Он пожал руку Нокса:
— Ты получил то, что хотел магистр Сет, — произнес он, — в хрониках двух наших Орденов будет записано, что наш враг пал от руки Кровавых Ангелов и Расчленителей.
Нокс скривил губы:
— Мы оба знаем, что это не так. Рафен, это ты убил его. Вся слава твоя.
— Если бы ты захотел, мог бы забрать ее себе. Скинул бы меня с той крыши, а выжившим сказал, что это твой клинок поразил сердце Байла. Никто бы не узнал.
— Это приходило мне в голову, — спокойно ответил Нокс, после чего кивнул на статую, — но он бы знал. И, может быть, сложно поверить, но у меня есть честь.
— Не сомневался в этом, — ответил Рафен, — без тебя и твоих воинов… ваших жертв… миссия бы провалилась. Спасибо тебе.
Нокс отпустил хватку и далее вел себя формально:
— Деяние сделано. Долг выполнен. Аве Император.
— Аве император, — повторил Рафен, когда Расчленитель уходил. В сиянии жаровен он стоял еще долго, после чего осознал, что за ним наблюдает еще один человек. Он не повернулся лицом к фигуре в тенях.
— Ты снова испытываешь мое терпение, кодиций?
Церис вышел на свет:
— Нет. Но у меня есть вопросы.
Рафен слегка улыбнулся:
— Конечно есть.
— Священная кровь… — Псайкер кивнул в его сторону, — твое задание было получить ее обратно.
— И я получил по-своему. Он все еще существует, во мне.
Церис нахмурился.
— Я боюсь, что великий Корбуло и другие высшие сангвинарные жрецы не предусматривали такое. Будут последствия.
— Они всегда есть, — ответил Рафен, — меня призовут к ответу, когда мы достигнем Ваала, и я встречусь со всеми с чистой совестью. Я сделал то, что требовалось. И ни о чем не сожалею.
— Это уж точно, — кивнул Церис.
— Ты сказал, что у тебя есть вопросы, — продолжил Рафен, — хочу услышать их всех, брат.
— Меня гложут сомнения, и я должен озвучить их. Ты, брат Рафен, единственный можешь понять почему.
— Продолжай, — приказал он.
— Я думаю, что Нокс ошибается, командир. Я не сомневаюсь, что человек, который пришел на Ваал и украл у нашего Ордена порцию святой жизненной влаги, теперь мертв. Я не сомневаюсь, что жизненная эссенция нашего примарха живет в тебе. Но я боюсь, что долг не оплачен. Не буквально.
— Еще больше загадок, — произнес Рафен, его настроение начало меняться. Церис подошел ближе:
— Сколько раз ты убил его, Рафен? Разорвал глотку… Болтом снес голову. Утопил во льду. Накормил им тиранид. Сколько из них были им? Все? Ни один из них?
Рафен одарил псайкера тяжелым взглядом:
— Ты знаешь ответ?
Церис отступил обратно в тени.
— Нет.
— Тогда приходи, когда узнаешь. В противном случае храни молчание.
Наконец-то оставшись наедине со своими мыслями, Рафен поднял взгляд на примарха и низко склонился. Его перевязанная рука потянулась к рукаву и достала маленький клочок бумаги, смятую заметку, что он нашел в брошенном госпитале колонии тау.
Не открывая ее, дабы снова прочесть написанные там слова, он бросил ее в огонь и смотрел, как бумага прогорает до темного пепла.
На равнинах планеты Крон, муки модификатов никогда не кончались. От горизонта до горизонта планета была покрыта полями ферм плоти и сельскохозяйственными постройками, их пронзали рельсы к бойням и разделочным. Над головами сияло вечной злобной Око и с одобрением взирало на все происходящее.
Среди рядов двигался хозяин этого места, пробуя изменения и мутации, как винодел, блуждающий по винограднику в поисках лучших гроздей для следующего урожая. Идя таким образом, он остановился и пришел в неописуемое раздражение, найдя идеально ровный круг среди своей растительности, плоть его самых недавних жертв была испорчена.
Какие-то таинственные разряды варп энергии сплавили мясо мужчин и женщин в мешанину из конечностей и лиц. Тела были разрушены, непозволительная трата хороших образцов. Рука хозяина исчезла в глубинах его великого кожаного плаща и вернулась обратно с жезлом. Он злобно взмахнул им.
— Покажись! — потребовал он, величественный механизм за его спиной отреагировал на его злость, насосы запыхтели, клинки и шипы пронзили воздух. — Назови себя, существо!
Масса плоти задрожала и заговорила десятком хриплых, кричащих голосов:
— Я принес важные для вас новости, великий Прародитель, первый среди Хаоса Неделимого, наследник всех…
Он ткнул жезлом в кучу мяса, и она заколыхалась от острой боли:
— Отвечай мне! Как ты посмел сломить мои печати и прийти сюда без приглашения! Я уничтожу тебя!
— Выслушайте меня, — пробулькала смесь, — знайте же, что ваш великий план, один из множества, я не сомневаюсь в таком гениальном уме, ваш великий план на пятом смертном мире звезды Дайника завершился.
Хор жеманно произнес:
— Дайника…
Жезл опустился:
— Молчание от моего доверенного…?
— Слуги Бога-Трупа повинны в этом, Великий Мастер, — существо голосило и хныкало, — Кровавые Ангелы.
Гора плоти со злобой исторгло название. Он холодно рассмеялся:
— Ну, конечно. Я знал, что они придут. В конце концов, это был смелый гамбит. Я не удивлен, что они предприняли ответные меры.
Хозяин взглянул на демоническую тварь:
— Зачем ты мне рассказал это? И какую ценность эти новости имеют для меня?
— Мой хозяин и господин желает только увидеть успех в ваших начинаниях, — пробулькала мясистая плоть, — и он желает помочь вам преодолеть этот регресс.
— Мне не нужна помощь, — пришел гневный ответ, — у меня много доверенных. Пошлю другого. Начну заново. Какое-то единичное вмешательство не разрушит мой великий план.
— Это верно. Но разве это не разожгло в вас огонь злобы, величайший? Разве вы не желаете увидеть, как эти Кровавые Щенки подохнут?
Он отвернулся:
— Я убью всех, кого захочу и когда захочу. А теперь изыди.
— Как пожелаете, — прошелестела форма из плоти, магия, которая держала тела вместе, уходила, кожа и ткани начали стекать жидким раствором, — но запомните это предложение, Фабий Байл, и знайте, что Варп-Принц Малфаллакс разделяет вашу ненависть.
Джеймс Сваллоу
Линия крови
В стенах усыпальницы время не имело значения.
В ней не было ни окон, сквозь которые можно было видеть, как дни и ночи проходят над далёкими горами Чаши и великими красными пустынями Ваала, ни движения восковых свечей, ни часов — лишь стук сердец Астартес. Вечный и неизменный свет, неяркий и маслянистый, падал из люмофонарей на каменных стенах. Он отбрасывал нечёткие тени на фигуры, которые двигались по залу, переговариваясь тихими и напряжёнными голосами.
