Ксарл в раздумье почесал щеку:
— Семьдесят лет. Ты не ошибался почти целый век. Но если Кирион погибнет и если ты прав насчет его незапятнанности, мы сможем использовать его прогеноидные железы и вырастить нового Астартес. Так что легион ничего не теряет.
Талос начал подумывать о том, чтобы снова обнажить меч.
— То же самое можно сказать о смерти любого из нас.
Ксарл заломил бровь.
— Ты бы стал извлекать геносемя Узаса?
— Ладно, очко в твою пользу.
Так и было. Талос скорее сжег бы такой биологический материал дотла, чем имплантировал потенциальному Повелителю Ночи.
Ксарл кивнул, явно размышляя о чем-то другом, в то время как Талос продолжил:
— Если это случится, я прикончу Узаса.
Пророк даже не был уверен, слышал ли его брат.
— Я подумаю об этом, — сказал Ксарл.
Не добавив ни слова, он сошел с арены, направляясь в окутанные тьмой глубины корабля. После неловкой минуты братской искренности это было намного больше похоже на того Ксарла, к которому привык Талос, — молчаливо уходящего прочь, державшего свои мысли при себе.
Талосу одновременно хотелось последовать за Ксарлом и найти Кириона, но секундой позже выбор сделали за него.
Послышались гулкие шаги, и еще одна фигура возникла в первом ряду зрительских сидений. На воине была украшенная зигзагами молний броня, слишком громоздкая даже по меркам Астартес.
— Пророк, — провозгласил чемпион Малек из Чернецов.
— Да, брат?
— Тебя хотят видеть.
— Хорошо. — Талос не сдвинулся с места. — Передай Вознесенному, что я погружен в медитацию и буду у него через три часа.
Из шлема Малека, формой напоминающего песью голову, раздался громоподобный звук — так рычит сходящая с горного склона лавина. Вероятно, это был смешок.
— Нет, пророк, тебя требует к себе не Вознесенный.
— Кто тогда? — спросил Талос, поглаживая рукоять вложенного в ножны Аурума. — Никто не вправе требовать моего присутствия, Малек. Я не раб.
— В самом деле? Никто? А если присутствия ясновидца Повелителей Ночи требует сам Абаддон из Черного легиона?
Талос сглотнул. Он не был ни испуган, ни встревожен, однако немедленно насторожился. Это все меняло.
— Магистр Войны желает говорить со мной, — медленно произнес он, словно проверяя, правильно ли расслышал.
— Желает. Ты должен быть готов через час вместе с Первым Когтем. Двое Чернецов будут сопровождать тебя.
— Мне не нужен почетный эскорт. Я пойду один.
— Талос, — прорычал Малек.
Талос все еще не сводил с него глаз. До сих пор ни один из Чернецов не называл пророка по имени, и это обращение заставило его ощутить всю серьезность момента.
— Я слушаю, Малек.
— Сейчас не время действовать в одиночку, брат. Возьми с собой Первый Коготь. И не спорь, когда мы с Гарадоном присоединимся к вам. Это такая же демонстрация силы, как и тактика Вознесенного во время орбитальной войны.
Молчание затянулось на несколько секунд, но в конце концов Талос кивнул.
— Где состоится встреча?
Малек вскинул громадный кулак. Терминаторская броня лязгнула, сервомоторы суставов взревели в ответ на движение. Из латной рукавицы над костяшками пальцев выскользнули четыре клинка, каждый длиной с предплечье смертного. По беззвучной команде когти-молнии ожили и, оправдывая свое имя, окутались потрескивающим силовым полем. Резкий мерцающий свет разогнал мрак арены.
— На Солас, — ответил Малек. — Магистр Войны шагает по земле последнего из покоренных им миров, и мы должны встретиться с ним там.
— Черный легион, — произнес Талос спустя пару мгновений, и на губах его промелькнула кривая усмешка. — Сыны Хоруса, за которыми числится не меньше предательств, чем за их павшим отцом.
— Да, Черный легион.
Когти Малека втянулись обратно в перчатку и замерли в ножнах до следующей активации.
— Поэтому мы пойдем облаченными во тьму.
На поверхности Солас запыленные красно-бурые струпья старых ран перемежались с участками горелой плоти. Этот мир был безобразен во всех отношениях, вплоть до вкуса воздуха. В течение столетий в южном полушарии планеты не прекращались извержения вулканов. Тысячи огнедышащих гор выдыхали пламя, отравляя атмосферу пеплом.
Шпили тюремных колоний радовали глаз не больше, чем все остальные детали пейзажа: башни из красного камня, ребристые и грубые, сломанными клинками торчавшие из естественных горных образований. Готическая архитектура, излюбленная во многих имперских мирах, присутствовала и здесь, но в самой примитивной и безыскусной форме. Кто бы ни проектировал тюремные башни Солас — если вообще можно говорить о каком-то проекте, — он отлично представлял, что этот мир станет домом для отверженных, которых Империум отказывался считать своими гражданами. Его предубеждение против узников, обреченных явиться на Солас и гнить под ее унылыми небесами, сквозило в уродливых сооружениях.
«Громовой ястреб» Повелителей Ночи, «Опаленный», прочертил безжизненное небо планеты. Пилот перевел двигатели из орбитального в атмосферный режим.
— На подходе, — предупредил Септимус, медленно опуская один из семи рычагов, регулировавших тягу.
Сидя в скрипящем пилотском кресле, явно рассчитанном на более крупную фигуру, он щелкал множеством переключателей и следил за зеленым гололитическим дисплеем. Дисплей показывал ландшафт внизу, и картинка обновлялась каждые несколько секунд по показаниям ауспика. Высота и скорость медленно снижались. Септимус заговорил, не сводя глаз с экранов консоли:
— Тюремный шпиль Дельта-два, это «Громовой ястреб» Восьмого легиона, «Опаленный». Мы заходим с юга. Отвечайте.
Ответом на его запрос была тишина.
— Что теперь? — спросил он через плечо.
Талос, в доспехах и при оружии стоявший позади пилотского трона, покачал головой:
— Можешь не повторять вызов. Черный легион не славится своей способностью восстанавливать инфраструктуру в захваченных мирах.
Кирион, занятый последней проверкой болтера, немедленно вклинился в разговор:
— А мы?
Талос не обернулся к брату. Все бойцы Первого Когтя выстроились в просторной кабине за тронами первого и второго пилота, занятыми сейчас Септимусом и Эвридикой. Талос всматривался в тонкую красноватую дымку, рвущуюся при соприкосновении с лобовым иллюминатором рубки. Они приближались к цели.
— Мы не завоевываем миры, — ответил Талос. — У нас другие способы воздействия и конечные цели.
Септимус ждал, не вмешиваясь в спор. Убедившись, что все сказано, он сообщил:
