— На борту корабля по приказу магистра легиона Ралдорна. Несколько были распределены по флотилиям, чтобы служить как центры срочной помощи для смертельно раненых.
Ангел покосился на него.
— Рану, которая смертельна для Астартес, не вылечишь ничем.
— Увидим, — Кассиил следил, как слуги помещают Мероса в ближайшую из сфер.
— Я не могу позволить этому произойти просто так, — продолжил Сарга. — Осколок в боку… в нём порча чуждого колдовства! Что, если она перекинется на саркофаг? Мы не сможем знать, к каким последствиям приведёт психическая скверна…
Пристальный взгляд сержанта заставил его умолкнуть.
— Колдовство? Это лишь штамм яда, действительно заразный, но не более того. Тут нет магии. Он будет устранён, — Кассиил дал илотам знак закрывать лепестки сферы. — Тёмные эльдары забирали жизни наших братьев на земле этого несчастного мира. Но теперь не заберут ещё одного, и я буду отстаивать своё решение даже перед Магистром Войны, если он сочтёт нужным его оспорить!
Рафен был погребён в песке. Частички состояли из истолчённой кости и металлических стружек, блестевших красным в мучительном свете набухшей адской звезды. Медленными, размеренными движениями он выбрался из липкой массы, песок сыпался с Ангела, скапливаясь в щелях снаряжения.
Рядом Рафен нашёл болт-пистолет и цепной меч, оба были ржавыми и изношенными. Он задумался, переживёт ли оружие спуск курка. Клинок покрылся впадинами и потрескался.
Кровавый Ангел подался вперёд, чтобы стряхнуть остатки песка, и пошатнулся: доспех был инертным, а на плечах Рафен чувствовал весь вес керамита и стали. Со всех сторон накатывали мерцающие волны жара, а капельки пота выступали на лбу.
Рафен скривился: каждое движение казалось колоссальным усилием. Ангел чувствовал непривычную слабость, словно из него вытягивали энергию. Он сжал зубы и выпрямился.
Сержант пошёл по пустынному полю битвы вдоль рядов дюн навстречу резким порывам ветра, что нёс облака колючего песка. Рафен переставлял ноги одну за другой, двигался словно автоматон. Он оставил позади груды тел и потоки крови, бредя в пыли и жаре, ища что-нибудь. Когда же Кровавый Ангел решился оглянуться, то не увидел ничего, кроме песка и… песка.
Затуманенным взором он разглядел отблески яркого света на золотом доспехе… или это был какой-то мираж?
Нет. Фигура всё ещё была здесь, оставаясь недосягаемой, насмехаясь над ним своим молчанием. Вызывая Ангела подойти поближе.
Рафен отвернулся, пытаясь разобраться в ситуации. Он не помнил, как появился в этом больном безжизненном месте, и не представлял, где он, или какая цель привела его сюда. Ангел остановился, и на миг потерял из виду золотой силуэт, когда вокруг закружили покровы красной пыли. Он глубоко копнул, проталкиваясь сквозь свои мысли, пытаясь вытащить истину.
Что я могу вспомнить последним? Размышлял Рафен, нахмурив покрытый потом лоб.
Он вспоминал путешествие обратно из системы Диникас на борту звездолёта ‘Тихо’, как дни проходили в пустошах варп-пространства. Вспоминал предшествующую битву на планете, казнь врага и возвращение…
Вспоминал кровь и сосуд. Рафен инстинктивно протянул руку и провёл по груди туда, куда вонзил иглу инъектора.
Он вспоминал…
…сосуд, святая кровь из самого Красного Грааля, не фильтрованная и мощная, поколениями жрецов удерживаемая живой на протяжении тысячелетий, текла по его венам…
…золото и пламя, молния и солнце, такого он не испытывал никогда…
…страх, что сияние его уничтожит…
…какая совершенная смерть…
Рафен задохнулся и задрожал. В нём текла кровь Сангвиния, заключённая в ней психическая мощь жгла словно атомное пламя. Его тело не могло вместить так много, для него это было слишком. Он был подобен Икару из древних терранских легенд, что слишком сильно приблизился к солнцу и горел, горел…
— Это… это место смерти? — закричал Ангел, чьи слова унёс воющий ветер. — Я… наказан за свою… спесь?
Рафен понял, что ему тяжело дышать.
И словно в ответ песок превратился в чудовищ.
Красный песок сгустился в тварей, цветом и обликом подобных космодесантникам, но дымчатые, туманные тела не могли удержать точные детали дольше секунды. И всё Рафен достаточно ясно увидел, чем они должны были быть.
Внешне это были Кровавые Ангелы, но в чудовищах не было ни следа того благородного ордена, который ходил под светом Империума. Эти искажённые фантомы были частично пародией, частично насмешкой, громоздкими неуклюжими тварями, что подражали величию Сынов Сангвиния сквозь призму ужаса. Перевёрнутые кричащие аквилы украшали доспехи, кровь сочилась из сочленений, а глаза сверкали красным на клыкастых смеющихся масках. Книги бессмысленных стихов и бормочущие черепа свисали с концов покрытых шипами почётных цепей. Призрачные Астартес были абстракциями, пародиями, которых слепил из песка безумный артист.
Они напали на него, пронзительно хохоча.
Рафен выстрелил из старого болтера, и тот закаркал, выплёвывая снаряды в порывах клубящейся ржавчины, но хотя болты находили цель, они не причиняли вреда. Место каждого удара становилось брызгами песка, фантомы теряли цельность, и крошащиеся масс-реактивные снаряды проходили сквозь них без всякого взрыва.
Рыча и чувствуя головокружение от боли и изматывающего жара, Кровавый Ангел потянулся к сломанному мечу и встретил натиск призраков-Астартес, размахивая вверх-вниз для смертельного удара, который пустит кровь любому врагу. Меч бил, Рафен чувствовал это, но вдоль ржавого клинка песочные тела поддавались, и удары проходили безвредно. С тем же успехом Ангел мог использовать рапиру из дыма.
Но, к его испугу, ответные удары никак нельзя было назвать такими же. Фантомы изменили свою массу, сгустив песок почти до плотности скалы, за долю секунды до того, как с размаху ударили в челюсть Рафена. Он отшатнулся, и второй, а затем и третий твёрдый как гранит удар врезался в его грудь.
Сержант спиной рухнул на гребень дюны, когда чудовища набросились вновь: и теперь лица призраков не скрывали шлемы. Каждый раз Рафен видел, как на него скалится собственное искажённое отражение, образ мерцал и дрожал, словно плохо настроенный видеопроектор.
Ангел ринулся вперёд, к телу одного из фантомов-Астартес. И вновь дух взорвался потоком песчинок прежде, чем Рафен успел вцепиться в глотку руками. Песок впился в обнажённую кожу шеи и лица, забивая ноздри и рот, пытаясь задушить. Ангел замолотил вокруг, словно человек, пытающийся отогнать рой шершней.
