«Прочь, — стукнуло огромное сердце, — прочь, жалкий карлик!»
Секундного слияния хватило. Вознесенный вернулся в оболочку присвоенного им смертного тела и снова открыл глаза.
— Мой господин, это был простой код. Я обошел его и обнаружил, что корабль…
— Я знаю, что это за корабль, — прорычал Вознесенный. — Точнее, что это был за корабль. Ты установил его прежнее название?
— Да, милорд.
— Произнеси его вслух, чтобы слышали все.
— Согласно первоначальному опознавательному коду, это «Эхо проклятия».
Чернецы по бокам от трона по-волчьи подобрались, а Люкориф испустил длинное шипение — поток нострамских ругательств. Вознесенный скрипуче хмыкнул, чувствуя, как при звуке этого имени дух Вандреда забился внутри.
— Да, — проворчал он. — Вот, братья, истинное лицо тех падальщиков, с которыми мы вынуждены иметь дело. Корсары, в своей бесконечной погоне за чужим добром, присвоили один из боевых кораблей Восьмого легиона. Взгляните на него и скажите мне, что вы об этом думаете.
Ответил ему Талос:
— Некоторые злодеяния нельзя спускать с рук. — Воин развернулся к Вознесенному. Слова его горели внутренним убеждением, отчетливо слышимым даже сквозь треск вокса. — Это наш корабль. — Пророк сжал зубы за наличником шлема. — И мы без него не уйдем.
Даже в доке эфирные волны Мальстрема бились об обшивку «Завета». Этот чуть ощутимый прибой возникал из-за того, что просочившиеся из варпа энергетические потоки медленно остывали в ледяном вакууме реального космоса. Команда невольно прислушивалась к тихому шелесту, с которым нечистый солнечный ветер ласкал корпус судна. Несмотря на все то, что Септимус видел и слышал за последние десять лет, от этого звука у него мороз бежал по коже. Он проверил пистолеты, уделив особое внимание счетчику боеприпасов и заряду батареи.
— Нонус, — позвал оружейник.
Марух неодобрительно прищелкнул языком.
— Не уверен, что смогу привыкнуть к этому имени.
— Это несложно, поверь мне.
Септимус протянул ему один из пистолетов.
— Когда-нибудь стрелял из такого?
Старший раб почесал небритый подбородок, уже основательно заросший колючей седой щетиной.
— Разумеется, нет.
— Вот как это делается.
Септимус поднял пистолет, изобразил активацию и три раза выстрелил вхолостую.
— Это просто. Они предназначены для Имперской Гвардии, поэтому разберется в них и младенец.
— Эй!
Септимус заломил бровь.
— Да?
— Не насмехайся над Гвардией, сынок. Они герои, все как один.
Септимус улыбнулся.
— Когда твои хозяева после каждой битвы разгуливают в броне, украшенной черепами имперских гвардейцев, смотришь на это слегка по-другому.
— Я, знаешь ли, хотел стать гвардейцем.
Септимус предпочел сменить тему.
— Как я говорил, держи пистолет при себе все время. Зрачок Бездны — на редкость негостеприимный порт.
Марух — он все еще не привык мысленно называть себя Нонусом — растерянно заморгал.
— Мы сходим с корабля?
— Конечно. — Септимус примотал мачете к голени. — Нам предстоят дела. Это место опасно, но, если мы будем вести себя осторожно, ничего плохого не случится.
— Октавия пойдет с нами?
Септимус косо взглянул на него.
— Она навигатор. Легион не может рисковать ее жизнью в этой адской дыре.
— А твоей и моей может?
Оружейник хмыкнул.
— Более чем. Пошли. Чем скорее мы покончим с этим, тем лучше.
Первый Коготь миновал стыковочный коридор, ведущий к станции, но дорогу к противоположному люку им преградил отряд воинов тирана. Броня Корсаров — ало-черная с бронзовой окантовкой — ярко контрастировала с темно-синими и костяно-белыми доспехами Повелителей Ночи.
— Не сморозьте какую-нибудь глупость, — предупредил Талос своих бойцов по воксу.
— Как будто мы собирались, — огрызнулся Кирион.
Оружие воинов было обнажено, как и у встретивших их Красных Корсаров.
— Стойте! — приказал командир отряда.
Его взгляд из-под рогатого шлема смерил поочередно каждого из Повелителей Ночи.
— Какое у вас дело в Зрачке Бездны?
Ксарл фыркнул, опустив свой громадный цепной меч на плечо.
— У меня тут тоже возник вопрос. Почему вы, выродки с разжиженной кровью, не преклоняете колени перед воинами первых легионов?
Талос вздохнул.
— Ты прирожденный дипломат, брат.
Ксарл в ответ проворчал что-то нечленораздельное.
— Предполагается, что это шутка? — спросил начальник Корсаров.
Талос пропустил его слова мимо ушей.
— Нам нужно сделать ремонтные работы. Мой командир уполномочил меня вести переговоры с лордом Гуроном.
Корсары переглянулись. Большинство не надели шлемов, выставив на всеобщее обозрение изуродованные шрамами лица. Талос заметил, что многие выжгли и вырезали на себе символы Губительных Сил. Какая преданность! Какая истовая, горячая преданность!
— Я знаю ваш корабль, — сказал командир Корсаров. — Я помню «Завет крови», и я помню тебя, Пророк. Когда ты в последний раз был здесь, твои действия не завоевали ничьей дружбы.
— Если ты знаешь нас, то дальнейшие представления бессмысленны, — ответил Талос. — А теперь позволь нам пройти.
— Я — хранитель врат этого дока, — прорычал Корсар сквозь вокс-динамики шлема, — и тебе стоило бы проявить немного уважения.
— А мы, — вмешался Меркуций, — уже вели Долгую Войну за несколько тысячелетий до того, как ты был рожден. Уважение предполагает взаимность, ренегат.
Корсары ощетинились, крепче сжав рукояти болтеров.
— И где же было это пресловутое уважение, когда вы в последний раз пришли к нам? Некоторые из моих бойцов до сих пор носят шрамы, оставшиеся после нашей прошлой встречи. Что, если я решу отправить вас обратно на ту дырявую посудину, на которой вы явились?
— Это было бы неразумно. Лорд Гурон ожидает нас.
Талос потянулся к герметическим креплениям воротника и под шипение декомпрессирующегося воздуха стянул шлем с головы. В коридоре разило трупами и машинным маслом, с легким привкусом серы. Черные глаза Пророка смерили каждого из Корсаров.
— Я понимаю, что ваша гордость пострадала, — сказал он. — Мы были крайне неблагодарными гостями, когда явились сюда в последний раз. Но ваш повелитель уже заявил о своих намерениях, выделив нам сопровождение до дока. Он хочет нас видеть. Так что мы можем обойтись без гордых поз, и никто на этот раз не умрет. Мы пройдем мимо вас — или мы пройдем через вас.
Корсары, все как один, вскинули к плечам оружие. Рукояти болтеров стукнули о броню наплечников. Первый Коготь не остался в долгу — цепные лезвия взревели, и пистолеты согласно вздернулись вверх. Талос держал болтер Малкариона в одной руке, целясь в наличник командира Корсаров.
