Во-первых, я не ожидал, что Дамблдор окажется в курсе моих проблем. И совсем не ожидал, что при этом станет меня поддерживать. Могу объяснить, почему. Никто не может быть в курсе наших дел, если Князь этого не хочет. А раз Кес счел возможным посвящать директора в свои планы, значит, они... друзья? Тогда какого черта директор не хочет, чтобы я согласился на предложение Кеса?
Во-вторых, Фэйт.
~*~*~*~
Айс сильно изменился. И не в лучшую сторону. Он стал намного раздражительнее, еще злее на язык, и даже умудрился превратить в белку Алисию Сомерсет за то, что она посмеялась над его попытками оседлать метлу. Инцидент произошел прямо во дворе школы. Обезумевшую от ужаса белку ловили больше часа. Скандал вышел серьезный. Айс категорически отказался возвращать Алисии первоначальный облик, нагрубил МакГонагалл и был препровожден в кабинет директора для объяснений. Видимо, были причины, по которым Дамблдор не мог расколдовать Алисию сам. Но для понимания этих причин моего воображения не хватало. Айс успокоился только на следующий день и сам отправился в кабинет директора, где обитала уже почти сутки жертва его ярости. История эта вызвала у меня приступ панического ужаса. Ну и приятеля я себе завел...
В середине февраля Айс отправился домой, как обычно, на одну ночь, а за завтраком я опять наблюдал очень обеспокоенного директора. Пару дней Дамблдор пристально следил за ним, потом успокоился. Через месяц все повторилось. Перемены мне совсем не нравились.
Может, обязанности Хозяина Ашфорда оказались слишком обременительны? Он явно не получил ожидаемого. В конце января я спросил его о превращении в летучую мышь. Он нервно ответил, что это оказалось для него невозможно. Больше мы на эту тему не говорили.
Но серьезнее всего меня расстраивало беспокойство директора после визитов Айса в Ашфорд. Раз Дамблдор считает это опасным, то зачем позволяет? Что может угрожать Айсу дома? Его родственники - очень милые люди, а Дядя Клаус в нем души не чает, зовет его исключительно «Севочкой» и никогда ему не противоречит. Айс действительно Хозяин в своем Замке. Это было видно летом. Они его уважали и слушались. Что же там могло случиться, что ни сам Айс, ни Дядя Клаус, ни Дамблдор не в состоянии были прекратить?
~*~*~*~
Вот уж от Фэйта я никак не ожидал подобной прыти. Если директор настороженно провожал меня взглядом день-два, то Фэйт просто «сел мне на хвост». Он следил за мной. И дело было не в любопытстве. Он беспокоился за меня. Объяснить ему я ничего не мог, а у него хватало ума и такта не спрашивать. Я был ему невероятно благодарен. Просто за то, что ему было не все равно.
Я упивался своим несчастьем, даже получал некоторое извращенное удовольствие от понимания, что никто мне помочь не может. А необходимость учиться летать на метле делала ситуацию совершенно невыносимой. Так я и страдал, с большим, надо сказать, удовольствием, пока не обнаружил, чем мои страдания чреваты для окружающих.
Почему из Алисии Сомерсет получилась именно белка, я не знаю. Я даже палочку не доставал. К счастью, этого факта никто не заметил. Что-то мне Кес говорил, да я, наслаждаясь собственным горем, видать, прослушал...
МакГонагалл была в бешенстве, но трансформировать белку не пыталась, что говорило об ее опытности. Алисию поймали, и наше милое общество переместилось в кабинет к Дамблдору, где я и заявил, что превращать ее обратно не стану. Кажется, я даже ногами топал от злости.
- Ну и не надо, - спокойно сказал директор, - пусть попрыгает.
После этого попросил всех зрителей кабинет покинуть.
Когда мы остались одни, он уселся в кресло и предложил мне чаю. Я настолько офигел, что даже злиться перестал.
- А почему бы вам меня не отчислить?
- Ты хочешь этого?
- Я всегда этого хотел.
Именно об отчислении я мечтал, пока, хромая, тащился за МакГонагалл в кабинет директора. Колено разболелось в самый неподходящий момент. Впрочем, это уж как обычно. Только теперь я знал причину. Понимание того, что мне действительно никогда от этого не избавиться, настроения не улучшало.
Исключив из школы, Дамблдор не оставит мне выхода. Эстер со мной не общается, значит, придется вернуться в Ашфорд и согласиться на предложение Кеса. Что мне еще останется делать? Не могу же я всю оставшуюся жизнь просидеть в Восточном Крыле. Таким образом, я полностью перекладывал на директора ответственность за выбор моего будущего. Осознать, что исключать меня он не собирается, было крайне неприятно.
- Ты понимаешь, что никто кроме тебя расколдовать ее не сможет?
- Разве вы не можете?
- Могу, конечно, только гуманнее будет ее предварительно утопить. Ты не находишь?
Я молчал. Значит то, что говорил мне Кес, правда...
- Разве Кес не объяснял, что теперь тебе нужно быть поаккуратнее?
- Я думал, он шутит...
- Шутит?
- Или преувеличивает...
- Послушай, Северус... Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но согласись, что не очень справедливо заставлять окружающих страдать из-за ваших семейных неурядиц.
- Вы вообще понимаете, что сейчас сказали? – удержаться от хамства я не смог.
- Девочка не виновата, – твердо произнес он.
- Можете считать ее моей первой жертвой, - злорадно отрывался я, упиваясь своей безнаказанностью.
Так вот, что имел в виду Кес! Вот она - неограниченная власть! Никто ничего не сможет сделать. Они ничего не могут мне сделать. Никто не заставит меня ее расколдовать.
Я развеселился.
- А если явятся ее предки, отправьте их объясняться к Кесу. Он их сожрет. Вместе с белкой.
Директор смотрел на меня сочувственно и молчал.
Если я сейчас не перестану смеяться, то будет истерика. Однозначно. Этого еще не хватало!
- Вы меня не заставите.
Смех удалось обуздать и я начал успокаиваться.
- Я знаю. И вовсе не собираюсь тебя заставлять.
Какого дьявола он так спокоен! Интересно, что надо сделать, чтобы его довести. Он вообще орать умеет? Может, превратить прыгающую по клетке белку еще в какую-нибудь пакость, тогда он, наконец, перестанет смотреть на меня с сочувствием. Ненавижу! Всех ненавижу! Этих тупых учителей, гадких детей, вообще людей, у которых нет забот, кроме каких-то пустяков и мелочей. Почему им всем хорошо, а мне так плохо? Я могу превратить их жизнь в ад. Запросто. И мне ничего за это не будет. Ничего!
- Северус, ты человек... - доносится до меня издалека.
Что-то мягкое... Ощущение полета и невероятной усталости... Как при отравлении, только ничего не болит...
- Что это было?
Теперь я лежу в его кресле, а он сидит на подлокотнике и откровенно смеется над моей растерянностью.
