— Я должен был спросить, — сказал Драшер. Он сел на кучку кирпичей.
— Смотри, — сказала Мэкс. — Ты же видишь, какая здесь напряженная ситуация. Отдел Военного Управления кое-как поддерживает порядок. Нам нужна вся помощь, которую мы можем получить, и особенно нам нужны острые, образованные умы, способные видеть детали. Что ты думаешь?
— И как я смогу помочь? — спросил Драшер.
Мэкс пожала плечами.
— Точно не знаю. Я, пожалуй, могу временно назначить тебя своим заместителем, пользуясь экстренными рычагами. Это не много, я знаю, но…
Драшер нахмурился.
— Учительская работа приносит немного, но, по крайней мере, она безопасна.
Он протянул ей пистолет.
— Ты уверен? — спросила она.
— Всякий раз, когда я провожу время с тобой, Мэкс, все это заканчивается захватывающим образом, — сказал он. — Слишком уж захватывающим для человека с моим складом характера.
— Эй, — несколько задетым голосом произнесла она, — но тебя же пока не убили.
Драшер улыбнулся.
— Пока что.
Мэкс кивнула.
— Ладно, — сказала она. Быстро поцеловала его в щеку, повернулась и пошла обратно к транспортерам.
Каждая развилка, которую когда-либо предоставляла ему судьба…
Правильный ли это был поворот? Драшер вздохнул.
— Мэкс? — окликнул он.
— Да?
— А мне дадут собственный стол?
Она ухмыльнулась, поворачиваясь обратно.
— Валентин, тебе дадут даже собственный диван.
Драшер поднялся и побрел по дороге за ней.
Саймон Дитон
Император прослезился
Высадка произошла очень давно. Адепт-биологис Иероним Роттл помнил, как его в свое время поразили струи пара и газовые пузыри, плавающие в нижних слоях атмосферы как кусочки творога в скисшем молоке. Раскаленные облака нависали над расположенными тут и там на озерах поднимающейся из ядра магмы платформами-фабриками. Он помнил испещрившие мрачную поверхность планеты тектонические разломы.
Это было так давно.
Он помнил челнок, летящий над широким тягучим северным морем, черным, застойным, медленно катящим свои гнилостные волны. Помнил генеторное учреждение, тянущееся из тумана к бледному солнцу подобно варварскому тотему Омниссии. Это было все, что он помнил о своем прибытии сюда.
Ведь это было так давно.
После установки разъемов в кору головного мозга Роттл не мог вспомнить, почему его перевели сюда с химических отстойников Марса. Но ему и не нужно было помнить. Хватало логического рассуждения: его перевод стал следствием некой причины. Так или иначе, связанной со служением благословенной Машине.
Он помнил, что в информатории челнока не нашлось ни идентификационного кода исследовательского лабораториума, ни данных о существовании самой планеты. Как будто похожее на крепость строение висело в холодном космосе: его можно было увидеть и изучить, но невозможно было понять, как оно там оказалось.
Во время долгого путешествия с Марса ходили разные слухи. Краем своего единственного органического уха Роттл как-то слышал, что у планеты нет официального названия. Оно было давно стерто из записей эксплораторов, карт Имперского Флота и либрариев Терры по приказу высшей инстанции Адептус Терра, самих Верховных Лордов Терры. Даже Инквизицию убедили забыть о существовании этой планеты. Единственная запись сохранилась на Марсе, глубоко в древнейших информационных центрах, скрытых глубоко под железными склонами Олимпа. Слухи утверждали, что Адептус Механикус — единственные хозяева этого генеторного учреждения. Как и безымянной планеты, на которой оно располагалась.
Один болтливый инициат, еще не прошедший улучшения нервной системы и сохранивший большую часть своей человечности, сказал Роттлу, что планета когда-то была Миром Умбракогга. Назвали этот покрытый скалами, пламенем и ядом шар в честь паломника, поселившегося здесь после того, как несколько тысяч лет назад планету открыл эксплораторский флот Магестехникум. Но никто не знал, почему мир взяли под свою руку Адептус Механикус. Другой инициат, до дрожи боявшийся церебральной реконфигурации, рассказал Роттлу, что название Умбракогг было нужно лишь для того, чтобы напомнить горстке населяющих планету людей, что они живут in umbra Coga, в переводе на низкий Готик «в тени Шестерни», где таятся самые опасные знания Омниссии. Возможно, новичок несет бред, подумал Роттл. Церебральная реконфигурация наносила урон плоти. По мнению Роттла, знание не нуждалось в именах; намерения Омниссии ведомы Ему самому, и знать об этом вполне достаточно всем остальным.
Все, чего хотел Иероним Роттл — это приступить к работе. Нет более возвышенного поклонения Омниссии, чем освящение цистерны с генетическим материалом с помощью двоичного псалма, священная механострация технобдения или возжигание благословенного люмосфоида. Роттл не стремился овладеть знанием сам; он хотел лишь славить знание Омниссии, почитать и сохранять в неприкосновенности данные.
С момента приземления челнока он больше никогда не видел этих инициатов. Они быстро исчезли в нижних уровнях учреждения. Несколько лет спустя архимагос биологис Вэйвор скажет Роттлу, что инициаты были превращены в контролирующих сервиторов, важнейшие детали охранной сети научно-исследовательской станции. Роттл запишет эту информацию в архив памяти. К тому времени он уже перестанет придавать значение существам из плоти.
Иероним Роттл — всего лишь слуга Омниссии.
Единственное, что имеет значение — это работа.
И у него была такая работа.
На этой никому не известной планете, в безымянной крепости-лабораториуме Механикус, Иероним Роттл создавал Пожирателя Жизни.
Пожиратель Жизни. Одно из священных орудий Экстерминатуса, Убийцы Миров, ужаснейшего приговора, выносимого Святыми Ордосами Имперской Инквизиции населению планет, заслужившему своими преступления против Трона Терры полного, тотального уничтожения. Разрушения всей планеты.
Именно на этой планете слуги Адептус Механикус производили вирус Пожирателя Жизни для больших флотов сегментума Обскурус. Хот я в те времена для осуществления Экстерминатуса широко применялись циклонные и инсинераторные торпеды, и даже некоторые члены Инквизиции по причинам, которые уже давно были Механикум непонятными, осуждали использование Пожирателя Жизни, магосы биологис Адептус Механикус все еще создавали это одно из самых потрясающих вооружений древней Терры. Архимагос биологис Вэйвор не раз повторял, что плоть несовершенна, а то, что ее уничтожает, воистину является восхвалением Омниссии.
