«Честь Кортейна» с лязгом поднялась по выезду из рва на дорогу в город. Между танком и укрытием в виде городских зданий оставался участок открытого пространства. Выстрелы из уцелевших систем дополнительного вооружения звучали непрерывно. Банник слышал по внутренней связи, как танкисты шепчут молитвы.
В танк снова ударили черные лучи. Снова зазвучали сигналы тревоги. Над «Гибельным Клинком» с ревом промчались плазменные разряды — отступающий «Дар Войны» прикрывал их огнем.
— Корпус пробит! — воскликнул Эппералиант.
— Левый спонсон выведен из строя, — доложил Хувар.
— Почти добрались, — произнес Шоум. В первый раз Банник услышал в его голосе напряжение. — Почти добрались…
— Васкиген! — закричал Леонат. — Целься ниже, воздушный взрыв снаряда с дистанционным взрывателем подбросит их вверх.
Повернувшись к своему заряжающему, он приказал.
— Хувар, то же самое. Возьми на себя управление болтерами правого спонсона. Мне нужно сосредоточиться. Эппералиант, включай их.
— Три, два, один…
Два «Губителя» появились слева на низкой высоте, пытаясь зайти в борт танку. Разделившись, они уклонялись от огня пехотинцев, следовавших за «Гибельным Клинком». Левый спонсон «Чести Кортейна» был разбит, и прикрывающий огонь обеспечивал только «Леман Русс» из арьергарда. Сверкали плазменные вспышки, сбивая прицел противнику. Темные лучи лэнс-орудий вспороли каменное покрытие, убивая людей, но «Гибельный Клинок» был едва задет.
— Давай! — закричал Леонат, не отрывая глаз от прицела лазерной пушки правого спонсона.
«Губители» промчались прямо над танком, взметнув ветер, сбивающий с ног пехотинцев, следовавших за «Честью Кортейна». Васкиген выстрелил снарядом с дистанционным взрывателем. Снаряд взорвался недалеко от танка, резко подбросив скиммеры вверх, и тем самым замедлив их. Снаряд Хувара разорвался слева от них, заставив их сманеврировать ближе к жилым комплексам города и давая Леонату возможность прицелиться.
— Умри! — воскликнул атраксианец, и нажал гашетку лазерной пушки.
Он почти промахнулся… почти.
Гравитационный корабль попытался выполнить маневр уклонения, но красный луч поразил его двигатель. Полыхнув огнем, скиммер врезался в землю, переворачиваясь еще и еще, и замер грудой обломков.
— Попали! Мы прикончили его! — закричал Каллиген.
Вокруг уже поднимались стены жилых зданий, закрывая небо. Преследовавший гвардейцев эльдарский скиммер отстал.
— Хотел бы я посмотреть, как эти басдаки будут вертеться здесь, — проворчал Васкиген.
— И у них нет тяжелой артиллерии, чтобы расчистить это место, — кивнул Эппералиант. — Отличный выбор, сэр, достойный самого Кортейна.
— Все хорошо поработали, — сказал Банник. — Но мы еще не закончили. Солнце взойдет через четыре часа. Сашелла предполагала, что эти ксеносы атакуют только ночью. Мы должны дожить до наступления дня…
У него возникла идея.
— Шоум, заезжай внутрь здания. Если нам нужно укрыться, то укроемся как следует.
— Как пожелаете, — отозвался савларец.
Левая гусеница затормозилась, и танк резко развернулся. Банник по внешним динамикам приказал пехотинцам подождать, а потом следовать за танком в здание. Шоум включил обе гусеницы. Танк рванулся вперед, проломившись сквозь стену жилого комплекса. Банник настороженно посмотрел вверх, но здание было огромным и сохранило прочность.
Теперь они были внутри, надежно укрывшись от ксеносов.
Голлф вздрагивал каждый раз, когда слышал взрывы. Он не был трусом; у себя на родине он был воином, убийцей многих улуров, защитником племени.
Но это было давно, и, насколько он мог понять, очень далеко отсюда. А этого оружия он не понимал, оно казалось более грозным, чем молнии Бога-Императора в бурю.
Он ждал в душной жаре. Здоровяк, который бил его — Вазкейн? — не требовал больше таскать металл, как и человек в голове гигантского металлического зверя, в котором он теперь жил. И теперь Голлф, дрожа от унизительного страха, ждал смерти и вспоминал родной мир.
Леса, прохладные воды моря, любовь Коллпии. У него было все, что мог пожелать человек, пока из цитадели Железного Лорда не пришли иномирцы, потребовав дань воинами для войны в небесах.
Боевая подготовка была долгим кошмаром. Одежда, которая натирала кожу, пища, которую он не мог есть, машины и оружие, которых он не понимал. Много раз он пытался говорить за других, объяснить, что это не босоварский путь, но его только били и сажали под стражу.
Потом небесный корабль, громадный, как мир; долгая-долгая ночь перелета в тесноте и зловонии. Новые тренировки и новые побои. Постепенно он начал понимать слова иномирцев и изучать их пути.
А потом появился человек-машина в красном, наполовину сделанный из металла, который забрал Голлфа от его товарищей и привез сюда. Зачем — Голлф не знал. Кто-то из немногих, знавших слова, которые Голлф понимал, объяснил ему, что Небесный Император и Бог-Машина уготовили ему особую задачу в брюхе этого металлического чудовища.
От духоты в отсеках «Гибельного Клинка» его тошнило — машинное масло, грязь, ни малейшего дуновения ветерка. Голлф был смелым воином и отнюдь не глупцом, но обстоятельства сложились так, словно специально заставить его выглядеть дураком, дрожащим от страха. Если бы он только мог говорить и заставить их слушать! Вазкейна он ненавидел. Здоровяк был глупцом. Разве он не понимал, что Голлф мог убить его без раздумий? Что он жив лишь благодаря Закону? Вазкейн не жил по Закону. Он бил Голлфа, когда Голлф не имел права защищаться, и выставлял его на посмешище. И здесь не было старейшин, чтобы разрешить Голлфу ударить в ответ. Это было несправедливо. В глубине души Голлф был очень возмущен этой несправедливостью, но Закон… надо соблюдать Закон.
Снаружи раздался страшный грохот. Голлф вздрогнул, потом сжал губы. Пора уже перестать трястись от каждого звука. Заскрежетал металл, словно чудовище, в котором они находились, проламывалось сквозь камень. Голлф ждал, что будет дальше.
Металлический зверь остановился и долго не двигался. Голлф напряженно размышлял, обдумывая слова иномирцев, пытаясь извлечь из них какой-то смысл. Ему очень хотелось спать, но он не мог позволить себе тратить время.
Вдруг стало холодно. Внезапно, по-зимнему, холодно.
Внутри металлического зверя никогда раньше не было холодно.
Волосы на затылке Голлфа встали дыбом. Инстинкт охотника заставил его насторожиться.
В темном углу снарядного погреба возникло движение. Сама тьма сгущалась, формируясь во что-то — в силуэт, в фигуру.
