В нашем меховом магазине тоже клиентуры прибавилось, особенно зачастили молодые аристократы от шестнадцати и старше. Уж не знаю, откуда они узнали, что налёт на пиратов это именно наша работа, но каждый норовил поближе познакомиться и получить информацию из первых рук. А ведь раньше ни один из них с нами даже не разговаривал нормально, тыкал в меховые изделия пальцем и цедил сквозь зубы одно–два слова, сейчас же тональность общения изменилась коренным образом.
— Расскажите! — приставали ко мне, — Расскажите, прошу вас, это правда, что вы ходили в набег на одном баркасе? И разгромили весь пиратский посёлок, захватили в плен тестя Кровавого Капитана и убили две сотни пиратов? И привезли три сундука с золотом и целый корабль рабов?
В среде высшей знати связи мне были нужны, поэтому усаживал их за столик, наливал в трофейные серебряные кубки хорошего вина и обстоятельно рассказывал всё, что считал нужным. А когда они уходили, то слышал за спиной:
— Видишь, — громко шептал один из них, — а не говорит, что его жена ведьма.
— Да, — отвечал второй, — без ведьмы у него ничего бы не получилось.
— Точно! — сказал третий, — Вот будь у меня собственная ведьма, я бы не какого‑то там тестя, а самого Кровавого Капитана в плен захватил!
На третий день по возвращению из набега к нашему дому прямо с утра прискакал курьер тригорниса (адмирала) Грума, командовавшего первой эскадрой боевых кораблей империи. Во врученном свитке, перевязанном лентой с подвешенным серебряным жетоном (пропуском в Верхний город), было приглашение посетить его дворец в день бога–отца Портала, то есть, завтра, сразу же после сиесты.
Вопроса идти или нет, не стояло. Насколько мне было известно, почти все высшие командные посты в военно–морском флоте занимали члены императорской семьи, и служить они начинали на кораблях почти с детства.
Правила местного этикета разрешали по такому «пригласительному билету» не только прийти самому, но и привести с собой всех своих жён. За мной числилась только одна Илана и, поэтому решил для себя, что девочка достаточно подросла, на ребёнка уже внешне не похожа и пора её выводить в свет. Одно плохо, приличных одёжек нет. Из тех, которые заказывали полтора года назад, мы давно выросли, а в качестве обновок обычно шили себе вещи удобные и практичные.
— Я одно из маминых платьев перешью, а сверху на голову и плечи накину газовую шаль, — решительно заявила Илана, затем прикрыла глаза и минутку помолчала, — Мечтала надеть какое‑нибудь мамино платье с самого детства.
— С самого детства? Это сколько тебе было лет? — ухмыльнулся я.
— Пять или шесть, — грустно ответила она.
— Солнышко, улыбнись! Завтра будем веселиться.
— Ага, повеселимся, — кивнула она и опять задумалась, — но всё же какая‑то мелкая неприятность случится… Но в конечном итоге ничего нам не грозит, всё будет нормально.
С пошивом одёжек и новых сандалий мы управились своевременно и как только начала спадать дневная жара, отправились на приём. По моей просьбе для поездки староста Стром выделил свою одноосную повозку с рабом–ездовым, даже каких либо вопросов не задавал.
С охраной ворот Верхнего города тоже никаких проблем не возникло, правда, запускать нас вышел лично начальник караула. Жетон он едва ли не обнюхал с обеих сторон и внимательно перечитал свиток, затем окинул нас удивлённым взглядом и спросил:
— Это вы и есть Рэд Дангор?
— Точно так, — кивнул я.
Офицер ещё раз взглянул на свиток, пожал плечами и спрятал жетон в подвешенную через плечо сумку.
— В Верхнем городе на лошадях ездить запрещено, — сказал он и махнул рукой куда‑то влево, — Гостевой сарай для телег и колесниц сразу за воротами, там есть наёмные паланкины.
— Он почему‑то удивлён нашим молодым возрастом, — шепнула Илана.
Вдоль внутренних стен города слева и справа от ворот стояли длинные каменные здания, как я выяснил несколько позже, это были принадлежащие аристократии конюшни. Повозку нам пристроил местный бизнесмен–распорядитель, он же выделил паланкин с четырьмя носильщиками, которые нас будут ожидать на месте столько, сколько надо. Эти услуги нам обошлись дорого — целый солд но, к сожалению, от монополии деваться некуда.
Нужно сказать, что и Нижний город был вполне опрятный, муниципальные рабы с дорог лошадиные окатыши убирали вовремя, мочу животных постоянно смывали водой, но всё равно, с Верхним городом это не шло ни в какое сравнение. Здесь был как бы другой мир: роскошные беломраморные дворцы с садами, прудами и фонтанами, и желтоватая брусчатка, за семнадцать веков существования до блеска отполированная миллионами ног.
У трёхэтажного ослепительно белого дворца, куда нас принесли рабы, до семи десятков паланкинов уже стояли. Как позже выяснилось, это было далеко не всё, в конечном итоге их здесь собралось более сотни. Нас встретил низенький, толстый и прилично одетый раб, который с глубоким поклоном принял у меня пригласительный и засеменил вперёд, показывая дорогу. Мы взошли вверх по лестнице, затем в вестибюле были переданы для сопровождения другому рабу, который нас пригласил в зал и повёл к хозяину, тригорнису Груму.
Обратил внимание, что лично я одет ничем не хуже, чем присутствующие аристократы. На мне была светло–коричневая туника до колен из дорогой тонкой шерсти, обшитая золотой нитью, и неширокий, жёлтой кожи ремень с золотой пряжкой. Сандалии изготовили по последней моде — с золотыми бляшками на кончиках ремешков, правда, меч выглядел несколько простовато. Зато моя девочка сорвала взгляды всех присутствующих.
Местные матроны носили стОлы с короткими рукавами и длиной до щиколоток. Это такие очень широкие туники из тонких тканей светлых тонов, стянутых на шее ремешком, а на талии тонким поясом, собирающими большое количество складок. Жёлтое шёлковое платье Иланы тоже не было заужено по фигуре, а образовав складки, подпоясано золотым пояском. Длиной до щиколоток и закрытое спереди под горло, оно свисало на грудь, маскируя её размер множеством оборок, при этом верхняя часть спины была голой, что выходило за рамки канонов местной моды. Но такая же жёлтая газовая шаль, укрывавшая голову, спину и плечи, сглаживала излишне выраженную откровенность. Ансамбль завершали отделанные золотыми полосками сандалии и драгоценности: в ушах висели золотые серёжки с крупной розовой жемчужиной в каждой, и на груди три нитки из точно такого же жемчуга.
Был он не натуральным, а искусственным, но приборов, способных этот момент идентифицировать, в данном мире не изобретут ещё тысячу лет. Однако, Илана вчера всё же надумала проконсультироваться с ювелиром о его стоимости, после чего принять окончательное решение, а можно ли носить такое в приличном обществе. Оказывается, белый жемчуг здесь встречается часто, но стоит серьёзных денег, зато такого, как у нас, он не видел никогда и сходу предложил за весь гарнитур триста пятьдесят монет золотом. Когда Илана улыбнулась и забирала жемчуг обратно, то он во след кричал: «Пятьсот!»
