Опять-таки как большинство боевых галер, она имела вытянутую, несколько приплюснутую с боков форму и относительно высокую посадку. Обшивка у нее гладкая, и дощатый настил укреплен по краям и на стыках бронзовой полосой, хотя на некоторых кораблях он удерживается клиньями. Толщина самого настила, в зависимости от места его расположения, колеблется от двух до шести дюймов, а чтобы его упрочить, в настильной части вдоль всего корабля проложены четырехдюймовые рейки. У нее одна съемная мачта и одна длинная свободно крепящаяся рея. Парус треугольный, так называемого латинского типа. Длина киля — сто двадцать восемь горианских футов, а ширина бимса — шестнадцать, что, собственно, и позволяет отнести «Дорну» к классу тяжелых кораблей. Высота ее надводного борта, или расстояние от палубы до ватерлинии, составляет пять горианских футов. Это длинное низкобортное подвижное судно.
Киль у нее спрямленный, что при ее высокой посадке, даже принимая во внимание ее размеры, позволяет швартовать ее на мелководье. Подобная возможность для горианцев имеет немалую ценность, поскольку среди мореходов является общепринятым с наступлением сумерек подводить судно к берегу, разбивать на земле лагерь, где они смогут переночевать, а утром снова пускаться в путь.
Носовой таран «Дорны» — мощный, отделанный металлом заостренный выступ в форме клюва тарна — расположен прямо под ватерлинией. В задней своей части, для предотвращения глубокого проникновения в тело атакуемого корабля, таран имеет ограничитель — щит, выполненный в традиционной форме хохла тарна. Вся конструкция корабля и его конфигурация направлены на то, чтобы обеспечить прочность его носовой, таранной части, и при нанесении удара сосредоточить максимальную мощь на таране, или шпоре, как его еще называют. Так что корабль уже сам по себе действительно является оружием.
Нос у «Дорны» вогнут и опущен вниз, что не позволяет противнику нанести лобовой удар, а корма полукруглая. На корме установлены два руля, или пера, управление которыми вынесено на румпель. Ахтерштевень, или выступающая над водой хвостовая часть судна, выполнен таким образом, чтобы по возможности точнее повторить хвостовое оперение тарна, с тем лишь различием, что хвост судна не поднят, как у птицы, а опущен, словно стелется над водой. Раскраска хвостовой части корабля, как и носовой, копирующей голову тарна, как правило, максимально приближена к естественной расцветке птицы, имеющей бесчисленное количество сочетаний и оттенков.
Моя «Дорна», конечно, была полностью окрашена в зеленый цвет.
Помимо носовых и кормовых, расположенных под верхними палубами помещений, на «Дорне» в центральной части имелись две небольшие, футов двенадцати высотой, палубные надстройки. Здесь же находились помещенные на турелях две легкие, быстрозарядные катапульты, две тяжелые, с механическим цепным приводом, и восемь инерционных метательных установок. К вооружению, конечно, следует отнести и так называемые стригущие ножи, расположенные по обоим бортам корабля между носовой его частью и первым гребным люком. Это длинные стальные серповидные клинки, крепимые непосредственно к остову корaбля. Изобретенные Терситусом из Порт-Кара, они быстро снискали себе широкую популярность и теперь, насколько я знаю, устанавливаются на всех строящихся судах, независимо от того, какому городу судно принадлежит.
Хотя, как я уже говорил, бимс «Дорны» равняется шестнадцати горианским футам ширина ее палубы составляет двадцать один юрианский фут, что объясняется формой со длинного прямо угольного гребного трюма с расположенными по обеим его сторонам весельными портами, заменяющимися на некоторых судах металлическими уключинами. Гребные банки, или скамьи гребцов, несколько приподняты относительно нижней палубы и установлены на несущей балке бортовой части каркаса корабля, расширяющегося кверху от места гребца. Сам гребной трюм смещен ближе к носу, что позволяет не только увеличить размеры кормовой палубы, но и делает, по представлениям горианских судостроителей, всю весельно — рычажную систему корабля более маневренной и эффективной.
Поначалу размеры и вес весел приводят в недоумение, однако на самом деле конструкция весла и его крепление в уключине направлены на максимальное облегчение управления им. Следует упомянуть хотя бы о том, что весло при его длине в двадцать семь — тридцать футов и весе порядка тридцати стоунов — что составляет около ста двадцати фунтов, — крепится в уключину примерно на расстоянии одной четверти от края, обращенного внутрь судна. Кроме того, эта чагть весла уравновешивается свинцовым грузом с тем концом весла, который выступает с внешней стороны борта, что значительно облегчает работу гребца.
Гребная палуба галеры открыта для воздуха, что принципиально отличает ее от гребного трюма круглого судна.
Всего на «Дорне» сто двадцать гребных мест, что опять таки является средним количеством для судов этого класса.
В моем распоряжении находилось сейчас тридцать кораблей-таранов: восемнадцать моих собственных и двенадцать взятых мной из Арсенала.
В состав флотилии с сокровищами, включая и ее эскорт, должно было входить семьдесят кораблей: сорок боевых галер и тридцать круглых судов. Из этих сорока кораблей-таранов двадцать пять принадлежали к судам тяжелого класса и пятнадцать — к среднему. У меня же из тридцати галер кораблей-таранов тяжелого класса было двадцать, а среднего — десять. Легкими галерами ни я, ни мой противник не располагали.
Я взял себе за правило никогда не таранить круглые корабли и позаботился, чтобы слухи об этой моей практике получили самое широкое распространение. В гребных трюмах рабских галер уже в течение нескольких месяцев не утихали разговоры о том, что Боcк не только не топит круглые корабли, но, взяв их на абордаж, даже выпускает рабов на свободу. Думаю, если бы я не придерживался подобной тактики, мои действия против круглых кораблей в последние месяцы не были бы столь успешными. А кроме того, я позаботился о распространении слухов о том, что я бываю очень недоволен, узнав о жестоком обращении с рабами на захваченном мной судне и тем более об их убийстве. Это не могло не превратить рабов в гребных трюмах круглых кораблей в моих многочисленных молчаливых союзников. В подобной ситуации едва ли от рабов можно было ожидать, что они при преследовании их судна одним из моих кораблей будут грести в полную силу, а гребной мастер, нисколько не сомневающийся, что его судно вот-вот будет захвачено, вряд ли станет сурово наказывать их за медлительность или грозиться убить. Перед Тиросом и Косом, таким образом, стояла альтернатива: либо использовать на своих круглых судах свободных вольнонаемных матросов, что являлось не только нетрадиционным вариантом решения данного вопроса, но и довольно дорогостоящим, либо привлечь для сопровождения флотилии дополнительное количество кораблей-таранов. Именно этот, последний, менее — хотя и не намного — накладной вариант транспортировки сокровищ в конце концов был принят решениями городских Советов Тироса и Коса. Впрочем, едва ли можно было ожидать, что к охране флотилии, выполняющей подобную задачу, отнесутся с меньшей серьезностью.
