В воротах, не замеченный семьей, стоял мальчик. Белизной лицо Амфитриона могло соперничать с мраморной статуей. Еще миг, и он бросился бы на отца с матерью, на родного дядю, презрев узы крови – рвать на части! крушить дедовых оскорбителей! – но щенок радостно тявкнул, и гроза прошла стороной.
Развернувшись, мальчик кинулся со двора.
Рапсод, человек кружевного слова, сказал бы, что циклопическим усилием мальчик превратился в крепость. Воздвиг вокруг себя двойной панцирь стен, засыпал промежуток землей и бутовым камнем, вознес к зимнему, неласковому небу могучие башни – и ополчился против изменников.
Ох уж эти рапсоды! Ни слова в простоте!
«Ни-ко-гда-ни-за-что!» – дробно отстукивали сандалии. Мысли в голове колотились такие же: краткие, злые. Не править Пелопсу Тиринфом! Не бывать единоличным владыкой Арголиды! Дедушка не позволит. Ну да, Пелопс – тоже его дедушка. И что с того? В Тиринфе один хозяин – Персей! Другому не бывать. Дедушка просто не знает. Про Пелопса. Вот мы ему и расскажем. Прямо сейчас. У дедушки будет время – подготовиться.
В акрополе Персея не оказалось. «Ушел, – пожимали плечами слуги. – Еще с утра…» И хмыкали в кулак за спиной. Рабыни, дуры, хихикали. Всыпать бы им плетей – чтоб знали! Ничего, плети обождут. Сначала – найти дедушку.
Над головой брели серобокие тучи. Воздух проседал под их тяжестью, и тучи все глубже проваливались в трясину – как в недоброй славы Лернейское болото. Беспокоясь, тучи набухали влагой, грозили опростаться ливнем на головы смертным. Тужились, ворчали – нет, ливень медлил. Вместо него с неба сыпалась морось, какую и дождем-то назвать стыдно. Влажно блестел камень стен Коридора Смерти, лоснился шкурой спящего дракона. Пусть дедушка Пелопс сперва здесь пройдет! А мы с дедушкой Персеем посмотрим. Со стен. Натягивая тетиву лука; занося дротик для броска; раскручивая пращу с увесистым ядрышком. Мальчик глянул вверх, прикинув высоту стен Танатодромоса. Вспомнился Кефал-охотник, давно уехавший домой. Нам с фокидцем не тягаться, но тут и слепой не промахнется!
У выхода, спрятавшись под тесаную крышу галереи, скучал караульщик.
– Радуйся! Ты моего дедушку не видел?
– Туда пошел, – караульщик махнул рукой в сторону холмов. – Пока не возвращался.
Этот не ухмылялся со значением, за что Амфитрион был ему благодарен. Сразу видно – правильный человек. Воин. Не чета всяким…
– Спасибо!
Он припустил по тропинке, оскальзываясь на мокрых камнях. Из холмов налетел колючий ветер, норовя забраться под хламиду – словно, сговорившись с недоеденным богами Пелопсом, хотел задержать вестника. Амфитрион набычился, плотнее прижал локти к бокам, и шага не сбавил. Вскоре каменистая тропа кончилась. Под ногами смачно зачавкала грязь, мигом налипнув на ноги. Словно по таланту свинца к каждой подвесили. Так бегуны упражняются: прицепят к икрам по грозди булыжников – и давай круги по стадиону наворачивать. А потом тяжести сбросят – и ка-ак рванут!
Бег с отягощениями Амфитриона не привлекал. Добравшись до склона, густо покрытого травой, он тщательно счистил грязь. На траве сандалии отчаянно скользили – мальчик пару раз упал – зато оставались чистыми. Взобравшись на верхушку холма, он огляделся. Зимний пейзаж источал уныние. Низкорослые буки тянулись голыми ветвями к тучам. Небо в ответ брезгливо сплевывало: кыш, мелочь! Трава пожухла, краски поблекли. Серость, тусклая охра; редкие пятна зелени не радовали глаз. Мрачен был сумрак хвои, ростки ирисов – бледные, больные – напоминали червей, сдуру выбравшихся из-под земли.
И что дедушка здесь забыл?!
Местность Амфитрион знал, как собственную ладонь. Летом детвора успевала облазить окрестности Тиринфа вдоль и поперек. Мальчик прикинул, куда бы он сам пошел на месте деда – и решительно двинулся в выбранном направлении. Искать Персея по следам он даже не пытался: знал, что следопыт из него, как из сучка копье. Опять на ум пришел Кефал. Тот бы мигом дедушку нашел! Ничего, справимся. Скучно Персею в Тиринфе – вот он и раскис землей под дождем. Ни тебе войны, ни тебе подвигов. Решать споры землепашцев с пастухами – велик ли интерес? Вот когда он с Дионисом воевал… Мальчик остановился, припоминая. Вакханки в горах, Горгоны… Они с Кефалом из Аргоса убежали – дедушку предупредить. Потом еще состязания устроили – в честь… В честь чего? Память отказывала. Ну так и времени сколько прошло! Это ж когда случилось! Года два назад. Или три. Он, Амфитрион, тогда еще маленький был… Нет, состязания – это позже. Когда дедушка с Дионисом помирился. Точно, в честь этого состязания и устроили! И Кефал их выиграл, – уверился Амфитрион, спеша дальше.
Вот дедушка узнает, что сюда едет Пелопс – сразу прежним станет! Это ж он от скуки – а какая скука, если война на носу! При мысли о войне мальчик криво усмехнулся. Он ни на миг не задумался, что война никому не нужна. Ни отцу с матерью, которая приходится Пелопсу дочерью, ни дяде Сфенелу, ни простым тиринфянам. Да и отважится ли Пелопс Проклятый бросить вызов Персею Убийце Горгоны? В Тартар доводы рассудка! Война была нужна ему, Амфитриону.
Ради дедушки.
Песню он услышал издалека. Амфитрион двинулся на звук, продираясь сквозь заросли мирта. С благоухающих ветвей сыпались капли, насквозь промочив хламиду. Казалось, он очутился в другом мире – вокруг царила ароматная зелень, ковер опавшей листвы упруго пружинил под ногами. Песня слышалась все ближе, уже можно было разобрать слова:
– …Принеси мне чашу, отрок, – осушу ее я разом!
Ты воды ковшей с десяток в чашу влей, пять – хмельной браги [102]…
Впереди замаячил просвет. Амфитрион ринулся туда, не разбирая дороги – и совершенно зря. Воспользовавшись его оплошностью, зловредный корень обвил сандалию, земля резво крутнулась, и, проломив кусты, мальчик кубарем выкатился на поляну.
Прямиком под ноги дедушке.
– И тогда, объятый Вакхом, Вакха я прославлю чинно,
Ведь пирушку мы наладим не по-скифски: не допустим
Мы ни гомона, ни криков…
На голову Амфитриону плеснуло липким. Щекотная влага потекла по лицу. Утершись, он в ужасе уставился на свою ладонь. Кровь? Дедушка ранен?! В ноздри ударил хмельной запах – отрезвляя, как ни странно.
Не кровь – вино.
– Радуйся…
– Вот так встреча! – Персей с сожалением изучал опустевший кубок. – Я же просил: в чашу! В чашу, а не из чаши, отрок ты буйный! Ладно, у меня еще осталось…
И направился к косматому меху, валявшемуся в трех шагах.
– Дедушка! К нам Пелопс едет!
– Отлично! – возликовал Персей. – Устроим пир!
И завершил хриплым басом:
