— О чем вы?
— Все то, что вы испытали. Я немного завидую этому. Вы знали времена мира, времена великой радости. А в моей жизни всегда была война.
— Строго говоря, Республика Центавра воевала с твоим народом последние две сотни лет. Дитя, ты думаешь что я настолько стара? — горький сарказм был инстинктивным и она немедленно пожалела о сказанном, но было уже поздно.
— Были и мирные времена. Мы воевали не всегда. Должно быть, раньше вы были счастливы. Например, когда впервые вышли замуж.
Тимов фыркнула. Она провела с Лондо пять лет, прежде чем он женился на Даггайр. И даже в эти первые годы любви было не слишком много. Тогда Лондо был амбициозен, идеалистичен и намерен изменить Республику. Она должна была поддерживать его репутацию, помогать ему продвигать карьеру и, разумеется, выносить его наследников. Ее неудача по части последнего сыграла основную роль в его второй женитьбе. И третьей.
— Здесь... мира и тут особо не было. Двор никогда не был мирным местом. Там всегда было о чем беспокоиться.
— На что это было похоже? Г'Кар никогда не рассказывал мне про времена, когда он был среди Кха'Ри, он говорил только что мы позаимствовали это у вас.
— Там было... непросто. Ты никогда не знал кому верить, кто может быть твоим другом, и кто твоим врагом. Все лгали, чтобы ослабить других и усилить себя, и остальные лгали в ответ. Там даже с супругом не могло быть полной откровенности. Лондо женился на мне не по любви, я всегда знала это. Это был брак по расчету, политический союз. Мой отец был влиятельным лордом, и он видел что Лондо подает надежды...
— Но вы любили своего супруга?
— Я... — она негромко вздохнула. — Да, любила. Он раздражителен, вспыльчив и способен довести до бешенства, и все эти годы он гнался за дурацкой мечтой. Были моменты, когда я хотела бы вбить в него немного здравого смысла, докричаться до него. Очень трудно менять других, дитя. Очень трудно, и по, большей части, оно того не стоит, но он все же верил, что он это может и... вот...
— Должно быть, это была не самая популярная мечта, если он стремился к ней в одиночку, не так ли?
— Я слышала про подобную одержимость у молодых, про страсть того рода, что поглощает душу и рассудок. Я видела девушек при Дворе, которые насмехались надо мной за мои устаревшие привычки, за внешность — я никогда не была красивой, никогда — за мои старомодные наряды. Мне было жаль этих девочек. Страсти поглотят их, они выгорят, и не научатся ничему. Самая большая любовь из всех, та, о которой не требуется говорить, которую не нужно описывать или изъяснять, потому что все понятно из одного—единственного жеста.
Лондо знал, что я чувствую... даже после всего, что случилось. И я знала, как он относится ко мне. — Уже произнося это, она поняла что не знала. Лондо любил ее. Просто он всегда ставил на первое место благо для Республики, как и должно было быть. Она не так любила бы его, если бы он отказался от своего долга, чтобы спасти ее.
Она замолчала и осознала — что же она говорит. Они никогда и ни с кем не разговаривала так, никогда и никому не доверяла настолько сокровенные мысли. Излишне откровенничать с кем—то было слабостью, а слабость при Дворе была нетерпима.
Так почему же она...?
Она снова посмотрела на молчаливую нарнку, и поняла истинный дар Л'Нир. Девушка совершенно не пыталась хитрить с ней, не пыталась лгать, и казалось, что она, сама того не замечая, изгоняет всю ложь из окружающих. В ней все было открыто, никаких тайн.
А затем, словно подтверждая, это Л'Нир заговорила.
— Я никогда не любила. — сказала она. — И не думаю что мне это удастся. У меня есть долг перед моим народом, такой же тяжкий, как и у вас — перед вашим. Я так много должна им объяснить. Я верю, что все могут измениться, и для того достаточно лишь достойного обхождения. Если бы я не верила в это, боюсь, я сошла бы с ума, ибо вся моя жизнь тогда оказалась бы напрасна.
Первый раз в жизни Тимов лишилась дара речи. Она пыталась подобрать слова, когда милосердно вмешалась судьба. Дверь храма открылась и вошел Дурла, в сопровождении мерцающей, полупрозрачной тени рядом. Тимов видела Безликого лишь мгновение, а потом он снова исчез.
— Беспорядки, по большей части, выдохлись, леди. — сказал Дурла. — К дворцу есть более—менее свободный проход. Он чуть более кружной, чем мне хотелось бы, но он есть. Патрулей нет.
— Г'Кар? — спросила Л'Нир.
— Его видели следующим в том же направлении. Надо отдать должное Безликим, леди. Они одарены выдающимся умением извлекать информацию даже из самого расстроенного рассудка. Пожалуй, я хорошенько постараюсь удержать при себе нескольких, когда это закончится и я буду Императором.
Выражение лица Тимов было непроницаемым, но Дурла все равно попытался прощупать ее.
— Не бойтесь леди. Мы воссоединим вас с вашим супругом, и я лично прослежу, чтобы вы вместе долго и счастливо наслаждались отставкой.
— Надеюсь. — ответила Тимов. — Так, хорошо. Если есть свободный путь — мы им воспользуемся. — Она повернулась к размытому движению среди теней. — Вы сможете защитить всю нашу троицу?
— Да. — прошипел чужеродный голос. — Двое наших смогут — какое—то время. Не бесконечно, не под разорванным небом, и не тогда, когда явится враг.
— Явится? — со страхом прошептала Л'Нир.
— Безумие и смерть привлекают врага. Небо раскалывается, разрывается, создает путь. Они будут призваны сюда, и они прорвут стены между мирами.
Тимов подобралась, выпрямляясь во весь рост — хоть она и была чуть ниже любого в этом зале.
— Тогда. — сказала она. — мы проследим, чтобы этого не случилось. Веди, Дурла.
* * *
Синовал оставил двоих наедине со своим воссоединением. Он не сомневался, что им немало следует наверстать. Если бы только он мог дать им достаточно времени.
Но так было всегда. Высшие нужды галактики легко перевешивают нужды отдельных личностей. На самом деле, Синовала не волновало — полюбят ли Шеридан и Деленн друг друга вновь без памяти, или же они сцепятся в бешеной злобе. Разумеется, он предпочел бы первое. Все было бы гораздо проще, если бы они они могли работать вместе, а возрождение их любви дало бы им что—то, ради чего стоит сражаться. Но это были уже технические подробности.
С эмоциональной же точки зрения — его это не волновало. До тех пор, пока они не убивают друг друга. Вернуть Шеридана было достаточно тяжело. И он не хотел заняться этим вновь.
Коридоры Собора всегда были едва освещенными, мрачными и наполненными тенями. Охотники за Душами могли без труда видеть во тьме, ведомые чувствами, отличными от простого зрения. То же было доступно и Синовалу. Однако эта часть Собора была... темнее обычного. В воздухе висело ощущение недоброго, того, что можно было бы даже назвать страхом.
