У Анны Марии, конечно, тоже был шок, когда Эван, держа меня за руку, сообщил ей, что мы женаты. После чего ещё один шок заработал свёкор, когда его супруга на экране расплакалась, заявив, что о лучшей жене для своего младшего сына она не могла и мечтать и тут же назвала меня доченькой.
От чего шок, на этот раз, заработала уже я. Это, конечно, невероятно, но, несмотря на разногласия и недовольство отца, семья Эвана… приняла меня.
Уж не знаю, что сыграло в их решении определяющую роль. То ли то, что особого выбора у них и не было – брак заключается раз в жизни и расторжению не подлежит. То ли они приняли меня, чтобы показать Эвану, что относятся к его решению с уважением. То ли… Утихомирился и, кажется, смирился с мыслью, что младший сын женат на безродной дарийки, даже синеглазый исполин, которого я, откровенного говоря, до сих пор побаиваюсь. Уж больно он властный какой-то… Скорее всего, важная шишка при дворце императора Альтаира. Надо будет не забыть расспросить Эвана, какую должность при дворе императора Альтаира занимает его отец. Наверняка большая шишка! По нему видно – привык командовать.
Всё это так странно!
Семья. Настоящая. Меня приняла настоящая семья! Не такая, как была у нас с беспутной Акрабой, которая лишь номинально числилась нашей матерью. И которая никогда не снисходила до исполнения своего материнского долга передо мной и Анигаем.
Семья.
Если честно, мне начинает это нравиться. Потому что это и есть осуществление заветной детской мечты, которая, как я думала, никогда не осуществится. Да! Безусловно! Я люблю свободу! Но лишь потому что свобода и одиночество до этого дня были единственным доступным мне счастьем.
Я всегда была реалисткой и прекрасно понимала: мечта иметь семью – непозволительная роскошь для дочери катарской потаскушки. На такой, как я, по-настоящему не отважился бы жениться ни один свободный дариец. Кому в семье нужен такой дурной наследственный «шлейф»? После заключения фиктивного брака с Эваном я окончательно поставила крест на мечте иметь семью…
Настоящую семью!
И лишь сегодня, чувствую ладонь Эвана в своей руке, стоя рядом с его отцом и братьями в кабинете, разговаривая по видеосвязи с его мамой, я впервые за долгие годы позволила себе такую роскошь, как допустить мысль: а может, всё-таки мечта о семье не такая уж и глупость? Может, и у меня есть шанс стать частью настоящей семьи? Пусть даже и альтаирской.
***
Похоже, мир, вместе с моей собственной женой, сошёл с ума!
- Она не знает даже, кто её отец! Но что ещё хуже - она дарийка! Анна Мария Илиандэлла, это даже не мезальянс! Это… Это… - у императора Альтаира просто нет слов.
Иоанн в изнеможении опускается в кресло перед экраном, с которого на него откровенно осуждающе смотрит жена.
- Я не понимаю, почему ты так спокойно отнеслась к известию об этом абсурдном браке, - в голосе императора сквозит усталость. – Это даже не дурная шутка! Я всё перепроверил: они действительно женаты. Не о такой невестке я мечтал.
- А разве ты допускал мысль, что наш Эван успеет жениться? До того, как закончится перемирие и его убьют, - слова жены режут без ножа. Она как всегда оказывается права.
Иоанн поднимает на супругу усталый взгляд.
- Неужели я такой бездушный монстр в твоих глазах? Ты считаешь, что все эти годы был хоть один день, когда я не думал о нашем сыне?
В комнате зависает напряжённое молчание. Так странно, но, благодаря этой стрессовой ситуацией с абсурдной женитьбой сына, они и не заметили, что перешли на «ты».
- Я ничего не считаю, Иоанн. Я практически не знаю тебя. Ты всегда всё держишь в себе, - в словах Анны Марии Илиандэллы нет упрёка. Лишь искреннее сожаление. – Ты не позволяешь мне быть по-настоящему с тобой. Знать тебя. Мне остаётся лишь догадываться, что делается в твоей душе. Иоанн, ты для меня закрытая книга.
И это после двадцати пяти лет брака!
- Ты не задумываясь встала на сторону этой девчонки! – обвинение, упрёк.
Губ императрицы касается лёгкая улыбка.
- Поверь, Иоанн, эта девочка – лучшее, что случилось в жизни нашего сына здесь на Дарии, - слова жены звучат настолько проникновенно, что император невольно начинает верить им.
- Почему?
- Потому что все эти годы она, а не мы были его семьёй. Это она, а не ты или я, была рядом с нашим сыном, когда тот грустил, болел, смеялся, горевал. Это она месяц провела у его кровати, когда Эван подхватил в Катаре воспаление лёгких. Это она была рядом с ним во все его катарские Дни рождения. Не мы. Поэтому, да… Я искренне считаю, что эта девочка – лучшее, что могло произойти в жизни нашего сына. Пока она рядом с ним, я спокойна за Эвана. Неужели ты не видишь, как сильно наш сын любит её?
Слова жены, которая несёт какую-то романтическую чушь, вновь выводят императора из себя.
- Любит?! Да что он знает о любви?! Ему всего восемнадцать лет!
Его рыжеволосая супруга грустно усмехается.
- Подозреваю, наш сын знает о любви, гораздо больше, чем ты, в свои полвека. Прости, мне пора.
Экран гаснет прежде, чем обиженный Иоанн успевает сказать жене, что у него тоже есть чувства, эмоции. Что он – Иоанн – любит их – свою семью. Но экран гаснет и несказанные слова так и застывают комом в горле.
***
Отец и братья Эвана расположились в том же восточном дипломатическом крыле замка, что и мы. Честно говоря, это несколько осложнило наши планы по возвращению кристалла на место, потому что теперь остаться одним стало практически невозможно. Соскучившиеся братья не отходят от Эвана ни на шаг, да и его вечно хмурый отец тоже постоянно приглядывает за младшим сыном. Я и то нахожусь постоянно в компании одного из братьев, которые с жадностью расспрашивают меня о нашем с Эваном катарском детстве.
Лишь поздно вечером, дождавшись, когда все разойдутся по спальням, мы с Эваном, прихватив мой дорожный рюкзак со злополучным кристаллом на дне, спускаемся вниз в оранжерею. Поразмыслив, что держать кристалл при себе небезопасно, мы решили перепрятать его в какое-нибудь нейтральное местечко. Оранжерея идеально подходит для этого. Находится вне дипломатического крыла, то есть доступ к ней имеет любой. А это значит, что в случае обнаружения здесь кристалла, и подозреваемых будет хоть отбавляй. А в «толпе», как говориться, легко и затеряться.
- Зря ты всё-таки показал нам подземный город, - ворчу я, закапывая кристалл под корни причудливо разросшегося кустарника. – Анигай, может, и смолчит, а вот Мэд… Сильно сомневаюсь. Наверняка захочет выслужиться перед той же Глэдис.
Эван услужливо поднимает повыше нижние ветки кустарника, чтобы они не мешали мне прятать кристалл.
