- Ну, слава богу. Хоть в чем-то ты сомневаешься.
- Он очень властолюбив…
- Нет. Он просто не видит в жизни никаких вершин, кроме этих.
- Вершин? Ну… если бы он, например, влюбился, что в его возрасте вполне естественно, то, возможно…
- Знаешь, Альба, я вот смотрю на тебя и думаю, что если бы ты сейчас влюбился, что в твоем возрасте даже более естественно…
- Но менее продуктивно.
- Зато безопасно. Так вот, я подозреваю, что если бы влюбился хоть один из вас, то все сложилось бы совсем не так… как, скорее всего, сложится.
- Не надо нас сравнивать.
- Почему?
- Потому что.
- Ерунда. Сравнивать можно что угодно. Ты ведь знаешь, чем ворон похож на письменный стол.
- У этой загадки нет решения.
- Если автор задачи не может сам ее решить, это еще не значит, что решения нет.
- Ты выяснил, как он собирается добиться успеха?
- Перебьет всех недовольных. На большее у него фантазии не хватает.
- Я про бессмертие.
- Да чушь это, Альба. Тебя не то, что надо, беспокоит.
- Меня беспокоит все, что его касается.
- Да пусть живет сколько хочет. Но жить так скучно.
- Я думаю, он найдет способ себя развлечь.
- Безусловно. И не только себя.
- Кес… а ты не мог бы… согласиться с ним сотрудничать? Хоть будем знать, что он задумал.
- Нет.
- Почему?
- Потому что он предложил мне то же самое в отношении тебя. Кроме того, я и так знаю, что он задумал. И ты тоже. Его идеи о сохранении чистой крови не могут не быть популярными. Когда ваши маги сообразят, во что они ввязались, будет уже поздно.
- Может быть, попробовать его отвлечь?
- Отвлечь? Практически нереально. Я же тебе сказал, он не знает о существовании иных вершин, кроме вершин власти.
- Послушай, Кес, я в жизни не встречал человека, которого бы более раздражало малейшее неповиновение, чем тебя.
- Это оттого, Альба, что я очень мало требую. И только когда совершенно точно знаю, как будет лучше.
- Тем не менее.
- Ну, мои дела мы с тобой обсуждать не станем. Это ты вообще к чему?
- Просто подумал… Интересно, каким ты был в его возрасте…
- Я?! Да у меня была задержка развития. Я первые лет пятьсот только тем и занимался, что за девицами бегал. Что ты смеешься?
- Просто не могу в это поверить.
- Напрасно. Ты не представляешь, какая головокружительная карьера угрожала мне при Тиберии.
- Угрожала?
- Именно. Но я успешно ее избежал с помощью одной египтяночки…
- И этот человек постоянно жалуется на память!
- Так приходится выбирать, что помнить, а что лучше забыть.
- Ты остановился на «египтяночке». Продолжай.
- Это не интересно.
- Вот так всегда.
- У меня никогда не получалась карьера, Альба. Как только начинало что-то складываться, так обязательно какая-нибудь… цыганка… дорогу перебегала.
- Или египтянка.
- Или мавританка. М-да… Занятные были времена. Не то что сейчас…
- Смеешься?
- Ни в коей мере. Расы перемешались, и стало скучно. Из этого мира уходят краски, Альба. Уходят так неотвратимо, что их присутствие стало считаться дурным тоном. Впрочем, я отвлекся. Кстати, Томми любит яркие краски. Эстетика людоеда. Никаких ограничений. Как властитель он не представляет угрозы вообще. Можешь мне поверить. Как смутьян – да. Он расплатится с вашим обществом за все.
- За что?
- За все, что вы с ним сделали.
- С кем? С обществом?
- Именно. Подгнило у вас что-то, Альба, раз такие экземпляры появляются. И подгнило основательно. А теперь уже ничего изменить нельзя. Все хорошо в свое время. Вовремя любить, вовремя повелевать, а еще желательно вовремя поумнеть… А когда все перевернуто с ног на голову, это очень плохо. А кто виноват? Уж не он ли сам? Он мальчишка, Альба.
- Он давно взрослый. И поступки у него недетские. А планы - тем более.
- Планы у него утопические. И до смешного инфантильные. Он понятия не имеет, как управлять людьми. Он просто хочет, чтобы они ему поклонялись. Ты называешь его взрослым?
- Я бы назвал его душевнобольным, но я точно знаю, что он очень умен.
- Одно другому не мешает. Больная душа вовсе не исключает выдающегося разума.
- Это ведь худший из возможных вариантов.
- Безусловно. Но он действительно ребенок. Очень во многом. Когда ты поймешь, в чем именно, ты поймешь, как он уязвим. И как с ним бороться - поймешь тоже. И как его победить. И это не сделает тебе чести.
- Не особо оптимистично, Кес.
- Да ладно тебе, не вздыхай так тяжко. Это все отвлеченные рассуждения. Я ведь наверняка ошибаюсь.
- Хорошо бы.
- Кес, он стал совершенно невыносим!
- Не надо так волноваться, Севочка.
- Тебе хорошо говорить! Не тебя же все ищут третий месяц!
- Это проблема? Давай пошлем в твой Орден приглашение. Пускай приходят. Я буду рад. И не только я.
- Не смешно.
- Зато живописно. Ты только представь насколько.
- Альбус не хочет, чтобы они знали о том, что он жив.
- Честно говоря, я его понимаю. Томми радуется как ребенок. А у него так мало радостей в его бесконечной жизни.
- Ты издеваешься? Дамблдор не поэтому не хочет!
- Это ты так думаешь. А на самом деле Альба просто широкой души человек. И ему приятно доставлять ближнему маленькие радости.
- Это он тебе сказал?!
- Он этого сам не понимает.
- Кес!
- На него произвело тяжелое впечатление нападение на школу. Он выбрал оптимальный вариант, устранив себя оттуда. Если в Ордене узнают, что он жив, то станут на него рассчитывать, а это неправильно.
- В школе остался Поттер.
- Но Томми потратил целый год на то, чтобы убить Альбу, а не Гончара. Мечты, Севочка, должны сбываться. Хотя бы визуально. Это гуманно.
- Это обман!
- Так все вокруг обман. Что же делать?
- Он правды о своей смерти не сообщит все равно никому и никогда!
- Так мы технические вопросы тут обсуждаем? А я-то, бестолковый, думал, что морально-этические. Такие высокие понятия: «правда», «неправда», «обман»…
- Кес, Дамблдор требует невозможного.
- Ну, я так понимаю, что после смерти характер в какой-то степени портится у всех. И Альба не исключение. Томми тоже много потерял, с тех пор как умер.
- Ничего он не потерял! Стал еще злее и… страшнее.
- Да? Когда он заходил последний раз, мне показалось, что в его облике чего-то не хватает… Хотя, я могу и ошибаться…
- Ты… нос имеешь в виду?..
- Точно! Какой ты, Севочка, наблюдательный. А я вижу, будто что-то не так, но вот определить сходу не взялся бы. Интересно, что он еще потерял, кроме носа…
