Сальмир иногда приходящий чтобы понаблюдать за занятиями, то хмурил брови, недовольный результатами, то громко смеялся, когда рьястор, посылаемый неумелым разумом, начинал крушить деревья, словно не мог определиться, какие именно чувства пробуждает в нем происходящее.
Лутарг же с каждой неудачей все больше заводился, отчего терял концентрацию и не мог удержать духа, вынуждая Антаргина вмешиваться.
- Все! Хватит на сегодня, - сказал Перворожденный, когда очередное дерево лишилось кроны, перекушенное острыми зубами рьястора. - Так мы весь ельник выведем.
Он едва сдерживал смех, но неудовольствие на лице сына, сдерживало его.
- Еще раз, - стиснув зубы, отклонил предложение Лутарг, намереваясь, во что бы то ни стало, добиться от рьястора послушания.
- Завтра продолжим, - попробовал настоять на своем Антаргин.
- Нет. Еще раз.
- Вот упрямый, - расслышал Лутарг и, несмотря на отвратительное настроение, позволил себе улыбнуться, вспомнив Сарина. "Эти двое понравились бы друг другу", - сказал он себе, подумав о поразительном единстве мнений.
- Последний, - предложил молодой человек, надеясь, что в этот раз справится.
- Хорошо, - вздыхая, согласился Перворожденный, готовясь в случае необходимости призвать рьястора обратно. - Давай еще раз.
Лутарг закрыл глаза, выравнивая дыхание, делая его спокойным и глубоким. Когда он был зол или раздражен, дух сам рвался из него, а в моменты спокойствия прятался так глубоко, что молодой человек не мог добраться до его пристанища. Каждая попытка начиналась с усмирения эмоций и бесплотных поисков рьястора, по мере которых молодой человек все больше раздражался, и в итоге это заканчивалось неконтролируемым выбросом, с которым затем разбирался Антаргин.
"В этот раз получится", - настраивал себя Лутарг, вдыхая пропитанный хвоей воздух. Сейчас этот аромат был особенно силен, благодаря ни одному поваленному дереву, что валялись неподалеку.
Решив, что его концентрация достаточно глубока, молодой человек заглянул в себя, ища что-то вроде сгустка энергии. Он блуждал по лабиринтам своей души, стремясь выявить ту часть ее, что была основой духа, скрывала его в себе. Чувствуя, что вновь начинает раздражаться, Лутарг уцепился за воспоминание о мальчике, учившемся пробуждать духа, и постепенно, следуя за ним, нащупал тонкую нить, хранящуюся в себе. Легонько потянув, он ощутил, как она подчинилась ему и разгорающимся ручьем выскользнула наружу. Тогда Лутарг позволил себе открыть глаза.
Искрясь энергией, рьястор стоял перед ним огромной кошкой. Нереальная синева его глаз светилась пламенем, но дух был спокоен. Он не рвался в бой, а лишь оценивал, проверяя на прочность, и молодой человек разрешил себе улыбнуться ему.
Наблюдая за сыном, Антаргин удовлетворенно кивнул. Получилось! Он верил в это, и Лутарг его не подвел. Справился.
Перворожденный ослабил удерживающие рьястора путы, полностью передавая контроль в руки сына. И ничего не случилось. Дух все также спокойно стоял, пылая и оглядывая мужчин.
Они были слишком поглощены радостью от свершившегося, и потому ни Лутарг, ни Антаргин не услышали приближения Литаурэль. Девушка появилась из-за кромки кустарника, у них за спинами, держа в одной руке листы для рисования, а в другой - коробочку с углем. Заметив рьястора, она испуганно ахнула и, выронив ношу, бросилась бежать. Дух рванул за ней.
Мужчины круто развернулись, следуя за размытым пятном. Антаргин выругался, сообразив, что не успеет сдержать рьястора, а Лутарг, поняв, кто перед ним, закричал: "Нет", - бросаясь следом. Он не мог позволить, что бы с Литой что-нибудь случилось.
Каким образом отчаянное воззвание сына остановило духа, Антаргин не понял, но сверкающий вихрь вдруг опал перед девушкой, не коснувшись, а только преградив ей путь. Она попятилась, пытаясь увеличить расстояние между собой и кошкой, но та двинулась следом, мягко ступая и постепенно уменьшаясь в размерах. Затем принялась видоизменяться. Ее мощные лапы стали тоньше, из мягких подушечек вылезли когти, морда удлинилась, и только глаза остались прежними - ярко синими. Блокируя отступление вокруг Литы ходил бело-голубой волк.
Замерев на месте, жертва зажмурилась.
***
Держась на почтительном расстоянии, настолько большом, насколько это вообще было возможным без утраты видимости, мужчина уже довольно давно наблюдал за Перворожденным и его сыном. Как только ему доложили об их занятии, Окаэнтар отправился к указанному месту, желая видеть собственными глазами, что из себя представляет помесь тресаира и простой смертной.
- Не может быть! - удивленно выдохнул Окаэнтар, когда на его глазах рьястор сменил облик.
Это было настолько неожиданным, что мужчина не знал, что и думать. Насколько он помнил, дух с момента проявления в тресаире не меняет своей формы. Даже повелитель стихий, который на протяжении своей жизни мог быть иным с разными людьми.
Открытие настолько поразительное, что Окаэнтар чувствовал себя растерянным. Неужели влияние отца и сына на духа равнозначно? - задавался он вопросом, пытаясь решить, что это может означать для него и его планов.
Не менее интересным было и то, что рьястор стал волком рядом с Литаурэль. Не бросился на нее, как предположил Окаэнтар, заметив девушку, а всего лишь догнал и обернулся. Говорит ли это о каких-то чувствах или просто случайность: хотя в случайности мужчина верил меньше всего.
- Очень интересно, - пробормотал тресаир, поглаживая медальон на груди.
Интересно и познавательно, - решил Окаэнтар, покидая свой пост. Ему было над чем поразмыслить.
***
- О чем ты думала?! - набросился на девушку Антаргин, когда рьястор был надежно заперт, а никакая опасность ей уже не угрожала. - Как этого можно было не заметить?! Здесь все пышет энергией призыва!
- Прости, - прошептала Литаурэль, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Она все еще не могла до конца поверить, что столкнулась с рьястором и осталась цела. Ее сотрясала мелкая дрожь, и девушке казалось, что стоит сделать шаг, как ноги подогнутся, отказавшись нести ее.
Она все еще испытывала страх, даже ужас, а перед глазами стоял сверкающий глазами повелитель стихий.
- Причем здесь прости? Ты могла пострадать!
Перворожденный говорил хлестко и зло. Лутарг даже немного опешил впервые столкнувшись с подобным тоном. Ему еще не доводилось видеть отца в гневе, препирательства с Сальмиром молодой человек в расчет не принимал.
- Она напугана, а ты ей успокоиться не помогаешь, - вставил он, оттесняя отца от дрожащей девушки. - Давай лучше я, а ты потом все скажешь?
