Человек даже не атаковал — и ему этого не требовалось. Все что ему нужно было делать — это дать битве и дальше истреблять души.
Дать Истоку умирать с каждой прошедшей секундой и каждой потерянной душой.
Синовал понимал это, но ему было все равно. Он отомстит убийце Катс, и это все, чего он жаждет.
* * *
Гален ничего не чувствовал. Разрушение его защит привело его в состояние ступора. Такая мощь! Он даже представить себе не мог подобного.
А потом послушался тихий шепот в дальнем уголке его разума, негромкая беседа, которую он едва мог расслышать.
Телепат. Вейяр пытался освободить ее.
Но Вейяр был мертв.
Позади него Синовал и Себастьян сражались, забыв о всем на свете. И тот и другой забыли о нем.
Он потряс головой, пытаясь вспомнить. Он видел лежащее на алтаре тело Шеридана и зеленый туман, клубящийся над ним.
Он шагнул вперед. Наконец—то он мог уничтожить это святотатство. Почему должен возвращаться к жизни Шеридан, когда в это отказано другим?
Что—то проникло в его разум, когда он подошел к алтарю и он остановился в растерянности.
Сьюзен поднялась из своего укрытия, словно демон мщения из старинных легенд. Позади нее появилась другая, телепатка, та, которой пытался помочь Вейяр.
И они обе смотрели на него.
* * *
Синовал сражался не с холодным сердцем. Он был полон страсти и гнева. Себастьян видел это в каждом его диком ударе. Все прошедшие годы учебы и дисциплины пошли прахом. В нем осталась лишь ярость.
Эмоции были слабостью. Себастьян тщательно контролировал себя, парируя и отражая атаки противника. Со временем он допустит промах. Эмоции всегда приводят к ошибкам.
Сам Себастьян однажды испытывал гнев. После его победы на Вавилоне—5. Он победил. Победил! И он был принужден отойти в сторону. Гнев прошел со временем, и он был этим доволен. По прошествии стольких лет его победа будет еще приятней, и она не будет испорчена эмоциями.
Он продолжал отступать, парируя, уклоняясь и с каждым шагом воскрешая заточенные в Истоке души.
* * *
Гален яростно сплетал в воздухе новые щиты, но он двигался медленно, словно сам воздух стал плотным и тяжелым.
Все вокруг него было шумным, грубым и реальным. Здесь сражались существа, что умерли тысячелетия назад, а он оказался посреди этой битвы.
Он не мог думать.
Он упорно пытался вспомнить заклинания, но они ускользали от него. Прежде это было так просто.
Прежде...
С Вейяром, Изабель, и...
И...
Все было так далеко от него. Он не мог ни к чему прикоснуться. Когда он пытался вспоминать — всем, что он мог вспомнить был свет.
Благословенный свет. Заполняющий его разум и душу.
Он отшатнулся и уставился на Литу. Она смотрела на него, ее глаза были черными и бездонными. Она так долго была заперта внутри сети. Она потеряла такую большую часть ее жизни...
Столько же, сколько он сам провел запертым в пыточной комнате.
Он смотрел на нее, и выражение его лица было понимающим. Он мог почувствовать ее утрату и ее боль. Она никогда не вернет себе эти потерянные годы. Как и он.
Позади нее продолжала бушевать битва. Тварь, охваченная огнем и болью, упала с небес. Ее тело, вчетверо больше чем человеческое, рухнуло на Литу.
Изломанное тело телепатки распласталось на земле. Гален шагнул назад, пытаясь собраться с мыслями.
Теперь его разум стал чище. Она что—то делала с ним. Сбивала его с толку.
Он мог думать.
Он мог думать.
* * *
ЛИТА! — закричала Сьюзен.
Дэвид. — послышался тихий ответ. — Не говори ему. Пожалуйста, не говори ему.
И больше не было ничего.
* * *
Вот она! Единственная ошибка!
Синовал оставлял себя чересчур открытым, его атаки становились все более и более яростными, все более и более неистовыми. Он уже открывался несколько раз раньше, но каждый раз — лишь для смертельного удара. Этот удар выведет его из строя, но не убьет. Именно то, чего хотел Себастьян.
Синовал должен знать, что он проиграл.
Он ударил тростью вперед. Защита Синовала была нарушена. Он был совершенно открыт. Удар не мог пройти мимо.
Синовал двигался быстро. Слишком быстро. Взгляд Себастьяна не мог уследить за движением, которым дикий взмах был превращен в выверенный, точный удар. Себастьян все же попал в цель, но в ударе не было ни скорости ни силы. Синовал отвел их в сторону.
Себастьян все еще восхищался красотой маневра, когда посох Синовала врезался ему в бок, сокрушил ребра и превратил сердце в лохмотья.
Когда Себастьян умер — его не ждал свет.
Его встретили миллионы голосов.
* * *
Гален смотрел на алтарь, на тело Шеридана и на душу, струящуюся над ним.
Его разум был чист. Он мог разумно мыслить.
Но он не хотел этого.
Он рухнул на колени, раздавленный и жалкий. Он потерял такой огромный кусок своей жизни. Лучше бы он умер на Казоми—7.
Он не почувствовал, как Синовал приблизился к нему со спины, и он не двинулся с места, когда острие посоха пробило его спину и грудь.
* * *
Тут было слишком много мертвецов. Даже для этого царства мертвых.
Они были повсюду вокруг него, и все еще сражались.
Синовал заставил посох исчезнуть и поднял руки.
— ПРЕКРАТИТЬ СЕЙЧАС ЖЕ!
С бесчисленными вспышками света они повиновались, и Исток замолчал.
* * *
Морден в одиночестве сидел на балконе, выходившем на город. Небо над ним становилось все темнее. Он не хотел смотреть на город. Он не хотел видеть, как его народ начнет умирать.
Сфера была порталом — из самых малых, но это значило всего лишь, что на очищение потребуются месяцы, а не недели. Чужаки, в конце концов, появятся, привлеченные людскими кошмарами, но на это понадобится время, и прежде чем это случится — тут уже будет страшное множество смертей и помешательств.
Морден раздумывал — сколько потребуется ему на то, чтобы сойти с ума.
Он подумал и о том, чтобы спрыгнуть с балкона. Легкая смерть. Это предпочтительней чем провести свои последние часы среди галлюцинаций и кошмаров.
Но нет, он этого не сделает. Он проведет свои последние дни как можно более достойно. Что—либо иное будет насмешкой над тем, кем он был.
Небо становилось все темнее.
Сфера нагревалась.
Облака начали сталкиваться друг с другом и пошел дождь.
* * *
Как он и ожидал — его ждали. Их было девятеро — одетых в черное с серебром и державших денн'боки. Личная стража Сатай, осколок старых традиций, возрожденный Такиэром.
