мира и порядка, и не было ни малейшей возможности, что кто-то подслушает нас.
— Проникновение еретиков, — подтвердил я.
Нелис поднял руку.
— Мне казалось, что мы сегодня утром должны были изучать методы допросов и получения разведданных, — произнес он несколько разочаровано.
— Совершенно верно, именно этим мы и займемся, — заверил я его. — Но данный вопрос непосредственно связан с упомянутым вами, потому как, насколько свидетельствует мой опыт, нет более важных сведений, чем информация о возникновении еретической ячейки, ведущей подрывную деятельность среди солдат Империума.
Как я и ожидал, вскользь помянутый собственный опыт сразу же заставил кадетов навострить уши, даже Нелис приободрился, глядя на меня оживленнее обычного. Бриль, кажется, тоже вынырнул из своей сосредоточенности, что меня несколько порадовало. Я сделал мрачное выражение на лице и вновь кинул взгляд окрест, на этот раз более для драматического эффекта, нежели из опасения быть подслушанным.
— Мне не стоит даже напоминать вам, что все, что вы слышите на наших уроках, должно оставаться между нами. Некоторые из моих более консервативных коллег могут не согласиться с теми изменениями, которые я вношу в ваш курс обучения.
Определенно, изо всех когда-либо произнесенных мною преуменьшений это было одним из самых ярких. Наш директор, Катберт Каткарт, невысокого сана экклезиарх, посвятивший себя тому, чтобы осложнять молодняку Империума жизнь и учебу, пребывал в сей должностной роли благодаря своему уму, столь ограниченному, что я удивлялся его способности носить на голове шляпу так, чтобы она не падала за отсутствием какой-либо поддержки… Так вот, наш директор, вероятно, получил бы разрыв мозга, если бы узнал, что же я им преподаю. На счастье, к тому моменту, когда подопечные Каткарта переходили под крыло той или иной службы, Визитер, Роркинс и я (а также некоторые другие преподаватели, я надеюсь) обычно исправляли то, что он напортачил.[20]
Я кинул взгляд на кадета, который, казалось, на мои слова обращал внимания много меньше, чем на послушниц Сороритас, которые именно в этот момент начали тренировку на площадке внизу.
