Наконец, отодвинув в сторону обломки одной из хижин, я наткнулся на тело ребенка.
Я невольно опустился перед ним на колени и разрыдался.
Телима подошла и остановилась у меня за спиной.
— Это Зекиус, — тихо сказала девушка.
Она нагнулась, чтобы взять ребенка. Я убрал ее руки.
— Он тоже из ренсоводов и должен вернуться в воду.
Я молча поднял ребенка и понес его к краю острова.
Здесь я посмотрел на запад, в том направлении, куда двинулись галеры работорговцев из Порт-Кара.
Тело ребенка было легким, словно невесомым.
Я поцеловал его в лоб.
— Ты знал его? — спросила Телима. Я опустил тело в воду.
— Он был единственным на острове, проявившим ко мне доброту, — ответил я.
Это был тот самый ребенок, что принес мне, привязанному к столбу, лепешку, и получивший за это нагоняй от своей матери.
— Принеси мне оружие, — сказал я Телиме. Она кивнула.
— Тяжело груженным галерам, наверное, понадобится много времени, чтобы добраться до Порт-Кара? — поинтересовался я.
— Да, они приплывут не скоро, — ответила она.
— Неси оружие, — сказал я.
— Но там же больше сотни воинов, — заметила она внезапно повеселевшим голосом.
— И самое главное, не забудь длинный лук и стрелы, — напомнил я.
Она вскрикнула от радости и немедленно убежала.
Я снова посмотрел на запад, в ту сторону, куда уплыли галеры. Затем перевел взгляд на воду у края острова: поверхность ее, окрашенная кровью, уже была спокойна.
Я начал собирать стебли ренса, выдирая наиболее длинные из плетеной поверхности острова: лодка должна быть прочной, способной выдержать длительное плавание.
Глава восьмая. ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА БОЛОТАХ
Когда ренсовых стеблей было собрано достаточно, Телима своими ловкими крепкими руками принялась делать из них лодку, а я занялся проверкой своего вооружения.
Все это время она хранила мое оружие надежно спрятанным под верхним слоем острова.
У меня снова был мой меч — прекрасный короткий обоюдоострый меч, клинок которого прошел специальную термическую обработку по горианской технологии, и обтянутый шкурой боска щит с двойной ременной перевязью внутри, специально подогнанной мне по руке; и шлем, обычный боевой шлем с прорезями для глаз, лишенный вычурных украшений, зато удобный и добротный, с толстыми кожаными прокладками под голову. Здесь оказалась и моя вылинявшая под солнцем, покрытая белесыми пятнами соли туника, которую с меня сняли, едва я ступил на остров, еще до того, как я предстал перед Хо-Хаком.
Но самое главное, у меня в руках снова был длинный лук из желтоватой гибкой древесины ка-ла-на, с наконечниками из рога боска, между которыми протянулась упругая прочная тетива из вплетенных в пеньку шелковых волокон, и целый колчан стрел.
Я пересчитал и рассортировал стрелы. Пятьдесят из них оказались колчанными стрелами, едва достигающими ярда в длину, и два десятка стрел были полетными, длиной дюймов в сорок, не меньше, предназначенными для стрельбы на большие расстояния. И те, и другие имели металлические наконечники и оперение из крыла воскских чаек. Нашлись среди них и кожаный наладонник с отделениями для большого и указательного пальцев правой руки, и кожаный нарукавник, предохраняющий левое предплечье и запястье при движении отпущенной тетивы.
Я проинструктировал Телиму, что лодку ей следует делать шире обычной и более устойчивой. Я не был ренсоводом, и мне стоило большого труда удержаться в их подвижных, маневренных суденышках, тем более что стрельба из длинного лука производится, как правило, из положения стоя, а это только усложняло мою задачу: обращение с ним требовало большого мастерства и сноровки, ведь это не какой-нибудь малый охотничий тачакский лук, легкий и простой в использовании.
Сплетенная Телимой лодка мне понравилась. Работала девушка быстро, и вскоре после возвращения на остров мы уже снова отошли от него, и Телима, отталкиваясь длинным шестом, повела лодку в направлении скрывшихся за зарослями тростника галер работорговцев из Порт-Кара.
Стрелы обоих типов лежали у меня вдоль бортов. Длинный лук я держал на коленях. Зарядить его и приготовить к стрельбе не займет много времени.
Я был совершенно спокоен.
Кормчий на идущей последней галере был зол. Ему то и дело приходилось сбиваться с ритма, подавая команды гребцам.
Идущие впереди галеры также замедлили ход, а затем и вовсе остановились. Весла были подняты на борт.
Иногда передвигаться по болотам среди густых зарослей ренса и осоки тяжело даже узкой и маневренной, сплетенной из ренса лодке, не говоря уже о нагруженных до предела длинновесельных галерах.
С борта флагманского корабля спустили на воду легкую плоскодонную лодку. Двое рабов, стоящих на ее тупой, словно обрубленной корме, отталкивались шестами, а двое других, устроившись на носу с мечами в руках, должны были делать проход в высящихся сплошной стеной зарослях. Работа предстояла долгая: проход требовался достаточно широкий, чтобы в него могла вместиться не только сама галера, но и выступающие по обеим ее сторонам весла гребцов.
Шестая галера стала медленно разворачиваться в подветренную сторону. Капитан, кипя от негодования, обернулся к стоящему у руля кормчему и сурово прикрикнул на него.
Тот, склонившись на рулевую балку и натянув закрывающий голову шлем на самые глаза, очевидно, задремал под полуденным солнцем и не обращал на окрики никакого внимания.
Капитан, ругаясь на чем свет стоит, взлетел по лестнице на заднюю палубу и, едва сдерживаясь от ярости, рванул за плечо кормчего, желая привести этого бездельника в чувство.
И тут он увидел его глаза.
Руки кормчего разжались, и мертвое тело с глухим стуком опустилось на дощатую палубу.
Ярость капитана уступила место пришедшему ей на смену ужасу.
Он испуганно закричал, созывая на заднюю палубу находившихся внизу воинов.
Стрела, выпущенная из тугого длинного лука из гибкой древесины ка-ла-на, прошила насквозь голову человека и, пролетев еще с сотню ярдов, не замеченная никем, скрылась в болотах.
Не думаю, чтобы в тот момент кто-нибудь из порткарцев смог определить, из какого оружия был убит их рулевой.
Этого человека, лежащего сейчас у их ног с двумя небольшими рваными треугольной формы отверстиями по обеим сторонам головы, из которых медленно стекала кровь, еще минуту назад они видели живым.
Не понимая, что происходит, они испуганно переглянулись.
На болотах по-прежнему стояла тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Хотя нет, кое-кто, наверное, обратил внимание на пришедший откуда-то издалека крик болотного ганта.
