– И боевой тесак.
– А это зачем?
– Вдруг враги…
Демоны улыбнулись, но опять – с сочувствием. Буквально час назад они видели Грига на арене. Они помнили, что случилось с молодым Первым. Помятый и бледный Григ вызывал у них жалость, смешанную с уважением и с потаенной завистью (дрался с самим Касом, и вот – стоит живой, невредимый!).
– Врага мы не пропустим! – заверил Брат. – А тесак… На, возьми.
Григ уже собрался идти дальше, хотя совсем не представлял, куда именно. Вдруг он опомнился:
– Да! А где Линти?
– Приз Каса? Не знаю. Хочешь ее увидеть?
– Нет, не хочу. А где Кас?
– В бою.
– Где Отец?
– Руководит боем.
– Где Вик?
– В центре управления.
– Где Дор?
– Сражается… но говорят…
Григ не дослушал. Он кивнул и, тяжело ступая в боевых латах, побрел к своим покоям.
Прошел час или два, а Кани все сидела одна посреди галереи огромного зала с гиперприводом и грустно смотрела на исполинский кристалл на стальном теле двигателя, то вглядываясь в пульсирующую слабым светом глубину, то расслабляя зрение и осматривая странный предмет снаружи.
Кристалл словно отвечал ей. Она смотрела с грустью и чувствовала, как некое живое существо проникается тем же чувством, разделяя его и делая не таким резким. Она смотрела с интересом – и кто-то в зале интересовался вместе с нею. Она злилась – и кто-то в зале отвечал ей таким же раздражением…
Но в помещении никого не было. Ни единого мыслящего живого человека – в этом Кани была абсолютно уверена и не могла ошибиться. Не горел свет – только тускло мерцали раскаленным металлом отдельные блоки привода, да иногда, очень-очень редко, раздавался вздох выбрасываемого в воздух пламени.
– Может ты и вправду бог? – задумчиво улыбнулась альтинка. – Но бог ведь не может только слушать. Бог должен заговорить!
Ей захотелось послушать кристалл, узнать, есть ли в нем мысли, есть ли эмоции. Бесполезно. Кристалл оставался всего лишь огромным сложной формы камнем… Хотя… Он тоже вслушивался. Они вслушивались вдвоем. В то, чего нельзя услышать. Вслушивались в тишину.
Кани все еще ждала чего-то от своего нового знакомого, когда ее мысли сами собой переключились на окружающий мир – на Братьев, которые бродили где-то поблизости и в любой момент могли прийти сюда; на Линти, которая томилась сейчас в одной из камер Девятого Уровня; на своего отца – могущественнейшего человека во всей вселенной, который, тем не менее, не смог помочь даже собственной дочери…
Удивительно, но воспоминания сразу же ярко оживали у нее перед глазами. Как никогда ярко. Причем, она могла с интересом вглядываться в детали, которых, вроде бы, даже не помнила… И вдруг осознание: такого ведь никогда не было! Она видит события, которые происходят прямо сейчас!
Линти, изнывающая от плохих предчувствий на полу домика в карантинной зоне. Солдаты, снующие по коридорам «Улья». И ее отец – руководящий своей эскадрой из адмиральского кресла «Бессмертного»…
Тургаон где-то совсем рядом!!!
От радости Кани потеряла контроль над собственными чувствами – ее видения сразу пропали. Потребовалось время, чтобы успокоиться и вновь посмотреть на то, что происходит с миром снаружи.
Там шла война. Пиратский корабль попал в тиски величайшей армии космоса. К «Улью» тянулись поля силовых мешков огромных военных станций, крейсера зажигали вокруг него протуберанцы взрывов, а истребители соревновались в маневренности и точности поражения целей с небольшими корабликами Братства, оказавшимися совсем непригодными для такого серьезного космического боя. Легенда о несокрушимости полчищ абордажников развеивалась, как на утро – рассказанная на ночь ребенку страшная сказка…
Глядя на это, Кани едва сдерживала слезы радости. Вот оно – законное возмездие. Вот оно – торжество справедливости. Вот оно – обещанное самой себе вознаграждение за все ее муки и переживания.
Жаль только, что самой Кани не было там, в наступающей армаде папиных войск. Жаль, что она сама не могла сейчас вцепиться в гашетку истребители и стрелять, стрелять и стрелять…
Но вот что-то вокруг изменилось. Противоборствующие стороны накрыла пелена тумана, распахнулись порты излучателей по всей шарообразной поверхности «Улья». Полыхнули фиолетово-белые широкие лучи смерти, без разбора пожирая и истребители Тургаона и замешкавшиеся парусники Братства… Но Кани напугало не это.
Происходило что-то еще. Что-то непонятное и страшное. Словно во глубине сражения просыпалась новая неуправляемая космическая сила…
Кани оторвалась от видений и вскрикнула от неожиданности – кристалл разгорался ярко-оранжевым, слепящим глаза светом. И с каждой секундой – все ярче и ярче, с каждым мгновением – все страшнее и страшнее…
Отец следил за картиной боя и одновременно прислушивался к своему внутреннему голосу. Наконец он дождался – шестое чувство подсказало Владыке о надвигающемся событии.
– Кас! – закричал Отец по связи. – Немедленно возвращайтесь! Командуй общее отступление!
В ответ Кас что-то прорычал – что-то звериное и неразборчивое.
– Я сказал: отступать!!!
– Они должны заплатить! – проревел голос Каса. – На них кровь Братьев… Я…
– Возвращайтесь! – властно повторил Отец, теперь уже полностью уверенный в своем предчувствии. – Кристалл ожил!!!
– Сэр, они отступают! – заявил генерал Лиги.
– В каком смысле? – отозвался Рилиот. Его друг Тургаон уже несколько минут, как скинул с головы колокол контроллера биотоков и сидел в адмиральском кресле неподвижный и не издающий звуков.
– Они бегут, сэр!
– Что: все корабли, включая корабль-матку?
– Нет, сэр. Все малые корабли возвращаются на корабль-матку. Все до единого. Причем так быстро, словно их кто-то гонит.
– Странно, – признал Рилиот. – Какой прок бежать на матку, которую мы облепили со всех сторон? Наша масса помешает главному кораблю пиратов развить барьерное ускорение…
– Возможно, они пришли к выводу, что на матке безопаснее – мы ведь ни разу не открыли по ней огонь.
– Не забывайте, генерал: там заложники!
– Я помню, сэр. Что нам сейчас делать?
– Продолжайте атаку. Блокируйте отступление. Расставляйте силовые ловушки. Берите как можно больше пленных – они пригодятся, когда начнем переговоры.
Генерал, точнее, его изображение, пропал из каюты.
– А ты почему молчишь? – обращаясь к Тургаону, спросил Первый Советник.
Маршал сидел, тяжело опустив голову на руки и погрузившись в лабиринты своего внутреннего мира.
– Мне не спокойно, Рилиот, – замогильным голосом отозвался Тургаон. – А ты ничего не чувствуешь?
