И вот глядит одна из таких старушек на оба контракта перед собой и говорит: «Чем-то тут попахивает, правда, не пойму чем». Тогда она несет контракт к любимой внучатой племяннице, а та ей и говорит: «Ты права, тетушка. Чем-то тут попахивает, правда не пойму чем». И, в свою очередь, несет этот контракт своему любящему мужу, больше известному под титулом императора Грегора Форбарры. А тот уже передает бумажку своему преданному Имперскому Аудитору со словами, цитирую: «Держи, Майлз. Никто другой не умеет нырнуть в дерьмо и вынырнуть оттуда с драгоценностями, как ты. Дерзай». А я отвечаю: «Благодарю, сир!» и лечу на Кибо-Даини.
Форлинкин закрыл глаза. Надолго. А Роик отметил про себя, что императрица, прозорливая комаррианка, судя по всему, может оказать Барраяру больше услуг, нежели только произвести на свет в сотрудничестве с императором несколько пугающе мудрых детишек.
— Ну и еще один момент, — продолжил Майлз небрежно. — Богатые комаррские старики — прекрасный источник излишков голосов избирателей всей планеты. Ворон, вам нужно объяснять, что это значит?
— Да, пожалуй, — ответил Ворон, усаживаясь с крайне изумленным видом.
— Их избирательная система, как и все остальное, пережиток истории колонизации Комарры. Планета до сих пор не обжита, хотя долгосрочное терраформирование на ней ведется, все поселения находятся в герметичных аркологиях — куполах.
— Это мне известно…
— Естественно. Так вот, с целью развития куполов ранние комаррские колонисты ввели систему поощрений. В дополнение к неотторжимому личному праву голоса, с которым рождается и умирает каждый комаррец, колония присуждает добавочные голоса тем, кто трудится и рискует ради расширения жизненного пространства. Такие голоса можно унаследовать, обменять, продать, накопить, в конце концов. Основа комаррской олигархии в том виде, в котором она сейчас существует, это кланы, обладающие контрольными пакетами таких общепланетных голосов. Так что формально на Комарре демократия, а в реальности же голоса некоторых ощутимо «равнее» голосов других. Излагаю ясно?
Ворон кивнул.
— Значит, — сообразил наконец Форлинкин, который как-никак провел два года на Кибо-Даини и наблюдал это все своими глазами, — вы полагаете, что «Белая Хризантема» планирует скупить голоса оптом?
— Да. Теперь — да. Не забывайте, что у Комарры — богатая история мухлевания с избирательной системой. За долгие годы они создали множество законов, чтобы обходить законы. Помимо прочего, закон гласит, что корпорации напрямую не могут владеть голосами избирателей, голос принадлежит гражданину индивидуально. Существует проверенный институт выборщиков и тому подобное. Контракты «Белой Хризантемы» прошли освидетельствование всевозможных комаррских инспекций, однако, если бы у кого-нибудь возникли хоть какие-то сомнения по поводу чистоты сделки, проверки бы продолжились.
Две мои рабочие гипотезы состоят в следующем. Первая. «Белая Хризантема» подкупила кого-то из инспекторов на Комарре. Теперь я вижу, что это весьма возможный вариант. Вторая. Они просчитали какой-то обходной вариант в законодательстве, чтобы скрыть свои истинные намерения, пока не станет слишком поздно. Впрочем, осуществляться могут оба плана одновременно.
Роик подумал, что не стоит, пожалуй, милорду рассказывать об этом с таким восхищением в голосе, учитывая, что Форлинкин еще не совсем отошел после удара. Но это же милорд! Кто ему указ?
— Есть, правда, нечто, что заставило меня призадуматься. Такая схема не способствует мгновенному обогащению. Даже если комаррская система долевого голосования ускорит процесс многократно по сравнению с тем, как идут дела на Кибо. Маржа прибыли в сфере услуг — если это можно назвать сферой услуг — тонюсенькая. А «Хризантема» сорит деньгами, как надравшийся Фор. К чему такие сложности, если ты не доживешь до прибылей? Я не понимал этого до последнего момента, когда Винг признался сегодня вечером, что и сам решил: когда настанет время, его заморозят на Комарре.
Милорд обвел всех победным взглядом, словно ожидал аплодисментов от аудитории. Похоже, он весьма расстроился, когда вместо аплодисментов получил недоуменное внимание трех пар глаз.
Он вздохнул. Видно было, что лектор понял свою ошибку.
— Так, Майлз, поехали сначала. Как мне кажется, сейчас они проворачивают жульническую схему с двойным дном. Полагаю, что в «Белой Хризантеме» имеется внутренний, закрытый круг управляющих кадров, которые собираются пролежать долгие годы в криостазе, а потом, когда настанут жирные времена, их разморозят. Думаю даже, если они не дураки, то в криостаз будут ложиться по очереди, чтобы кто-то из «группировки» всегда был на страже общих интересов. Пока они спокойно, планомерно и бескровно будут скупать Комарру. А может, и не бескровно — в зависимости от того, считать ранний криостаз убийством, самоубийством или вообще не считать преступлением. Перед нами план самого медленного, самого скрытного и, не могу не заметить, самого жуткого из когда-либо осуществленных завоеваний планеты.
Даже Форлинкин, услышал это слово, подпрыгнул, в ужасе раскрыв рот.
— Завоевание!
— Не знаю, как еще это назвать. Но мне нужно соединить между собой еще целую чертову прорву точек, прежде чем поставить последнюю в этом расследовании. Необходимо сейчас же запустить все имеющиеся в консульстве поисковики, главная цель — составить список персонала «Белой Хризантемы», людей, которые недавно перевели все свои активы в «Белую Хризантему Солстиса» и собираются вскоре сами туда отчалить. Судя по всему, есть основания предполагать, что это может оказаться заговором внутри «Белой Хризантемы» — этакая группировка, которая раздирает компанию, чтобы самим свить уютные гнездышки.
— Ух ты! — восхищенно присвистнул Ворон.
Милорд наградил его радостной улыбкой.
Форлинкин запустил пальцы себе в волосы.
— Как же нам прижать негодяев? Подкуп Имперского Аудитора — страшнейшее преступление на Барраяре, но мы то на Кибо-Даини! Даже если это доказуемо, хотя, боюсь, мои показания сочтут необъективными, сомневаюсь, что Винга сильно накажут. Ну максимум шлепнут по рукам.
— Вообще-то я бы предпочел, чтобы ни одна душа на Кибо не заподозрила, что мы их раскрыли. Идеальный план мщения таков: пусть «Белая Хризантема» запустит руку в корзину печенья на Комарре так, чтобы не смогла ее оттуда выдернуть. А потом мы отрубим ее по локоть, изменив действие контрактов как раз настолько, чтобы они отказались от накопления чужих голосов. После чего они останутся тем, чем они и прикидывались: низкоприбыльной компанией по оказанию услуг. Вот это будет по-настоящему больно. А какой урок остальным! Силовая национализация — как крайний вариант. Зато взбесит все бизнес-сообщество на Комарре, вне зависимости от того, как закон посмотрит на этот конкретный случай. Потребуется провести целое научное исследование. Боюсь, без него мы по уши погрязнем в юристах, но, если повезет, моя часть работы к этому моменту уже будет сделана.
