Пилот не стал отвечать. Ответ Артариона говорил сам за себя. Корабль встряхнуло, когда включились разгонные двигатели, и мимо окон кабины заскользили ядовитые облака.
Домоска прошептала литанию меткости, глядя в прицел лазерной винтовки. Она моргнула за солнцезащитными очками и сняла их, собираясь на этот раз посмотреть сквозь прицел без затемняющих линз.
— Эй, Андрей? — позвала она через плечо.
Двое солдат расположились в скромном лагере по периметру границ Д-16. Они сидели на песке и чистили лазганы, из чего можно было сделать вывод, что они были далеко от основной базы и остальных сорока восьми гвардейцев Стального легиона, также назначенных на это бессмысленное самоубийственное задание.
Андрей не оглянулся, продолжая сидеть и вытирать элементы питания лазерного пистолета масляной тряпкой.
— Что ещё, а? Я занят, ясно?
— Это десантно-штурмовой корабль?
— О чём ты вообще, а? — Андрей был из Армагеддона Прим, с дальней стороны планеты. Его акцент всегда забавлял Домоску. Практически всё, что говорил солдат, звучало как вопрос.
— Об этом, — она указала в небо, почти на горизонт. Невооружённым глазом не было ничего видно, и Андрей начал искать на ощупь снятый прицел в лежащей на земле куртке.
— Слушай, я пытаюсь оказать уважение духу оружия, так? Чего тебе надо? Я не вижу никакого корабля, — он прищурился, глядя в прицел.
— Несколько градусов над горизонтом.
— О, да там и впрямь корабль, а? Ты должна сразу сообщить об этом.
— Это Домоска, на рубеже три. Контакт, контакт, контакт. Приближается имперский десантно-штурмовой корабль.
— Это Чёрные Храмовники, да? Они из Хельсрича. Я знаю. Я слушал на инструктаже, а не спал как ты.
— Помолчи, — прошептала она, ожидая подтверждения по воксу.
— Думаю, я буду единственным у кого столько медалей. А у тебя ни одной нет, а?
— Заткнись!
— Принято, — наконец-то раздался ответ. Андрей счёл его разрешением продолжить разговор.
— Надеюсь, они скажут, что мы можем вернуться в город, а? Это будут хорошие новости. Высокие стены! Титаны! Может быть, мы даже сможем пережить войну, а?
Ни один из них не видел раньше десантно-штурмовой ”Громовой ястреб”. Когда корабль пронёсся на воющих манёвровых двигателях над головами, снизил скорость, и наконец, завис над заполненным пустыми складами и хранилищами-бункерами, практически заброшенным комплексом — Домоска почувствовала тошноту в животе.
— Это не к добру, — она прикусила нижнюю губу.
— Я не согласен, ясно? Это дело Адептус Астартес. Это всегда хорошо. Хорошо для нас, плохо для врагов.
Домоска просто продолжала на него смотреть.
— Что? Всё будет в порядке. Вот увидишь, а? Я всегда прав.
Капитан штурмовиков Инса Рашевска бросила взгляд на стоявших по обеим сторонам от неё солдат, когда передняя рампа ”Громового ястреба”, шипя гидравликой, опустилась.
Единственная мысль вертелась у неё в голове в течении пяти минут после доклада Домоски по воксу, и мысль эта была простой и очевидной: ”за каким чёртом здесь астартес?”
Инса собиралась получить ответ.
— Мы… должны отдать честь? — спросил один из ближайших к Рашевской солдат. — Нам это полагается сделать?
— Не знаю, — ответила она, — просто стойте по стойке "смирно".
По опустившемуся трапу загрохотали сапоги. Человек — из Стального легиона — и по крайней мере два Храмовника.
Оба астартес были облачены в чёрные доспехи своего ордена. На одном был табард с личной геральдикой, а лицевой пластине шлема придали облик посмертной маски. Доспех второго оказался гораздо более массивным, покрытым слоями дополнительных аблативных пластин — броня жужжала и лязгала во время движения псевдомускульных усилителей.
— Капитан, — заговорила офицер. — Я квинтус-адъютант Тиро, меня прикомандировали в улей Хельсрич из командного штаба лорда-генерала. Со мной реклюзиарх Гримальд и Владыка кузни Юрисиан из ордена Чёрных Храмовников.
Рашевска сотворила знамение аквилы, пытаясь не выдать своё волнение в присутствии возвышающихся воителей. Скрипя сервосуставами, четыре механических руки отцепились от гудящего силового ранца на спине Юрисиана. Их металлические захваты сжимались и разжимались, в то время как сами механические руки вытягивались словно потягиваясь.
— Приветствую, — пророкотал Юрисиан.
— Капитан, — сказал Гримальд.
— Нам нужно попасть в комплекс, — улыбнулась Кирия Тиро.
Рашевска молчала почти десять секунд. Когда она заговорила, в голосе звучали изумление и недоверчивая усмешка.
— Простите, это шутка?
— Совсем нет, — ответил Гримальд, проходя мимо капитана.
На поверхности Западный Д-16 не выглядел особенно большим. Из песков пустошей поднималось скопление прочных, бронированных и приземистых зданий, очень похожих на бункеры. Все пустовали, кроме тех, где сейчас разместилось небольшое подразделение Стального легиона. В них были аккуратно разложены спальные мешки и снаряжение, что свидетельствовало о дисциплине. Две огромные посадочные платформы — достаточно вместительные даже для громоздких крейсеров механикус, на которых перевозят титаны — были наполовину засыпаны песком, пустыня медленно прибирала комплекс себе.
Единственной представляющей интерес структурой было шоссе стометровой ширины, которое уходило под землю. Дюны давно скрыли ведущие во внутренний комплекс двери, какими бы огромными они ни были. А спустя лишь несколько десятилетий ничего бы не осталось и от дороги.
В одном из бункеров оказалось только несколько лифтов. Их тяжёлые двери были запечатаны, а все расположенные вдоль стен и подсоединённые к шахтам механизмы обесточены. На стене у каждого закрытого лифта находились панели управления с разноцветными рунами-кнопками.
— Здесь нет электричества, — заговорил реклюзиарх, оглядываясь по сторонам. — Они оставили это место совершенно без источников энергии?
Это сделает реактивацию — если база вообще была рассчитана на повторный запуск — невероятно сложным делом.
Юрисиан прошёлся по бункеру, под его тяжёлой поступью пол содрогался.
— Нет, — ответил Владыка кузни, его изменённый воксом голос звучал протяжно и вдумчиво. — Здесь есть энергия. База спит, но не умерла. Её погрузили в состояние бездействия. Энергия всё ещё бьётся в венах. Колебания слабые, пульс медленный. Но я всё равно их слышу.
Гримальд провёл пальцами по ближайшей клавиатуре, пристально глядя на покрывающие каждую клавишу незнакомые символы. Язык на рунах оказался не высоким готиком.
