Мы с Телимой съели захваченные нами с острова ренсовые лепешки и запили их водой.
— Сколько стрел у тебя осталось? — спросила она.
— Десять.
— Это очень мало.
— Верно, но зато теперь мы действуем под покровом темноты.
Я срубил несколько тонких гибких плетей лиан и сделал у них на концах петли.
— Что это тебе даст? — спросила девушка.
— Ну-ка, поплыли к четвертой галере, — вместо ответа распорядился я.
По нашим предположениям, численность воинов на галерах в общей сложности должна быть порядка ста человек, по крайней мере, не намного больше. Ведя счет убитым и наблюдая за передвигавшимися под прикрытием высоких бортов судна людьми, мы пришли к заключению, что воинов осталось, вероятно, человек пятьдесят, причем, как мы заметили, в основном они были сосредоточены на первом и последнем кораблях.
Телима беззвучно подвела лодку к четвертой галере.
На ночь галеры были подведены вплотную друг к другу, так, что нос одной практически касался кормы впереди стоящей, что давало возможность беспрепятственно переходить с корабля на корабль и в случае нападения неприятеля на одну из галер позволяло воинам с крайних кораблей прийти на помощь товарищам. Такая постановка кораблей фактически превращала разрозненные суда в единый плацдарм с узкими, удобными для обороны проходами с одного корабля на другой.
Подобная тактика предполагает оборону от нападения одной-двух небольших ренсоводческих общин, как правило, насчитывающих семьдесят-восемьдесят человек, передвигающихся на лодках. При этом наиболее уязвимыми по сравнению со стоящими в середине оказываются крайние, в меньшей степени защищенные корабли, почему количество охраняющих их воинов значительно больше, нежели на всех остальных, расположенных в центре, судах. Кроме того, при нападении противника сбоку, по всей длине выстроенных в единую линию кораблей, он становится отличной мишенью для арбалетчиков, рассредоточенных по всему ряду судов, действия которых и ведение прицельной стрельбы становятся значительно менее эффективны при атаке неприятеля в лоб — на стоящие первым или последним корабли.
При таком положении дел наиболее естественным для порткарцев было ожидать нападения противника на крайние суда, где старший офицер и сосредоточил большинство своих воинов.
Двигаясь так тихо, как только может двигаться плетеная ренсовая лодка, мы подошли к самому борту четвертой галеры.
Не имея в своем распоряжении людей, чтобы напасть открыто, мне оставалось только действовать короткими, быстрыми набегами, сея вокруг панику, в результате которой зачастую случается не меньше жертв, чем при столкновении с противником в бою.
Стоя в лодке у самого борта судна, я произвел негромкий царапающий звук — сам по себе вполне безобидный и ничего не значащий, но в безбрежной темноте именно такие, не имеющие объяснения, непонятные звуки и пугают больше всего.
Тут же прямо над головой я услышал тяжелое дыхание человека и отметил для себя, где он стоит.
Беззвучно, резким движением я набросил eму на шею петлю из гибкой лианы и, перетащив его через борт, сбросил в болото, где и удерживал его, отчаянно сопротивлявшегося, до тех пор, пока не почувствовал, как мощная хватка тарлариона вырывает его у меня из рук.
Прикованные к скамьям рабы завопили от ужаса.
До меня донесся приближающийся топот десятков ног спешащих на крики перепуганных рабов.
В темноте ничего нельзя было разобрать, но я услышал, как двое воинов, не удержавшихся на узких переходах с одной галеры на другую, в общей суматохе были сброшены вниз.
Вопли вокруг стали еще громче.
Кто-то приказал принести факел.
Телима поспешно отвела лодку в заросли тростника.
Я поднял лук и уложил на тетиву одну из оставшихся стрел.
Едва показался человек, несущий факел, я тщательно прицелился прямо ему в сердце — и через мгновение он уже вместе с факелом падал в воду, отброшенный ударом стрелы через дальний от меня борт галеры.
Все вокруг снова погрузилось в темноту.
Послышались новые требования принести факелы, но я не заметил, чтобы кто-нибудь поспешил выполнять приказание.
Паника разрасталась.
Сквозь крики и шум я уловил звон мечей.
— Они на корабле!
— Противник на борту! — неслись отовсюду истерические крики.
Прозвучала команда: «К бою!», и ночь наполнилась воплями раненых и торжествующими криками раздающих удары.
Телима завела лодку ярдов на тридцать в заросли тростника, и я смог встать в полный рост, с луком наготове, на случай, если кто-то решится принести факелы.
Желающих пока не находилось.
Наиболее яростный звон мечей доносился со скамей для гребцов; здесь стоял сплошной вопль боли и отчаяния. Слышно было, как скованные цепями рабы пытаются, грохоча кандалами, забраться под скамьи.
Послышался новый глухой удар упавшего в воду тела.
Кто-то, вероятно, из старших офицеров, запросил подмогу у соседних галер, ссылаясь на многочисленность высадившегося на борт его корабля неприятеля.
На соседних судах раздалась команда, приказывающая воинам перейти на четвертую галеру и отбить нападение противника.
Не повышая голоса, я отдал распоряжение Те-лиме снова подойти к кораблям и, отложив длинный лук, взял в руки меч. Через минуту мы опять были у четвертой галеры, и я, тихо взобравшись на борт судна, без разбору вонзал и вытаскивал меч в мелькавшие вокруг меня тела, пока схватка между находящимися на корабле не разгорелась с новой силой.
После этого я вернулся на лодку.
Я проделал этот трюк несколько раз, поочередно высаживаясь то с одного, то с другого борта четвертой и третьей галер.
Когда мне показалось, что звона мечей и воплей умирающих уже достаточно, я сказал Телиме, что, пожалуй, теперь можно и поспать.
Она, казалось, удивилась, но послушно отвела лодку подальше от охваченных яростным сражением галер и защищающих их, насмерть стоящих против «значительно превосходящего их числом» неприятеля экипажей.
Когда суденышко наше затерялось среди зарослей тростника и осоки, в нескольких ярдах от кораблей, Телима воткнула шест глубоко в ил и лианой привязала к нему лодку.
В темноте я чувствовал, как она стоит на коленях у кормы лодки, застыв в напряженном ожидании.
— Как ты можешь сейчас спать? — спросила она.
Мы прислушались к разносящимся над черными водами дельты крикам и лязгу оружия.
— Нужно — значит, могу, — ответил я. — Подойди сюда.
Она немного помедлила, но затем пересела ближе. Я взял длинную лиану и связал ей руки за спиной и ноги. После этого я уложил ее на дно лодки и, захлестнув ей на шею петлю, привязал ее к носовой части нашего суденышка, а ноги — к корме.
